Я всеми силами пытался встать, но ноги меня не держали. Под ругательства Скрэка я ползком добрался до бочонка с водой в углу камеры и кое-как встал, цепляясь за него.
— На, лакай живее! — унит зачерпнул воду деревянной чашкой и протянул мне. — Чего тебе еще нужно, проклятый раб? Жратвы? На, жри, чтоб ты подавился!
Я жадно съел целую миску какого-то отвратительного варева, которую сунул мне Скрэк, и вор тут же поднял меня на ноги.
Дрожа от нетерпения, он потащил меня к окну, и на этот раз мне удалось не упасть, когда скин с ловкостью белки вскарабкался вверх, использовав мое колено и плечо в качестве упора. От толчка я снова рухнул и, лежа на спине, смотрел, как унит исчезает в окне… Он не только не подумал подать мне руку, но даже не сказал ни слова на прощанье.
Признаться, я не удивился такому повороту событий. Чего еще можно было ждать от подлейшего из здешних подлецов?
Полежав с полминуты, я встал, выскреб остатки варева из чана, выпил еще воды и заходил по камере, чувствуя, как силы медленно возвращаются ко мне. Конечно, я все еще оставался несчастным доходягой, но уже способен был ходить, а значит, мог и допрыгнуть до окна…
Я просто
И я это сделал — то ли с десятой, то ли с двенадцатой попытки… Да будет благословенно малое притяжение Луны!
Глава вторая
Протиснувшись за окно, я наконец-то понял, почему эту камеру называли «верхняя угловая». Оказывается, она находилась на самом верху городской стены, внутри которой пряталась Окраинная тюрьма. Веревка, спущенная беглецами с угла стены, не доставала до земли футов пятьдесят, но в каменной кладке оказалось столько выбоин и трещин, что я без особого труда слез по ней вниз и нырнул в высокую траву примыкающего к стене поля.
Я пробежал, должно быть, ярдов двести, с шелестом раздвигая двухметровые желтые стебли с оранжевыми стрельчатыми листьями, потом споткнулся и упал. Я все еще был слишком слаб для долгого бега, но заставил себя подняться и побрел дальше, сам не зная, куда иду.
Наконец травяные заросли расступились, я очутился на пригорке, с которого хорошо просматривалась вся округа.
Впереди тянулась дорога, ведущая к большой деревне вдалеке справа темнел лес, а в ложбине ярдах в пятидесяти залегли несколько унитов. Я отлично видел их сверху: то были беглецы из Окраинной тюрьмы, которые, судя по всему, ожесточенно спорили, куда им направиться дальше.
Тот же самый вопрос занимал меня самого.
Если стража начнет прочесывать поле, меня в два счета обнаружат и вернут в отеческие объятья старикашки Сидура. В многолюдной деревне укрыться еще труднее, чем в поле, а дорога ведет черт знает куда… Значит, в качестве единственного убежища оставался лес.
Точно так же должны были рассуждать остальные беглецы — тем не менее они вовсе не торопились направиться к чаще. И я знал, в чем причина их нерешительности: все калькары города Ринта свято верили, будто в этом лесу обитают ужасные Владыки Ночи. Сидя на цепи, я не раз слышал леденящие душу истории о змееподобных чудовищах, которые, дескать, живут в лесу близ Ринта и подвергают попавших к ним в лапы унитов диким пыткам, прежде чем съесть живьем.
Согласно древней легенде, великий бог Интар в незапамятные времена покарал восставших против него смертных, засунув половину из них до пояса в змеиные тела и послав истреблять другую половину. Когда-то Владыки Ночи лютовали по всему во-наа, но потом добрый бог Лике навел на них мор, и злобные монстры сохранились только в лесах Ринтара и Вакуны…
В Ринтаре в последнее время только и было разговоров об этих Владыках, — а все по вине Верховного Калькара, слывшего чуть ли не атеистом. Все прежние правители мирились с тем, что порядочный кусок их владений остается недоступным для лесорубов, сборщиков драгоценной смолы и лекарственных снадобий, но вздорный юнец Мелкие, сын Тэласа, едва придя к власти, решил покончить с подобным положением дел. Он послал в лес троих приговоренных к смертной казни головорезов, пообещав им не только полное прощание, но и богатую награду, если они проживут в лесу хотя бы одну ночь и докажут полную несостоятельность слухов о кровожадных чудовищах. В сопровождении группы лесорубов, которые должны были построить для них дом, головорезы вошли в лес Владык Ночи… А вернулись оттуда к исходу дня одни только лесорубы. С тех пор миновало уже три улы, но до сих пор Верховный Калькар не нашел новых добровольцев; каждый из смертников предпочитал взойти на Помост Казней, но не соваться в ужасную чащу даже при ярком полуденном свете…
Мне припомнились все эти рассказы, и я понял, что лучшего убежища, чем лес, просто не найти. Даже если там действительно обитают какие-то странные уродцы, они наверняка просто ангелы по сравнению с почтенным Сидуром и со многими обитателями верхней угловой…
Я вздрогнул, заслышав надсадное завывание трубы.
Эти звуки заставили обитателей верхней угловой вскочить и броситься кто куда. Побег арестантов был обнаружен — и трое из беглецов устремились к деревне, пятеро зарысили по дороге, а один из них помчался-таки к лесу Ночных Владык.
Мне показалось, что этим храбрецом был лаэ-тянин Скрэк, и я невольно усмехнулся, тоже направившись к лесу. Если мне повезет встретиться с вором в лесной чаще, я устрою ему расправу получше любого из змееногих чудовищ!
Мысль о том, что меня могут вернуть в тюрьму, помогла мне не только на едином дыхании добраться до леса, но и прошагать по нему около полумили. Наконец я споткнулся, упал — и сразу то ли заснул, то ли потерял сознание.
Когда я открыл глаза, небо было уже совсем другого оттенка, а облака снизу отливали багровым: начинался «розовый закат».
Как долго я здесь провалялся? Судя по мучительной жажде — очень долго; и все-таки еще полчаса я отдыхал, глядя на покачивающиеся в вышине бледно-зеленые кроны лунных деревьев и наслаждаясь теплым ветерком, обдувающим мои щеки…
Как хороша свобода! Непривычные прежде краски и звуки лунного леса казались мне теперь самим совершенством. Надо мной с тонким по-пискиванием порхали «птицы-бабочки» — Наа-ее-лаа объяснила, что в во-наа их называют си-минами и что эти создания и впрямь выполняют роль земных бабочек, опыляя цветы.
Наа-ее-лаа — где-то она сейчас? Надеюсь, уже в Лаэте, в отцовском дворце! Интересно, вспоминает ли она о лавадаре, которого поклялась разыскать?
Потом мои мысли обратились к Дэвиду и Нортону. Как я по ним скучал, особенно по Дэви! Честное слово, я почти простил ему кличку «Крошка», которой он наградил меня в пятом классе. Но как мне ни хотелось увидеть товарищей, я надеялся, что они выполнят мой приказ и останутся в «Челленджере», а не кинутся очертя голову на розыски своего капитана…
Наконец голод и жажда вынудили меня прервать затянувшийся отдых. Я встал и побрел, шатаясь, через лес, в поисках растений, которые должны были указывать на близость реки или ручья.
Лишь теперь я в полной мере оценил заботу Наа-ее-лаа, усердно снабжавшей меня познаниями, необходимыми для жизни в лесу. «В чаще есть все, что нужно, Джу-лиан, — говорила моя царственная наставница. — Великий Интар отдал лесу все блага, которые отобрал у нищих гор!»
Вскоре я увидел знакомые плоды, похожие на груши, и жадно набросился на них потом мне попались на глаза вкуснейшие орехи.
Многие растения, которые я привык видеть мерцающими во мраке ночи, теперь казались совсем незнакомыми, но я сразу распознал маленький скромный цветок, носивший в переводе с языка унитов название «спутник воды». По словам Наа-ее-лаа, это были единственные цветы в во-наа с голубыми лепестками, и они всегда росли в непосредственной близости от воды.
Я пошел по тонкому голубому шлейфу, как гончий пес по свежему следу, и мои силы еще не успели иссякнуть, когда впереди блеснула вода.
Последние футы до реки я одолел чуть ли не на четвереньках, упал на берегу ничком и пил до тех пор, пока от жажды не осталось одно воспоминание. Потом немного отдохнул, съел пару «лунных груш» и с
