скоростей. Так что будьте осторожны. «Ямщик, не гони лошадей».
Обзор был круговой: они хотя и летели на большой высоте, но за стёклами окон были хорошо видны города и посёлки стран Карибского бассейна.
Справа и слева проплывали горы, леса, города, фермы. Чтобы лучше видеть их и наслаждаться красотами побережья, пилот трогал пальцами рычажки и кнопочки.
Он был сообразительный и осторожный — не ошибался.
Осталась позади россыпь Багамских островов.
Через десять-пятнадцать минут им предстояла встреча с двумя транспортами, идущими курсом на остров вблизи Венесуэлы, где точили свои ножи против Уго Чавеса «поборники прав человека» — друзья президента Америки Буша-младшего.
В восьмистах километрах от Русского острова и в двух тысячах от острова Кубы на горизонте в лучах заходящего солнца ясно обозначились две точки: транспорты! И уже в следующую минуту Ахмет Жан и его товарищи ясно различали очертания двух огромных океанских сухогрузов. Фёдор поднял руку:
— Скорость на ноль.
Уго коснулся кнопки, и «Пчёлка» зависла над головным сухогрузом «Пенсильвания». Фёдор положил перед собой приборчик, похожий на мобильный телефон. Негромко позвал:
— Дин, ты меня слышишь? Я Вася с Кергелена. Привет!..
На середине стола засветился экран и на нём появились моряки, обедавшие в каюте капитана. Заглавный офицер, — он и был Дин, — дёрнулся, оглядел каюту, проворчал:
— Что за чертовщина! Какой ещё там Вася?.. Чего нужно?
Транспорт уходил от «Пчёлки», и Ахмет понял свою задачу: сделал крен и стал кружить, не выпуская корабль из поля зрения. Фёдор продолжал:
— Ты и твой братец Рин везёте контрабандный груз, и я вынужден вас арестовать. Готовьте спасательные шлюпки, «Пенсильвания» со своим смертоносным грузом пойдёт на дно. То же будет и со вторым сухогрузом, «Томагавком».
На экране появились группа офицеров и их капитан Рин. Он был родным братом Дину. Они близнецы, но это известно одному Фёдору. Он окликнул офицеров с «Томагавка»:
— Эй, ребята! Вы меня слышите? Я Вася с Кергелена. Даю вам тридцать минут. Готовьте аварийные шлюпки, покидайте судно. «Томагавк» пойдёт на дно вслед за «Пенсильванией».
Рин тоже крутил башкой и ничего не понимал.
— Какой ещё Вася? Пошёл к чёрту!
— А вот такую невежливость я не терплю. За это вы получите трёпку.
Нажал на своём приборчике красную кнопку, и на обоих транспортах в одну секунду вспыхнуло пламя, ослепившее матросов. И тотчас погасло. Палубы обуглились, но пожара не возникло. Матросы все попадали. А когда опомнились, кругом стоял дым, машины заглохли. Фёдор дал матросам опомниться, а потом тихо повторил:
— Спускайте шлюпки. Спасайтесь. Ваши транспорты через несколько минуту будут потоплены.
Командиры и матросы, сначала медленно, но затем живее и живее стали хватать в каютах свои вещицы, бежали к шлюпкам и, не дожидаясь команд офицеров, спускали их, сбегали и сами по верёвочным лестницам и, налегая на вёсла, шарахались прочь от своих дымящихся сухогрузов. И когда они были уже на порядочном расстоянии, Фёдор нажал другую кнопку: суда, один за другим, задрали носы и, тяжело гружённые оружием, скрылись под водой. Фёдор, как бы успокаивая своих товарищей, мирно проговорил:
— Тут глубина большая — больше километра. Судоходству они вреда не причинят.
Ахмет забыл о своих пилотских обязанностях, опустил руки и, поражённый всем увиденным, проговорил:
— Имея в своих руках такое!..
Показал на пульт управления «Пчёлкой» и на крохотный приборчик с блестящими кнопками, лежащий под рукой Фёдора, договорил:
— Можно было бы посчитаться с Америкой. Она бы мне ответила за все беды и слёзы моих арабских народов.
Глава восьмая
Русский остров переживал волнующие дни: в гостинице «Илья Муромец» отдыхали сразу два президента больших, набирающих влияние в мире стран: Венесуэлы — Уго Чавес и великой страны Востока — Ахмет Жан. Каждый из них со своей свитой и ближайшими сотрудниками занимали по этажу: Уго — третий, Ахмет — четвёртый. И как только было объявлено, что в гостинице в такое-то время будут отдыхать два президента, у администратора затрещал телефон с просьбой забронировать номера для важных персон: то это был премьер-министр какой-нибудь страны, то вице-президент, а то известный в деловом мире магнат. И каждый с семьёй, охраной, друзьями.
Администратор, милая молодая женщина, знающая языки, отвечала одно и то же:
— Пожалуйста, номера пока есть, но они стоят дорого.
Ответы тоже были примерно одинаковые:
— Ничего. Оплату гарантируем.
Тогда администратор, немного подумав, говорила:
— Номера стоят не просто дорого, а очень дорого.
В ответ нетерпеливо кричали:
— Ну, хорошо, хорошо! Бронируйте, пожалуйста.
И тогда администратор называла сумму: за одну комнату, за двухкомнатный номер, за трёхкомнатный, за люкс и сверхлюкс… Несколько номеров назывались президентскими. Цены за эти номера были запредельными.
— Как?.. Какие тысячи?.. Я, наверное, ослышался.
— Нет, не ослышались. В это время у нас будут отдыхать важные лица — очень важные, нам пришлось нанимать дополнительно служащих, поваров, выписывать большой ассортимент продуктов. Наконец, охрана. Гостиницу будут охранять с суши, с моря и воздуха. Всё это нам стоит денег.
На другом конце провода замолкали и потом упавшим голосом:
— Ладно. Мы будем звонить позже.
О ценах, видимо, докладывали хозяину, следовали консультации, согласования, а в это время Драгана, сидевшая рядом с администратором, от души смеялась. Четыре миллиона ей стоило строительство гостиницы, а новый хозяин, посол от Уго Чавеса, которому она недавно продала «Илью Муромца», заломил три тысячи за комнату, а их, комнат, больше тысячи. А уж что до классных номеров!.. Он, этот полномочный представитель президента Венесуэлы, — думала Драгана, — или скряга, или как и его хозяин, очень смелый человек.
Драгана вышла в вестибюль и прошлась по залам ещё недавно такой любимой ею гостиницы, а теперь принадлежавшей вот этому послу, вроде бы очень богатому человеку. Сердце заныло от сознания того, что «Илья Муромец» ей уже не принадлежит и все служащие, которых она подбирала, встречают её хотя и по-прежнему приветливо, почтительно кланяются, но они теперь имеют своего хозяина.
А вот и он, этот новый хозяин: человек молодой, лет двадцати пяти, мало похожий на магната и личного представителя президента страны, ставшей недавно известной всему миру. Его звали Фернандо.
— Милая госпожа! Я рад приветствовать вас!..
Драгана кивнула ему, но на лице её не было ничего милого; напротив, глаза её сохраняли печать недовольства недавно состоявшейся сделкой по продаже гостиницы. Она жалела своего «Илью», продажа гостиницы ей теперь казалась неблагородным поступком; она будто предала живого человека и в этическом плане совершила дурной поступок по отношению к русским.
— У вас сегодня плохое настроение, — упавшим голосом сказал Фернандо, — боюсь, что я в чём-то
