— И я храню гораздо более важные тайны, чем те, до которых вы разрешаете пробиваться всяким юным дарованиям.
Синьор Арциньяно слегка улыбнулся.
— Вывод! — торжественно произнес я. — Проще всего дать мне какой-нибудь разумный допуск, чтобы у вас не звенел звоночек, когда я пытаюсь узнать, умеет ли синьор Маршано, управляющий моей плантацией, водить машину.
— А ты хотел узнать именно это?
— Да.
— А если я не хочу выводить тебя из этой, как ты сказал, игры? — поинтересовался синьор Арциньяно.
— Тогда вам придется убедить профессора, что мне необходимо в нее играть. Это он предложил мне самостоятельно с вами объясняться. Я неделю ждал, пока вы проявитесь.
— Боялся, что я сошлю тебя на Селено?
— Нет, считал деньги на кредитке, думал, вы меня как-нибудь оштрафуете.
Синьор Арциньяно рассмеялся:
— Это имело бы смысл с парнем, которому пришлось бы в такой ситуации покосить чьи-нибудь газоны.
— Или взломать что-нибудь чужое, чтобы вы простили ему долг.
— Э-ээ, нет, это неправильно. Ладно, я тебя понял. Придется тебя амнистировать, раз я ничего не могу с тобой сделать.
— Так нечестно. Нарушение правил игры. Вы меня обезоружили.
— Зачем тебе играть, раз ты уже понял, что это игра?
— Я имел в виду глобальную игру, которая называется «Свобода и ответственность — одно и то же». Если нет ответственности — нет свободы.
— Хорошо сказано. Ладно, черт с ними, со всякими мелкими секретами. Но платить тебе за чужие сайты я больше не буду.
— Оставили бедного ребенка без пряников. Да я сейчас просто заплачу, — пожаловался я как можно более ехидно.
— А присылать мне выкопанную информацию ты все равно будешь, — закончил синьор Арциньяно.
— Хорошо, — согласился я, — договорились. Не думал, что вы такой скряга.
— Все, иди заговаривай зубки моей дочери. Дождь кончился.
— А, так это вы его вызвали, чтобы заманить меня в логово дракона!
— Откусить тебе голову? Нет? Тогда катись, пока я не передумал!
— Спасибо, синьор Арциньяно, — ответил я и полетел успокаивать Ларису.
— О чем это вы разговаривали? — строго спросила Лариса.
— Мне велено сводить тебя на что-нибудь интересное.
— Врун!
— Да, но на что-нибудь интересное я тебя все равно свожу!
— Я серьезно!
— Конечно, я тоже.
Лариса имела очень недовольный вид.
— Не переживай, — утешил я ее, — если бы твой папа откусил мне голову, ты бы это заметила сразу.
— Я сейчас сама откушу тебе голову!
— Давай! — с восторгом воскликнул я и наклонился, чтобы она могла дотянуться.
— Вредный!
— Нет, полезный. Особенно если меня съесть.
— Это еще почему? — спросила огорошенная Лариса.
— Ну когда-то наши далекие предки ели своих убитых врагов, чтобы приобрести всякие их положительные качества, ну там, ум, храбрость, силу.
— В который раз ты хвастаешь? Это уже «отри», да?
— М-мм, наверное. А какая разница?
— В общем-то никакой…
— Все! — заявил я решительно. — Сегодня я, наконец, свожу тебя в театр… — Я осекся.
— Ну своди. Ты собирался продолжить: «Хотя бы все силы ада встали у меня на пути!»?
— Нет, это было бы «очетыре». Я просто подумал, что в Палермо не так много театров, и тебе может не понравиться репертуар.
— Ну хорошо, веди, разберемся.
Здание Оперы оказалось в лесах. Лариса посмотрела на меня вопросительно, я пожал плечами: не знаю. Вдруг я увидел, что стоим мы на большой заплатке: асфальт под ногами еще отличался по цвету от всего остального.
— Пострадало во время последней войны, — пояснил я.
Лариса тоже посмотрела себе под ноги:
— Авианалет?
— Да.
Мы огляделись: Опера не единственный театр в нашей зоне, хотя и самый большой. И стоит он на площади, которая называется Театральная.
— «Театр Тавернелле», «Гастроли нью-британского театра „Октагон“», «Э. Ростан. Сирано де Бержерак», премьера, — прочитала Лариса вслух. — Знаешь, кто он такой?
— Э-ээ, что-то читал, он был философ, писатель и поэт. Философами тогда называли всех ученых вообще.
— Ну тогда вряд ли про него можно написать интересную пьесу.
— Давай подойдем поближе и посмотрим.
На простой плоской афише была изображена только тень: тень человека с длинным носом, в большой шляпе с пером и со шпагой в руке.
— Не слишком похож на пыльную библиотечную крысу, — прокомментировал я.
— Конечно, — улыбнулась Лариса, — негуманно не давать тебе посмотреть на драку.
— Да, обычно я в них участвую.
Мы предупредили родителей, что вернемся поздно, купили билеты, сходили поужинать и к девяти вечера вернулись в театр. Я никогда не был в театре, только смотрел записи на CD.
Пау-вау! В театр приходят в смокингах, господа офицеры в мундирах, а я, как всегда, в джинсовом костюме. Здесь, среди немного вычурного интерьера в стиле не знаю уж какого века, но раньше двадцатого, я выглядел неуместно. Лариса почувствовала мою неуверенность, улыбнулась и незаметно сжала мне руку: все равно мой парень лучше всех!
Публика засмеялась. Все-таки это комедия, жаль, не люблю комедии. Я приготовился поскучать и начал лениво рассматривать декорации и костюмы. А уж актеры, игравшие воров, убили меня наповал, ну кто ж
