стиснув зубы, прибавил шагу, хромая на обе ноги сразу.
Рядом сопел запыхавшийся шут.
До дубов они добрались в рекордные сроки. Но наткнулись на пустую сторожку. Пыль и тишина. Паутина. Следы давних поспешных сборов.
— Гномы ушли? — почему-то шепотом спросил Санди.
И в этот миг, вспарывая вечернюю тишину, свистнула стрела.
— Засада, куманек! — завопил шут, оправляя кольчугу и выдергивая из ножен акинак.
Неуловимой серой тенью выпрыгнул в окно проводник. Король лишь выругался сквозь зубы, обнажая клинок. Вместе с Санди они навалились на дверь, пытаясь сдвинуть проржавевший засов. Но были откинуты к стене дружным напором с другой стороны. В проем хлынули какие-то люди с клинками наголо и, азартно вопя, кинулись в атаку…
Король дрался, как раненый зверь, в пылу сражения позабыв о боли и усталости. «Первая битва! — стучало у него в висках. — Моя первая битва!» Но кто-то рассудительный и строгий внутри него давал невидимые отрезвляющие пощечины: «Не увлекайся, следи за рукой. Не напрягай плечо, свободнее кисть. Береги силы, прикрывай Санди. Не лезь вперед. Не увлекайся же! А то первый бой может стать последним!»
Санди рубился со злым упорством, без особого ущерба для себя и противников. Зато меч в руках короля метался за двоих, описывая немыслимые дуги и при каждом выпаде находя податливую плоть. Нападавшие толпились и мешали друг другу, беспорядочно вспарывая клинками пустой воздух, промахиваясь и беснуясь. Краем глаза Денхольм заметил, что у многих не хватает на руках трех пальцев. И зарычав от боли воспоминаний, врубился в толпу, открывая спину. Крепка была кольчуга работы гномьих мастеров, но и на ней от яростных ударов разошлись звенья. Король вертелся волчком, подрубая то ноги, то шеи, помогая себе кинжалом. Где-то далеко кратко ругнулся Санди, бросаясь к нему на помощь, словно в море с высокой скалы…
Сколько длился этот бой?
Они не помнили.
Казалось, века, а закат еще не набрал полную силу, когда наконец король и шут остановились, оглушенные тишиной, по пояс заваленные мертвыми телами. Остановились друг напротив друга, готовые скрестить клинки. И опустили оружие, устало и невесело рассмеявшись. Облизнули пересохшие губы…
— Славная была драка. Эй, выпить бы, — мечтательно выдохнул Санди.
И одна и та же мысль заставила их броситься к выходу:
— Где проводник?!
Пробившись по телам к выдернутой из петель двери, они замерли на пороге в немом изумлении. Вся поляна и кусок дороги были завалены мертвецами. Пустые остывшие взоры, глотки, зияющие рваными ранами, похожими на посмертные улыбки. Ошметки тел, разрубленных на части, насквозь пробитые головы с вытекшими глазами, свернутые шеи, раздробленные кости…
— Кошмарный сон, — прошептал король, какой-то неведомой частью своей души понимая, что нескоро забудет это поле бойни.
— Помогите! — раздался вдруг истошный вопль.
Денхольм подпрыгнул от неожиданности и завертел головой.
— Помогите! Господин, спасите меня!
— Это Эйви-Эйви! — заволновался король. — Откуда крик, Санди?
— Сверху, куманек, — злорадно усмехнулся шут.
Король задрал голову и нервно расхохотался. Над поляной, прилепившись к стволу столетнего дуба, у самой макушки качался под ветром Эй-Эй, закрыв глаза и самозабвенно завывая. Сквозь листву просвечивали обрывки серого плаща и зеленый сафьяновый переплет, стиснутый в скрюченных пальцах.
— Как ты там оказался? — крикнул шут.
— Не помню! — жалобно взвыл проводник, с облегчением раскрывая глаза и тут же снова их зажмуривая. — А-а-а! Я боюсь высоты! Снимите меня!
— Вот не было заботы, — возразил жестокосердный Санди. — Сам залез, сам слезай.
— Не могу! — заверещал Эй-Эй. — Боюсь! Снимите!
— Сейчас я его сниму, — мрачно пообещал шут, примеряя в руке метательный нож. — Сейчас он допросится, трус! Мерзавец!
— Осторожнее, Санди! — предостерег король. — Не покалечь, второго ранения я просто не переживу и брошу его посреди дороги!
— Так просто не отделается, — пообещал Санди голосом доброй бабушки. — Постели что-нибудь помягче, не разбился бы…
— На трупы упадет, — пожал плечами Денхольм. — Куда уж мягче…
Под деревом действительно возвышалась самая высокая горка истерзанных тел. Но сбитый метким броском проводник исхитрился на нее не попасть. Пересчитывая все ветки, цепляясь обрывками плаща, истерично горланя на всю округу, он рухнул в добром роуде от дерева, просто чудом не придавив несчастную лютню. И надолго затих, поджав колени к подбородку.
Король деловито порылся в его нетронутом багаже и выудил баклагу. Звук разливаемого в кружки вина подействовал подобно волшебному эликсиру, и Эйви-Эйви, пошатываясь с самым ошалевшим видом, доковылял к месту раздачи бесценной жидкости. И только тогда король и шут заметили, что его рубаха насквозь пропитана кровью.
— Ты ранен? — Денхольм плеснул проводнику немного вина.
— Пустяки, пара царапин, — залпом опрокинув в себя содержимое своей кружки, Эй-Эй потребовал добавки. — Это старая дырка открылась. Сработал инстинкт самосохранения, а на дерево они не полезли.
— Кто все это натворил? Ты?
— Интересно, чем? — хмыкнул проводник. — Зубами, что ли? Копались в моих вещах, знаете, что оружия не ношу. Да и драться не люблю, если честно…
— Тогда кто?
— Дадите вина — скажу! Побольше лейте, господин, не жадничайте!
— Хватит с тебя! — вмешался Санди. — Говори!
— Прискакал тут один. Чернющий, куда до него самому Саади! И как начал всю эту ораву от двери откидывать — только клочья летели…
Король и шут переглянулись.
— Так куда же он делся? — осторожно спросил Денхольм.
— А я его заклинанием припечатал, он и растаял, — горделиво откинул голову проводник. — Пока в книге рылся, он как раз последнего прикончил, по ваши души войти собирался, а я ему и вмазал! Перед заклинанием Второго Круга ни одна нечисть не устоит!
— Лучше бы ты этих припечатал, — вздохнул король, нежданно пригибаясь под навалившейся усталостью.
— Этих? — изумился Эй-Эй. — Это же люди! Обыкновенные люди, от нечисти пока еще далекие…
— Люди?! — вскинулся Санди.
Они огляделись вокруг, и стало им откровенно нехорошо. Одно дело — крушить всех подряд, избавляя мир от нечистой силы. Другое, совсем другое дело — рвать на куски живых людей, чьих-то сыновей, чьих-то отцов… Король скосил глаз на оставленную ими сторожку и нетвердым шагом побрел к ближайшим кустам, где и расстался с остатками давнего завтрака. Когда он ломал ребра стражникам на Улице Священного Круга, он не успел осознать содеянного. Когда он приказывал стрелять в кренх, он не видел противника. А теперь… Рядом с остервенением выворачивался наизнанку верный Санди.
Легко и красиво читать в древних романах о героических битвах, о славных поединках и представлять себя непобедимым воином в сверкающих доспехах.
Легко и интересно носиться по дворцовому парку и сражаться с драконами, освобождая принцесс.
Суровая романтика войны, с детских лет пропитавшая каждую клеточку королевского тела, на деле
