встречи, и подумал: «В личном общении главное – знать меру. Сказал посетителю: „Ладно“, махнул рукой – и тут же вызывай следующего. А то еще переобщается с непривычки, общение из ушей попрет».
– Теперь концептуальный вопрос. Ваша идея уничтожения пауками мелких вредных паразитов безусловно заслуживает внимания. Но почему в качестве жертвы вы выбрали клещей? Ведь, согласитесь, тем самым вы сделали пауков каннибалами. Надеюсь, для вас не секрет, что клещи относятся к классу паукообразных?
– Я подумал… Лечение подобного подобным, – промямлил Ник, с опаской потупив свой базедовый взгляд. – Клин ведь вышибают клином.
– А косяк от косяка прикуривают! – неожиданно пошутил Щукин, спровоцировав несколько напряженных улыбок.
– Извините… Ошибся.
– Вот именно! И не только вы, подобных ошибок множество. Это – одна из причин, по которой я решил вас сегодня собрать. Первоначально была мысль пригласить исключительно литераторов и журналистов, поскольку именно у них чаще всего здравый смысл не поспевает за фантазией. Не вздумайте обижаться, – строго предупредил хозяин зашевелившихся тружеников пера, – вы на работе! Тем более что от этой мысли мне пришлось отказаться. Ляпов хватает у всех. Обратимся, например, к автору следующего шедевра.
Щукин, не поворачивая головы, протянул руку Златовласке, которая извлекла откуда-то из-под стола маленький сувенирный пакетик и вручила шефу. Внутри пакета оказалась мягкая игрушка – фиолетовый мохнатый паук с лапками-проволочками и короной из золотистой фольги.
– Что-то я не пойму, поручик, – поделился сомнениями Борис, – что здесь не так? Цвет, что ли? Или, постой-ка… раз, два, три…
– Не напрягайте зрение, – посоветовал Щукин. – Лап у него ровно восемь.
– По стене ползет паук, – вполголоса сказал Самойлов. – Восемь ног и восемь рук. Извините, вспомнилось… – добавил он, обнаружив, что привлек общее внимание.
– Ничего, Сергей Леонидович. Постарайтесь снова не забыть. Фраза хорошая, может быть, вставим в какой-нибудь «Букварь».
– Поздно, – развел руками Самойлов. – Давно вставили.
– Жаль, – огорчился Щукин, но тут же нашелся: – Тогда хотя бы выпустим в новой редакции.
Толик, встретившись взглядом, улыбнулся соавтору, вспоминая приятные часы совместного творчества.
Этот милый старик оказался на редкость сообразительным и не то чтобы продвинутым, но легко продвигаемым. Уже на второй день знакомства он рубил фишку и сек поляну на уровне современного тинэйджера, словом, схватывал на лету и, кажется, не без удовольствия.
«Неужели вас это совсем не шокирует?» – с благоговением спросил Толик после того как, попеременно то краснея, то бледнея, закончил с грехом пополам короткую лекцию о современном молодежном языке и его экстремальных версиях.
«Вы знаете, нет, – ответил Самойлов и пояснил: – Видите ли, Анатолий, на мой взгляд, это сильное преувеличение – утверждать, что с возрастом человек набирается ума, жизненного опыта и прочей чепухи. Если жизнь и учит нас чему-то, так это тому, как лучше понимать других. И единственное, что прибавляется в нас с годами – это индекс толерантности или, проще говоря, терпимости. Ай-Ти. Например, сейчас у меня индекс терпимости приблизительно как у среднего публичного дома, а через пару лет, если доживу, я начну понимать и прощать абсолютно всех, даже, пардон, каннибалов с копрофагами, – в этом месте Сергей Леонидович улыбнулся. – Хотя и не могу сказать, что разделяю их вкусы».
Единственным существенным недостатком Самойлова Анатолий посчитал его привычку перекармливать гостя вафлями и перепаивать чаем-обжигающим, круто заваренным, от которого раскалялись даже подстаканники. Вафли Толик не любил с детства, с тех пор как в четвертом классе его не послали от школы в «Артек», в последний момент заменив дочкой завуча. От горячего же чая он потел и иногда не к месту начинал бурчать животом, сильно смущаясь и перебирая в памяти персонажей жадного до физиологических подробностей Ника Лемешева.
– Однако вернемся к нашим… Господин Гришенко! – воззвал Щукин.
– Я, – поднялся от окна грузный субъект в линялой футболке с нарисованным на груди галстуком.
– Сидите! Это ваша работа? – Василий обвиняюще встряхнул паука на ладони. Лапки-проволочки медно застучали друг об друга.
– Моя, – признался Грищенко. – А в чем дело?
– Во-первых, глаза. Дело даже не в том, что их всего два. Встречаются разновидности пауков с единственной парой глаз, хотя в природе наиболее распространены виды, имеющие от трех до шести пар, чаще всего четыре. Но почему, ответьте мне, пожалуйста, они у вас фасеточные? Я вас спрашиваю, господин Грищенко.
Толстяк снова поднялся, поправил нарисованный галстук и спросил с запинкой: -У… меня?
– Ну не у меня же! – воскликнул Щукин и провел двумя пальцами по дужке очков. – Или вы не наблюдаете принципиальной разницы между пауком и мухой? И наконец, название. Сознайтесь, вы сами придумали такое название?
Грищенко с тоской взглянул за окно, будто бы прикидывая мысленно высоту этажа.
Щукин поднес примотанный к одной из лап паука ценник к лицу и торжественно зачитал:
– «Царь насекомых», игрушка полумягкая! – И немо оглядел присутствующих, как обвинитель, представивший на суд присяжных улику столь неоспоримую, что всякое дополнительное обсуждение сделалось бессмысленным.
Он в сердцах зашвырнул паука в пакет, рухнул на стул и стал, кажется, ниже ростом.
– Если вы чего-то не знаете, – гораздо спокойнее заговорил он, – или сомневаетесь, лучше спросить у специалиста. Хотя бы у меня. При личной встрече или по телефону. В общем, вывод, который я сделал, таков: короткий спецкурс по теме «паукообразные» не повредит ни одному из вас. И нечего перемигиваться! Да, спецкурс. А если понадобится, проведу и зачет. Так что лучше записывайте основные тезисы, если не надеетесь на память.
Буквально его совет восприняла лишь одна девушка из команды художников-дизайнеров, брюнетка с приятной фигурой, но чересчур выдающимся носом. Достала из сумочки блокнот, примостила себе на колени и ссутулилась над ними с занесенным карандашом в руке.
Остальные обменялись задумчивыми взглядами и понадеялись на память.
– А… можно сразу вопрос? – подал реплику с места незнакомый Анатолию мужчина с по-детски округлым лицом и школьной привычкой тянуть руку, задавая вопрос.
– Пожалуйста, господин Усачев.
– Меня всегда интересовало, как зимуют пауки.
– А у реки! – первым отреагировал Боря.
– В скорлупе, – машинально ответил Толик. И, смутившись, добавил: – Из-под ореха.
– В гамаке из паутины! – улыбнувшись, предположил Самойлов.
А Прокопчик и турбореалист П.. .шкин одновременно гаркнули:
– Раком!
Выдвигались и другие версии. Поучаствовала в обсуждении даже всегда молчаливая секретарша Корина. Сказала:
– В горшочных цветках. – Поправилась: – То есть в цветочных горшках. – Махнула рукой: – И так и так хорошо…
Лишь неизменно солидный Семен ответил честно:
– Понятия не имею, где и как они зимуют. По мне – хоть на Проксиме Центавра. Меня больше интересует, как они спариваются.
– Вы удивитесь, – манерно подперла подбородок поэтесса Кукушкина. – Парами!
Короче говоря, каждый из присутствующих постарался, как мог, снять напряжение.
– Спасибо, – расцвел загадочной улыбкой Усачев. – Это все, что мне хотелось узнать.
– Ну, все отшутились? – добродушно осведомился Щукин. – Хорошо. Теперь, если позволите, поговорим серьезно.
Он встал и потянул за нижний край закрепленного на стене рулона, который, развернувшись, оказался
