моря доносился раздражающий запах серы. Это на противоположном берегу Асфальтового моря еще в незапамятные времена разверзлись скалы и подземный огонь истребил два погрязших в грехе города. Потом все это залила вода, и темная, словно слегка вздутая, гладь моря стала как будто крышкой тайной гробницы.
Иосиф думал об этом, бродя по берегу, белеющему пятнами выкристаллизованной соли, и собирая дрова для костра. Разбросанные на берегу ветви были покрыты соляной глазурью.
Огонь едва теплился. Пищи у них не было. На берегу Иосифу удалось купить горсть фиников, но ни одного из них уже не осталось.
— Ты очень голодна? — спросил он. Голос ему изменил. Перед этим он обошел другие костры, прося продать ему какой?нибудь еды. Ему везде отказали.
— Не огорчайся, — сказала Мириам. В ее голосе звучало спокойствие. — Ведь завтра мы доберемся до Вифлеема, а там мы ни в чем не будем нуждаться.
Иосиф вздохнул.
— Да, но сначала нам нужно взобраться на эти скалы. Нас ждет тяжелое испытание. Ах, Мириам! — в сердцах воскликнул он, — плохой я опекун для тебя. Я должен был все предвидеть, должен был взять больше запасов в дорогу… Это из?за меня ты терпишь столько невзгод!
Мириам протянула руку и приложила к его губам палец:
— Тише, — сказала она, — тише. Ты раздосадован, потому что устал. Но нельзя упрекать себя ни в чем. Ведь ты понял…
— Нет! — резко возразил Иосиф. Ощущение бессилия угнетало его. — Я бы ничего сам не понял. И несмотря на то что Он мне сказал, осталось столько сомнений! Я не понимаю! Он такой могущественный, всесильный — и оставил тебя.
Мириам ласково провела ладонью по его руке.
— Бедный… — сказала она. — Верь мне, я тоже не всегда понимаю…
— Ты?! Ты — такая всегда спокойная?..
— Я всего лишь обыкновенный человек, как и ты…
— Нет, только я.
— И ты, и я. Но я об этом совершенно не беспокоюсь. Даже радуюсь… Выбирая нас, Он ведь знал, какие мы.
— Не говори так, Мириам. Я смотрю и вижу, какая ты.
— Ты смотришь глазами любви. Я такая же, как ты. Только мне легче. Женщина, которая должна родить, забывает обо всем и помнит только о ребенке…
Вновь рука Мириам коснулась его щеки. Это было так, словно кто?то маслом омыл его рану. Тревога, забота и печаль улеглись.
— Ты сможешь заснуть? — спросил еще Иосиф.
— Постараюсь.
Но когда она уже собиралась лечь, в темноте возле них мелькнули две человеческие фигуры. Иосиф вскочил, встревоженный. Они были не из тех, что приплыли вместе с ними в лодке. В двух шагах от него стояли двое незнакомых мужчин, одетых в белые льняные одежды. У одного из них на руке была подвешена большая корзина.
— Чего вы хотите? — спросил Иосиф.
Тот, что был без корзины, сделал жест, как будто хотел остановить Иосифа.
— Не приближайся! — воскликнул он. — Скажи, как вы здесь оказались, на берегу? Вы и они, — он указал на людей, сидящих возле костров.
— Мы приплыли сюда и идем дальше, каждый в свой город. Вы наверняка знаете о приказе царя, который велел всем идти записываться в своих родовых книгах.
— Мы не подчиняемся ничьим приказам, — гордо и хмуро сказал мужчина. — Мы истинные сыны Садока*, не то, что те, — он повел рукой, — которые общаются с гоями. Однако Всевышний велел нам творить дела милосердия. Мы думаем, что вы, возможно, голодны.
— Это правда. У нас нет еды. Столько людей на дорогах…
— Поэтому?то мы и принесли вам это, — человек указал на корзину в руках своего товарища. Он зачерпнул из корзины немного гороха и насыпал его в край покрывала Иосифа. Затем добавил еще горсть оливок. Однако он сделал это так, чтобы не дотронуться ни до покрывала, ни до руки Иосифа.
— Я благодарю вас, — сказал Иосиф. — Вы помогли нам в час настоящей нужды. Пусть Всевышний отблагодарит вас за эту помощь.
Он машинально протянул им руку, но оба отпрянули.
— Не дотрагивайся до нас, — сказал один из них. — Мы живем в уединении, правде и справедливости. Мир вам!
Они пошли к другим кострам.
— Это ессеи, — сказал Иосиф Мириам. Она смотрела на еду, и ее глаза почти смеялись. — Я знал, что они живут где?то здесь, на берегу моря, но прежде никогда не встречал их. Они живут вдали от людей, не едят мяса, не общаются с женщинами, не имеют детей. Они противостоят священникам, а те ненавидят их. Как?то во времена правления хасмонейских царей священники убили предводителя ессеев…
— Они милосердны, — сказала Мириам. — Никогда не знаешь, кого использует Всевышний, чтобы помочь… Мы должны помолиться об этих людях.
Они прочитали короткую бераку, после чего Мириам легла спать. Иосиф подложил ей под голову котомку и бережно укутал ее покрывалом. Вскоре он услышал ее ровное дыхание.
Сам Иосиф спать не собирался. Он хотел всю ночь поддерживать огонь. Тем более, что сон к нему и не шел. Было нечто такое в атмосфере этой могилы греха, что порождало мысли и отгоняло сон. Мысли были полны тревоги, и возникало стремление к бегству. Но к какому бегству? Этого он не знал. Но само стремление возвращалось постоянно.
По–прежнему низко нависали облака, словно крыша сотканной из дождя палатки. Дождя не было, но на небе не было видно ни единой звезды. Мир казался маленьким и мокрым. А со стороны моря все так же доносился раздражающий запах.
24
Едва они поднялись над душной котловиной моря, как им в лица ударил холодный ветер, несущий капли дождя со снегом. Иосиф вел осла, одновременно стараясь заслонять Мириам от порывов ветра. Беспокойство о ней возросло после того, как она призналась утром, что, по ее мнению, время родов приблизилось. Она была ослаблена. Временами ее бросало в жар, затем она вновь дрожала от холода.
Они отправились ранним утром. Медленно передвигались по тропинке, ведущей уступами в гору. По дну расселины бежал ручей, так что хотя бы вода у них была. Мириам шла с трудом. С самого начала пути она казалась истощенной. Иосиф ее обнял и вел осторожно. За ними плелся осел. На нем тоже сказывались трудности пути: он спотыкался о камни. Когда они взобрались на первый уступ, Иосиф убедил Мириам сесть на осла. Теперь животное шло еще медленнее и чаще спотыкалось. Мириам сидела на нем с бледным, осунувшимся лицом. Она крепко держалась руками за его гриву.
Порою дорога вела по краю пропасти. В такие мгновения Иосиф вел осла со страхом. Каждое неверное движение животного угрожало падением. Когда Иосиф осознавал это, он дрожал всем телом. Мириам всегда чувствовала его тревогу. В такие моменты она обычно обращалась к нему с радостными словами или старалась вернуть ему уверенность ласковым прикосновением. Но сейчас она молчала.
У Иосифа было одно желание: добраться как можно скорее. Он был уверен, что, как только они приедут, все будет хорошо. Но, вопреки его желанию, они шли все медленнее. Погода портилась с каждым мгновением. Временами они погружались в мокрый туман, в котором едва могли двигаться, ничего не видя вокруг себя. Ветер то выл, как шакал в пустыне, то вновь заливался визгом, похожим на истерический смех.
Они были одни. Люди, приплывшие вместе с ними, пошли другой дорогой или остались на берегу,
