Он лежал один в комнате. Дядину кровать кто-то старательно застелил, кто-то чужой, потому что подушка лежала не в изголовье, а в ногах. А к Михаловой кровати была придвинута табуретка, и на ней стоял стакан чая с лимоном. Где дядя достал лимон?
Пить! Осторожно, медленно Михал потянулся к стакану.
Дверь тихонько скрипнула. Заглянул Геня. Минуту мальчики молча смотрели друг на друга. Только слышно было, как чирикает канарейка в комнате Шафранцев и как Петровская шьет на машине.
— Ты не спишь? Что-нибудь надо? — осмелился спросить Геня.
— Пить!..
Геня подал Михалу стакан. Чай был холодный, кисленький и на редкость вкусный.
— Ну? — спросил Геня, ставя стакан на место.
— Ну? — в тон ему ответил Михал. — Что было?
— А то не знаешь?! — усомнился Геня. — Ты же целый взрыв устроил! В ванной! Тебя как садануло об дверь башкой! Ох-ох! Аж петли оторвались! Ты не бойся, твой дядя починит. А мой стакан с зубной щеткой — дзынь-дзынь! Вдребезги! Пани Анеля говорит, что, если бы тебя стукнуло об стену, убило бы насмерть. А пани Леонтина сказала, что в нашем доме живет сам дьявол. Но это никакой не дьявол, а газ. А приемник нельзя в воду ставить, знаешь? А то ударит током так, что ой-ой!..
Теперь Михал кое-что смутно вспомнил: шнуры от утюга, приемник, спички… Конечно, стукнуло током…
Он крепко зажмурился, замолчал. Геня подумал, что Михал спит. Он посмотрел на часы: надо собираться в школу. Мальчик на цыпочках вышел и тихо прикрыл за собой дверь.
Снова слышны трели Матюши, и больше ничего.
«Ну и отмочил я номер!.. Так тебе и надо, баранья голова! Открытий захотелось! Чуть-чуть на тот свет не отправился. Стоит ли торопиться?… Изобретатель!.. Хорошо еще, что я заранее не похвастался своим открытием. Вот бы посмеялись надо мной! И при каждом удобном случае потешались бы!.. О небо! Как все болит!..»
Сон пришел, как избавление…
Когда Михал вторично открыл глаза, возле его кровати стоял пан Шафранец. Михал сразу же вспомнил, почему он в такое время дня — часы показывали двенадцать, — еще в постели. Он даже не удивился присутствию пана Франтишека, который был здесь очень редкий гость.
«Сейчас начнет нотацию читать», — подумал Михал и заранее поморщился.
Однако пан Шафранец по-своему истолковал его гримасу.
— Что, больно? — спросил он участливо. — Ничего. Скоро вернется пани Анеля и сделает тебе обезболивающий укол.
При слове «укол» в глазах Михала появилось такое выражение ужаса, что Шафранец стал успокаивать мальчика:
— Ты не бойся. Пани Грудзинская делает уколы исключительно хорошо. Ничуть не больно. А может, обойдется и без укола. Как ты себя чувствуешь?
— В полном порядке, — заверил его Михал на всякий случай.
— Тебе что-нибудь нужно?
— Пить.
— Вот чай, но он холодный… Может, подогреть? Или заварить свежий?
— Нет. Холодный.
Старик осторожно приподнял ему голову и дал напиться.
— А может, тебе надо встать? Я помогу тебе дойти до ванной.
Михал кивнул. Только теперь он увидел, с каким искусством взялся за это дело пан Шафранец. Сначала он помог Михалу опустить одну ногу, потом другую, после велел ему повернуться на бок и осторожно, чтобы не задеть левое, больное плечо, помог встать.
Михал поднялся и, точно раненый при помощи санитара, добрался до ванной. Потом так же медленно вернулся и осторожно лег на пышно взбитые подушки — свою и дядину.
— Есть хочешь? Я принесу тебе булку с маслом.
— Нет, спасибо. Сейчас не хочу. — Михал медленно отворачивается к стене. Хотя поворачиваться очень больно, но смотреть в глаза пану Шафранцу еще больнее: в них читаешь участие, жалость к себе… А это невыносимо!..
— Ладно, спи. Пани Петровская сварит тебе бульон, дядя просил… Спи…
Но уснуть Михалу не удалось. Едва старик ушел, раздался звонок в передней. Петровская пошла открывать. Она, как всегда, сначала накинула цепочку и после этого приоткрыла дверь. Михал все отчетливо слышал.
— Вы к кому? — спросила она. — Ах, комиссия?… Пожалуйста, пожалуйста. — Звякнула снятая цепочка. — Полюбуйтесь на наши апартаменты.
Она повела их в комнату учительницы. Потом комиссия направилась к Чернику.
— Только, если можно, потише, — предупредила она, — здесь больной, — но, заметив, что Михал лежит с открытыми глазами, добавила: — Впрочем, он уже не спит… Ничего страшного, немного покалечился вчера. Знаете, как это у ребят бывает! Температура невысокая. Он тут живет у дяди, у пана Черника. Пан Черник работает механиком на заводе.
Один из членов комиссии разложил на портфеле нечто вроде карты или плана и стал делать пометки, другой что-то записывал в блокнот, а третий ощупывал стены и даже зачем-то выглянул в окно.
— И сколько же лет этому дому? — с удивлением спросил он. — На чем он только держится! Все выжжено сверху донизу.
— Простенки крепкие, на них и держится, — сказал тот, что с блокнотом.
Они пошли к Петровским, потом дальше по квартире.
Когда они зашли к Шафранцам, Михал услышал через забитую дверь, как один из них спросил:
— А в дом для престарелых вы бы не пошли? Там вам будет много лучше. Никаких хозяйственных забот. Медицинская помощь. Подумайте.
— Я всю жизнь… всю жизнь жила в этом доме… — сказала рыдающим голосом старуха Шафранец. — Я здесь родилась… Здесь родился мой сын… а теперь…
— Леоня, не расстраивайся… Товарищ просто так спросил. Вы же просто так спросили?
— Безусловно! Безусловно! — последовал ответ.
Вернулся Витек и сразу же зашел к Михалу. Он был слегка испуган, но, увидев, что приятель лежит с открытыми глазами, заговорил вполголоса, как говорят с больными:
— Привет! Я сейчас, один момент…
Через минуту он уже сидел у постели Михала и рассказывал:
— Ну и напугал ты нас! О боже! У нас в комнате так садануло, как будто кран на наш дом свалился. Мы с Агнешкой сидели на кухне. Ну, говорю тебе, ты лежал, как мертвый! А кровищи было! Когда твой дядя вернулся, ты уже лежал в кровати и пани Анеля тебя перевязывала. Он испугался до смерти! Правда! А пани Анеля на него как закричит. Она боялась, что он в обморок хлопнется.
— А что в школе? — спросил Михал.
— В школе? Вместо пани Толлочко новая учительница. Разыграли ее. Она стала делать опрос, а Куба — ты же его знаешь, вечно он что-нибудь отколет, — притворился заикой. Училка поверила и посадила его на место. А потом возмутилась, что мы над ней издеваемся… Что-то наговорила Гражине… А с Гражиной… Послушай, что эти девчонки придумали: чтобы ребята им портфели таскали! Я сам однажды слышал в гардеробе, как они разговаривали: мол, в других школах ребята уже в пятом девчонкам портфели таскают, а у нас отсталость наблюдается. Ей-ей, не вру! Так и сказали: «наблюдается отсталость».
— А ребята как? — заинтересовался Михал.
— Сначала было предложение задать девчонкам трепку. Вечорек вызвался, сказал, что он это с удовольствием сделает, потому что они над ним посмеиваются. Но Ендрек и Збышек сказали, что это неудобно. Дескать, надо проверить. Проверили, и оказалось, что да, в шестом классе носят портфели, но больше в седьмом.
— А зачем?
— Вот я и спросил: зачем? Они же не тяжелые и вообще. Но никто не мог объяснить. Сказали только,
