что такая мода. Ох, Михал, видал бы ты, как сегодня Ендрек с Кубой поцапались из-за портфеля Гражины!
— Ослы!
— Факт, ослы! Пока они дрались, Гражина отдала портфель Збышеку. Принцессу из себя корчит!.. Говорю тебе, живот у меня разболелся от смеха.
— А… про меня… спрашивали, почему меня нет?
— А то не спрашивали! Вечорек спрашивал, Гражина спрашивала и пан Гжибовский.
— Ты сказал?
— Только что ты разбился. А что и как, не объяснял. Агнешка не велела.
— Что это она?
— Сказала, может, тебе не понравится и мало ли что? Если ты захочешь, то сам потом расскажешь. Тебе придется полежать дня два-три. Пани Анеля сказала. А знаешь, Збышек до сих пор не может забыть, как ты его в лужу посадил.
— Ну?!
— Факт. Сказал, что ты прикидываешься больным. Мол, тебе, наверно, не хочется ворочать лопатой в воскресенье.
— Долго здесь будет длиться это заседание? — спросила Петровская, входя с тарелкой благоухающего бульона. — Витек, принеси доску, на которой мясо рубят. Побыстрей!
При виде золотистого бульона с розовеющими кружочками моркови, посыпанного зеленой петрушкой, Михал сразу почувствовал, что ему ужасно хочется есть.
Петровская помогла ему подняться. Он сел, доску положили ему на колени. К счастью, правой рукой мальчик владел свободно.
— Витек! Тебя тоже обед ждет на столе! — прогнала Петровская сына.
Она пощупала у Михала лоб и сказала:
— Температура у тебя вроде спала. Пани Анеля скоро вернется из больницы и послушает тебя. Ешь, не жалей. А захочешь еще, я тебе налью.
Михал не заставил себя упрашивать.
Макароны были вкусные, домашние, как у мамы. У мамы тоже, когда он болел, хотя болел он редко, она ему отдавала все лучшее. Но ей приходилось скрывать от отчима. Если тот видел, то бил ее за это…
Куда девалась былая сила? Съел тарелку бульона и сразу ослабел. Лоб покрылся испариной. Нет, вторую тарелку не осилить. Ну и слабость! Если положить голову на подушку, он тут же уснет.
И Михал в самом деле уснул.
Разбудил его приход медсестры. Пани Грудзинская была в белом халате, и от нее пахло больницей.
— Ну, как настроение? — спросила она, внимательно посмотрев на Михала. — Поставь-ка градусник.
Температура невысокая. Пани Анеля поясняет, почему температура держится, успокаивает дядю, который только что вернулся, а он — осунувшийся, небритый — ловит каждое ее слово.
— А может, врача вызвать? Как вы думаете?
— Зачем ему врач? Сегодня полежит так, а завтра я сделаю ему массаж. Потом ему надо будет заняться гимнастикой. А в понедельник — марш в школу! Есть можно все, только не объедаться! А вы побрейтесь, а то у вас вид — краше в гроб кладут.
После ухода медсестры дядя молча стал бриться. Михал лежал с закрытыми глазами и молчал. С позавчерашнего дня они еще не сказали друг другу ни слова. Конечно, можно и дальше притворяться спящим… Но хорошо ли это?…
Михал пересилил себя:
— Кажется, натерпелись вы страху вчера. Стоило ли беспокоиться? Избавились бы от лишних хлопот, и точка.
— Но, но! Я тебе как поставлю точку, так у тебя шишка на лбу вскочит! — с трудом улыбаясь, сказал дядя. — А мозгами ты все-таки слаб: забыл, что вода отличный проводник электричества. Вы что, физику не проходите?
— Электричество только в седьмом. Но теперь буду знать.
— Еще бы! И ты, и Витек, и даже… Геня. Но сказал бы я тебе… ох, сказал бы я тебе… пару ласковых… Но ладно, отложим до другого раза…
Дядя собирался в магазин за покупками. Теперь на Черника легли хозяйственные заботы. Михал вспомнил про леденцы, которые собирался купить малышам. К празднику их могли раскупить. Надо попросить дядю зайти за леденцами.
«Вот дома будет радости! Малыши, наверно, подросли! А что купить маме?… Осталось семь дней. Целых семь долгих дней!.. О небо!..»
Снова тихо. Время от времени за стеной громко кашляет пан Шафранец. Несколько раз по коридору пробежала Агнешка. Но к Михалу она не зашла… Почему?…
Глава XIII
В эту ночь Михал никак не мог уснуть. Ныла рука. Малейшее неосторожное движение причиняло боль и заставляло просыпаться.
За стеной слышен был громкий кашель. Старики Шафранец, как видно, тоже не могли уснуть, кашляли и переговаривались вполголоса. Рядом, на соседней кровати, громко храпел дядя, но Михал отчетливо слышал каждое слово, будто разговаривали у него над самым ухом.
— Разве мы такие уж старики? — спрашивала пани Леонтина. — Ведь в дома для престарелых принимают совсем старых людей.
— Не думай об этом, Леоня! Спи, душенька.
— Как же не думать, Франек? Как не думать? — тяжко вздыхала старушка. — Что с нами будет?
— Что будет, то и будет. Надо же иметь крышу над головой. А как же? Скажу тебе по совести: если бы там нашелся небольшой садик, где можно было бы покопаться в земле, я пошел бы туда с удовольствием.
— Уж слишком ты добр, Франек. Слишком покладист… На все ты согласен. Нельзя так по нынешним временам. А садик? Что же садик? Садик есть и у Еленки. Тогда лучше давай поедем к ней. У нее и дом большой и сад. Смотришь, мы еще и пригодимся. Все-таки родня, хоть и дальняя…
— Как же ехать к Еленке, если ты ее обидела? Разве ты не помнишь, душенька, как ты ответила на ее приглашение?
— Это было давно, что же об этом вспоминать? Впрочем, я так ответила ей тогда потому, что она меня рассердила: такая красивая, умная девушка, а забралась в глушь. Разве не могла она устроиться в Варшаве?… И замуж вышла за какого-то… то ли за Грома, то ли за Вихря.
— За Грохота, Леоня. Грохот его фамилия. А возможно, она и правильно сделала, что не осталась в Варшаве. У тебя есть их адрес?
— Есть. Надо бы завтра им написать… Спросить-то всегда можно. Все-таки родня, хоть и дальняя…
— Сад… сад, — вздыхает старик. — Можно бы устроить парник… пусть хоть маленький…
Михал размышляет: им не хочется идти в дом для престарелых. Почему? Наверно, там тоже как в интернате… А каждому хочется жить по-своему. Если бы их сын был жив… Вот у его мамы в старости все будет. И вообще, как только он начнет зарабатывать, все деньги будет отдавать маме — пусть тратит как хочет…
Пить он не станет — насмотрелся на пьяниц вдоволь, с него хватит. И курить не будет. Он пробовал — ничего хорошего. Дураки! Сколько денег на дым пускают! И у дяди, если бы не водка, давно уже был бы телевизор. Тут, ясное дело, каждый норовил бы зайти смотреть. Но Михал пускал бы только Витека и
