что скажешь? Буду нем, как погребальная урна! – Валерка демонстративно прикусил узкий язык и нетерпеливо подергал рукав Толиковой куртки. – Что, тоже Щукин завернул?
– Да нет, почему же? Взял… – услышав ласкающее слух «тоже», Анатолий поймал себя на желании приосаниться, но еще один быстрый «поздравительный» тычок под ребра заставил его согнуться.
– Взял, но не заплатил?
Толик осторожно, опасаясь нового выпада, пожал плечами.
– Заплатил…
– Везет! Дай пять! Угу, так. Теперь… ага! И за локоток! Так я не понял, чего ты тогда такой постный? Из-за чистого четверга?
И в самом деле, чего? Рассказ приняли, денег дали, в спину уходящему не плюнули. А что по загривку не потрепали, дескать, «так держать!» и на брудершафт выпить не предложили, так не каждый же раз! Ты ж не за выпивку работаешь, не за спасибо-так что давай, живи и радуйся!
Наскоро приведя в порядок собственное душевное состояние, Толик немедленно проникся сочувствием к окружающим.
– А тебе что, отказали?
– Представь! – изобразив улыбку гиббона, закивал Валерка.
«Да ты что?!» – на редкость фальшиво округлил глаза Анатолий, хотя, зная Звездобола хоть капельку, представить это было как раз нетрудно.
Кстати, не пора ли пролить свет на происхождение этого, несколько непривычного и чем-то режущего слух, прозвища?
Итак, Валерий. Тот еще автор из породы «вечно молодых, изредка трезвых». Писать предпочитает на компьютере, но от руки – водя пластмассовым пером по экранчику своего компактного «ньютоши». Этому самому перу, в частности, принадлежит написанная без намека на скрытый смысл строка «поднявшись над заросшими холмами Венеры» и утверждение про то, что «курить в вакууме можно, главное – не сильно затягиваться».
Сначала все звали его Громозекой – за неустанное размахивание конечностями. Потом переименовали в Генератора Случайных Слов или просто Генератора – тоже по понятным причинам. Потом один областной журнал опубликовал его первую повесть. И, хотя неглупые редакторы догадались сменить заявленное название на нейтральное, а именно «Нет повести печальнее на свете», Валерия это уже не спасло.
В произведении речь шла о необычной спортивной игре, астрономической. Две группы разумных звезд примерно равные по численности, образующие соседние созвездия, задумали скоротать кусок вечности, перебрасывая друг другу маленькую блуждающую планетку. Как мячик: пинг-понг, и кто выпустит небесное тельце за границу созвездия, рискует очком. Больше, чем перипетии захватывающего матча, автора интересовали переживания несчастных обитателей планетки-мяча, каким-то боком умудрившихся на ней зародиться и эволюционировать. Их участь была незавидной. Заканчивался текст искаженной цитатой из Шекспира: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о блуждающей планете»… Вот уж воистину! Особенно если учесть, что название для придуманной игры Валерий по простоте душевной выбрал несложное и мнемоничное – «звездобол».
«Само на язык просилось», – вяло оправдывался он еще примерно полгода после публикации, потом махнул рукой. Вернее сказать, замахал с прежней интенсивностью.
– И чем аргументировали? – спросил Толик, стараясь не замечать, как чужая рука забирается в карман его куртки. Все равно пустой… кажется.
– Да ничем! В том-то и дело! Просто «нам не подходит» и все!
Толик кивнул. Формулировка была ему знакома. Хотя доводилось слышать и более обтекаемые. И «к сожалению, не наш формат», и «присланный от вас текст вынуждены отклонить», и даже «рассказ замечательный, читали вслух всей редакцией, но ведь у нас, как вам наверняка известно, поэтический журнал». А кто в этой жизни не промахивался?
– И главное, условие задачи выполнил на все сто! Я ведь в основном для мужиков пишу, так?
– Так.
Что да, то да. Если Анатолий в глубине души всегда считал, что пишет для девочек-тех самых почитательниц из глубинки, то поклонниками Валерия были скорее мужчины неопределенного возраста. С одной стороны, они должны, как минимум, уже уметь читать, с другой, сразу после знакомства с азбукой, закончить свое образование. Иначе им было бы тяжело воспринимать такие высказывания, как «Кабинка телепорта была вот уже третий час кем-то занята» или « Воздух пах как после дегидратации».
– Ну вот, а путь к сердцу мужчины лежит через что?
– Тебе официальную версию? – улыбнулся Толик. Тем временем неугомонная рука Звездобола все-таки нащупала в его кармане нечто материальное. Сложенный вчетверо носовой платок. Валерка вытащил платок, задумчиво осмотрел и, быстро приложив к носу Анатолия, скомандовал:
– Сморкайся!
Толик фыркнул.
– Правильно, через желудок! – подтвердил Валерка, механически складывая платок и убирая обратно в карман. – Вот и я решил не оригинальничать, а пойти по протоптанному пути. Сперва написал короткое вступление на тему: «Люди, не бойтесь пауков! Любите их, они же вкусные!» Потом придумал сорок восемь рецептов готовых блюд из пауков. Там есть и прикольные, например «Каракурт по-каракумски». «Возьмите двух самцов каракурта среднего размера, посадите в след от верблюжьего копыта и залейте водой…»
– Ты что же, предлагаешь этих пауков… есть? – уточнил Толик, заворожено наблюдая, как правая рука Звездобола тянется к пуговице на его джинсах, и ощущая при этом такую внутреннюю собранность, как будто это не рука вовсе, а, скажем, самка каракурта, только что побывавшая под копытом верблюда среднего размера, но уцелевшая… на горе окружающим.
– Ну да! А что? Ты вот, например, макароны любишь?
– М-м… Макароны! – скривился Толик и повернулся к собеседнику боком, так что самка-рука, не добравшись до сокровенного, разочарованно впилась в отворот рукава.
– Ну пельмени!
– Пельмени люблю.
– Вот! А ты их не боишься?
– Пельмени? Вообще-то, нет.
– Ну вот! На это и был расчет! Мы не боимся того, что едим. Нет, то что не боимся – любим. А Щукин говорит: «Нам не подходит»! – возмущался Валерий, имея при этом выражение лица побитой собаки, которая из лучших побуждений положила в хозяйский тапочек задушенную крысу, но осталась непонятой. – Ну не сволочь?
Толик изобразил замысловатое движение плечами, очень энергичное, но не выражающее ровным счетом ничего. Как сказал бы Борис: «Никогда не критикуй курицу, несущую золотые что, поручик?» Тем более на пороге ее кабинета.
– Ну теперь-то проблем не возникнет! – Валерка обмахнул лицо Анатолия веером распечаток. – Я все переделал. Пауков заменил дождевыми червями, а в конце приписал: «Люди, не обижайте пауков! Все равно они несъедобные!» С червяками, кстати, даже лучше получилось. Вот, читай. «Возьмите пару дождевых червей средней длины и посредством ланцета сделайте из них две пары более скромных размеров…» Нормально? Короче, я не отчаиваюсь!
– Это как раз неудивительно, – борясь с подступающим смехом, заметил Толик. – Странно, что ты вообще знаешь это слово.
– Какое?
– Отчаиваться.
– Как ты сказал? Погоди, запишу, – Звездобол полез в собственный карман, по-видимому, за записной книжкой, но вместо нее почему-то вытащил пейджер. – О! Прикинь, завтра одиннадцать обещают!
– Плюс или минус?
– Плюс! Ну вот и лето! Извини, мне пора! Щукин, наверное, уже извелся. Все, хоп! Увидимся!
Бодренько хлопнула дверь кабинета.
Насколько легче, оказывается, воспринимать собственные невзгоды в компании тех, кому повезло еще меньше, подумал Анатолий. Мысль показалась ему достаточно афористичной, и он рассеянно оглядел стены
