вырубившегося рыцаря щит…
Зря Теварец говорил, что у меня никогда не получится превратиться в волка! У меня сама собой вздыбилась шерсть на загривке, руки и ноги превратились в волчьи лапы, я оскалил клыки и так зарычал, что все забыли про „колдуна“ и бросились врассыпную…»
К концу лета Дэви придумал много новых заклинаний, действовавших не только в Запределье, но и в Пределе. Правда, на каждое удачное предельское заклинание у него получалось пятьдесят неудачных, потому что колдовать в Пределе было ох, как непросто. Даже Теварец не знал, почему заклинания, которые в Запределье вызывают западный ветер, в Пределе сгущают в небе грозовые облака? Или почему, скажем, в Пределе абракадабра «о-йер-хашш» усиливает только Спотыкательное Заклинание, а по другую сторону Края Света действует почти на все заклятья?
Предельская магия была совсем не такой, какой была магия Запределья. В Запределье магия струилась предсказуемыми мощными потоками, но по эту сторону Края Света она кружилась и металась туда-сюда, как чокнутая метель. Почти каждое новое заклинание в Пределе приходилось составлять наугад, вертя слова и звуки до тех пор, пока они не начинали срабатывать, как надо. Знакомые знаки и пассы здесь нередко действовали совсем не так, как полагалось бы, а некоторые не действовали вообще….
Часто Дэви казалось, что у него никогда ничего не получится! Что нечего и мечтать сладить когда- нибудь с Тройным Заклятьем Бернгарда, если он не может даже составить простейшее заклинание, спугивающее с крыш голубей!
Но потом волшебство все-таки ему удавалось — и тогда счастливее его не было никого во всем всем Пределе, а может, и на всей Земле.
К концу августа Джон не сделал ни одного летнего домашнего задания — зато научился вызывать небольшой дождь, придумал заклинание, зажигавшее фонари (почему-то оно срабатывало только на Улице Медников), научился уходить в невидимость (правда, пока только в сумерки и на теневой стороне улицы), а иногда ему удавалось изменить направление ветра или собрать в небе небольшие тучи…
Но за все каникулы он так и не сочинил ни одного нового заклинания Херви.
Зеленое доброе лето бушевало над Землей, в Запределье давно не случалось больших сражений, и меч Дэви мирно тускнел в верхней каюте яхты «Дельфин», пока его хозяин учил маленьких дельфинят распознавать коварные подводные течения и путешествовал по всем временам и странам на «Лучезарном»…
Но в самом конце августа Мильн повстречал на Приречной Улице Задохлика Тяпу.
Одетый в новенькие шорты и пеструю гавайку Задохлик шел, держась за руку высокого лысого дядьки, и издалека был совсем не похож на себя. Мильн сперва его даже не узнал, но, подойдя поближе, Тяпа расплылся в такой знакомой злорадной улыбке, что Джон от неожиданности остановился, как вкопанный!
А Тяпа демонстративно повис на руке своего нового папочки, чтобы тот его покачал. Папочка не заставил просить себя дважды. Так Задохлик и проехал мимо Джона, вися на руке отца, когда же Мильн обернулся ему вслед, Тяпа скорчил противную гримасу и высунул длинный, как у хамелеона, язык!
В тот вечер впервые за много месяцев дракон Харро тяжело поднялся на крыло и полетел над мирно дремлющим правобережьем, держа курс на Приречную Улицу.
А на следующий день Дэви вызвал первую в своей жизни предельскую грозу. Оказалось, устроить грозу не так уж трудно — надо только подхлестнуть Заклинание Дождя абракадаброй «лоннаннгренн» и пожелать, чтобы все молнии попали именно в дом Задохлика!!!
Еще спустя неделю господин Тольд сказал, что он не припомнит другого такого грозового конца августа, хорошо, что на крыше школы установлены громоотводы…
Гром, молния и ливень! А ведь и вправду — до конца августа осталось всего-навсего два дня, скоро в школу вернутся ученики и учителя, а Джон так и не собрал летний гербарий и не ответил ни на одно письмо госпожи Розы!
ГЛАВА ШЕСТАЯ. Предел, Запределье. Еще раз «Сламона»
За лето Джон Мильн успел порядком отвыкнуть от многолюдья в игровых комнатах, от суеты в коридорах и в парке, от обедов в большой шумной компании — и от своих одноклассников тоже. Все они выросли, разоделись в непривычные незнакомые шмотки и сами стали непривычными и незнакомыми…
Ну и пад-думаешь! Все рано только он — настоящий хозяин школьного дворца! Только он знает тут все тайные уголки и умеет разговаривать со всеми здешними вещами! А хозяину глупо отсиживаться в своей комнате, когда гости веселятся по всему дому…
Утвердившись в этой мысли, Джон отважно совался в густую коридорную толчею, путался под ногами
