— Это не ответ, — проскрипел старушечий голос. — Идем со мной…
Костлявая рука метнулась к его горлу, он дернулся и взвыл от боли…
И проснулся, потирая лоб.
Огляделся. Поднял здоровущий желудь, осторожно пощупал набухающую шишку… И благодарно улыбнулся каменному истукану.
Во всем обозримом глазом пространстве, до самого горизонта, природа купалась в солнечном свете. Ласковое июньское утро щебетало и стрекотало, сверкая и переливаясь. Шут обреченно осматривал лошадей, проводник, прикорнув у костра, попивал винцо, отдававшее целебными травами, и бренчал на лютне, иногда помешивай ложкой доходящую на углях кашу.
Король позвал его, но не получил ответа. Эйви-Эйви продолжал с самым серьезным видом хлебать из кружки, и в его глазах надолго задержалась мечтательная отрешенность.
Зато Санди откликнулся сразу:
— Силен же ты спать, куманек! — ухмыльнулся он достаточно мерзко. — Видал, какие чудеса на свете белом происходят? Еще вчера я этому мерзавцу штаны стирал, а сегодня проснуться не успел, как он уже под градусом!
— И солнце светит, — рассеянно заметил Денхольм, пытаясь отклеить от себя обрывки сна и вспомнить детали вчерашнего разговора.
Избавиться от кошмара оказалось неожиданно легче. При малейшей попытке восстановить ночную беседу у костра резало глаза и ныли кости. Но он стиснул зубы и заставил память работать в полную силу.
И вспомнил.
Проводник словно почувствовал недобрый взгляд, дернулся, завертел головой. Потом, пожав плечами, сделал едва заметный ограждающий жест, и собственная злоба ударила короля подобно жалящей змее.
«Осторожнее, Денхэ, — мысленно осадил он сам себя. — Не спугни дичь! Не такой уж ты слабый колдун, господин Эйви-Эйви, каким хочешь казаться!»
Все сходилось, все нити вели к проводнику. Человек из Зоны, державший в руках акирро! Человек, убивший безоружного чужими руками! Не вязался со всем этим один лишь жалкий вид, ну да это дело наживное для пьяницы и бродяги скрывающегося от закона.
— Каша готова! — торжественно возвестил Эй-Эй, прерывая невеселые раздумья короля. — Давайте завтракать, господин Хольмер, дорога заждалась!
Денхольм мысленно махнул на все рукой и пошел искать свою ложку. В конце концов жизнь распутывает любые клубки загадок. Живи пока, пьяный проводник!
Копаясь в заплечном мешке, он случайно наступил на разбудивший его желудь. Досадливо обернулся на жалобный хруст… И забыл обо всем на свете.
Из темной с дымчатым налетом скорлупы выглядывал кроваво-красный камень, нестерпимо сверкая на солнце. Король в жизни своей не видел камней подобной чистоты и огранки. Он скинул треснувшую невзрачную оболочку, и на его ладонь легла багровая слеза, окаменевшая капля крови…
От костра доносились призывные вопли Санди. Денхольм повернулся, не в силах отвести взгляда от находки, и пошел к шуту, напрочь забыв о ложке. Так и сел рядом с товарищами по походу, держа в пальцах осколок закатного солнца. Санди удивленно присвистнул:
— Где это ты откопал такое, братец?
Проводник глянул расширившимися от удивления глазами и неожиданно преклонил колени, опрокидывая едва початую кружку с вином.
Во всем виде его сквозило непонятное почтение.
— В чем дело, Эй-Эй?! — не выдержал король, переводя взгляд с проводника на лужу вина и обратно: что же должно случиться, если бродяга не огорчился такой потере!
— Камень Зарга, — прерывающимся шепотом выдохнул Эйви-Эйви. — А я думал, сказки…
— Сами видим, что камень, — слабо огрызнулся зачарованный шут. — Догадываемся, что от Зарга. Дальше-то что?!
— Дальше? — все так же потрясенно стоя на коленях перед ладонью Денхольма, прошептал проводник. — По старой гномьей легенде, когда Великий Кователь мешал свою кровь с кровью друга, которого называли Заргом, Дающим Приют, несколько капель сорвалось с руки и не попало в братину.
Кователь собрал их и заключил в камни, а камни подарил Заргу. Любой из гномов в любой стране Хейвьяра сотворит невозможное, чтобы взглянуть на этот камень, господин. Ибо у вас в руке одна из Двенадцати капель крови Верховного Бога Гномов. Только не дарите никому, — вздохнув, добавил он уже без пафоса. — Не дарите: бешеный народ, горячий — передерутся. Отданного Заргом не оспорят, отданное вами — с превеликим удовольствием.
Король отвернулся, заботливо пряча камень в Незримый Кошель. Обрастал он по дороге барахлом и амулетами, как деревья листьями покрывались, странно даже. Кошель, Булавка, Камень-Глаз, Камень- Кровь… Скоро будет ходить, подобно шесту на праздничных гуляньях, весь в ленточках и побрякушках! И все же, сквозь смех и ворчание, Зарга поблагодарил от всего сердца. Когда идешь против Той, За Которой Нет Трех, а по твоим следам бегут вприпрыжку слуги Вешшу, не до гонора.
Едва камень скрылся с глаз, проводник пришел в себя.
И Священную Дубраву потряс негодующий вопль: Эй-Эй оплакивал невозвратимую потерю. С надеждой глянул в сторону бурдюка, но поскучнел, видимо, вспомнив о запасе на долгую дорогу.
— В путь пора, — мрачно заявил он, безо всякого аппетита доскребая свою кашу и вычищая котелок.
— Идти-то сможешь? — недоверчиво покосился шут.
— С чего мне падать-то? — обиделся проводник. — Всего лишь три кружки за утро. А я до пятнадцатой крепко стою на ногах!
К полудню они все-таки собрались и с поклонами и благодарностями покинули Приют каменного Истукана. Лошадей поручили заботам Духов, оставив немного сушеных трав из запасов Эй-Эя, навьючили на себя поклажу и неторопливо зашагали по мощеной дороге.
Поначалу король долго приноравливался к своей ноше, потом сделал попытку обогнать проводника. Эйви-Эйви старательно и аккуратно переставлял ноги, опираясь на посох, и без особых усилий тащил свои нехитрые пожитки: лютню, к которой приторочил запасной котелок, и сумку, куда запаковал бурдюк с остатками вина и сверток с провизией. Денхольм нес только личные вещи, но, как ни старался прибавить ходу, обойти неспешно вышагивающего проводника не мог. Правда, на нем была кольчуга, и меч в длинных ножнах постоянно бил по ногам… Санди заметил его усилия, ухмыльнулся и засопел, беря разгон. Но вскоре сдался, а махнувший на них рукой король бессовестно отстал, сбив дыхание.
— Не гони! — крикнул он шуту, а когда спутники остановились, немного пробежался и добавил: — Не гони, все равно не пропустит. Рана еще откроется…
Эйви-Эйви смотрел на них с изумлением, но Санди понимающе кивнул и успокоился.
Они немного передохнули, хлебнув из драгоценного бурдюка, и снова двинулись в путь. Денхольм никогда не думал, что дорога может оказаться столь тяжелой и скучной. С каждым шагом его ноша становилась все тяжелее, и проползающими мимо природными ландшафтами он интересовался все меньше, словно разучившись воспринимать прекрасное. Ласковое теплое утро, быстро просыхающие лужи, мокрая трава, выбивающаяся из плотной брусчатки, вызывали лишь раздражение. Новые сафьяновые сапоги покрылись грязными разводами, плотная, твердая кожа до крови стирала ноги, и король с завистью смотрел на разношенные потертые башмаки Эйви-Эйви. Он начинал понимать эту странную привязанность к старой обуви.
Когда солнце клонилось к горизонту, утомленное долгой дорогой по небу, путешественники увидели деревья. Три дерева справа, три — слева. А за ними величавой дымчато-голубой цепью протянулись горы.
Горы Форпоста.
— Сторожевые дубы, — обернувшись, крикнул проводник. — Там должен быть первый гномий пост, у них и отдохнем!
Король в горячей молитве поблагодарил всех Богов на свете, и Темных, и Серых, и Светлых. И,
