— Мэтью, дай деду воды, — скомандовал Алекс.
— Нет, — сказал Андреас. — Там, в холле, я видел кофейный автомат.
— Ты уверен, что хочешь кофе? Уже очень поздно. — Внук проговорил это с мягкой заботой, но в Андреасе мгновенно вспыхнуло раздражение.
— Ты думаешь, я что, старый идиот? Сам как-нибудь разберусь.
— Хорошо, сейчас принесу.
— Черный, без сахара, — послышался голос Алекса.
— Да, — ответил Андреас. — Вот видишь, твой отец все помнит. Спасибо, сынок.
Мэтью вышел, и они остались одни. Андреас уже не понимал, зачем он устроил это, зачем дал себе этот шанс, что он собирался сказать сыну.
— Фотис сказал мне, что ты не захотел его видеть, когда он пришел в первый раз. — Теперь Андреас перешел на греческий.
— Тебя это удивляет?
— Прошло уже так много времени. Зачем цепляться за прошлые обиды?
— Ты думаешь, время стирает такое? Тебе бы хотелось так думать, не так ли? Что есть какой-то срок твоим грехам и по истечении времени…
— Мы не обсуждали мои грехи. — В голосе Андреаса помимо его воли появилась твердость.
— Нет? Что же вы обсуждали? Я теряюсь в догадках.
— Твое благополучие.
— Ах да, мое благополучие. Тебя всегда это беспокоило. Ну что ж, в любом случае я же увиделся с ним в конце концов, так что ж теперь об этом говорить?
— Рини сделал тебя.
— Я стал слишком слаб, чтобы бороться с этим, так же как сейчас у меня нет сил спорить с тобой.
— Я не хочу спорить с тобой. Я благодарен, что ты согласился встретиться со мной.
Алекс выглядел потрясенным — или сделал вид, что потрясен.
— Ты мой отец. Мы семья.
— Фотис тоже семья.
— Фотис — просто родственник. А ты — это узы крови. Ладно, что мне сказать Мэтью? «Попроси своего дедушку подождать в холле»?
— Когда-то ты был способен на такое.
— Тогда я был сильнее.
— Так я потому здесь? Из-за Мэтью?
— Понимаешь, дело не в тебе. Не в твоем прощении. Дело во мне. Ты приехал, Бог знает почему. Я не хочу знать никаких других причин. Ты здесь. Правильно, тебе следует быть здесь. Давай на этом остановимся, не требуй ничего большего.
Алекс откинулся на подушки. «Старый идиот, — выругался про себя Андреас, — дурак, хватит тянуть из него силы. Действительно, оставь все как есть».
— Фотис пытается втянуть его во что-то, — сказал Алекс. — Что-то связанное с этой чертовой иконой. Тебе что-нибудь известно?
— Узнал сегодня.
— Ты не имеешь к этому отношения?
— Нет.
— Откуда мне знать, говоришь ли ты правду?
— Это правда.
— Не дай втянуть его в это дело. Оставьте моего сына в покое. Скажи этому старому интригану, чтобы не трогал моего сына.
— Речь идет о музее. Я не вижу в этом никакого вреда.
— Ты думаешь, Фотис непричастен к этому назначению? У него везде своя рука.
— Не вижу здесь никакой выгоды для него. Если икона станет собственностью музея, это положит конец всем его надеждам заполучить ее.
— Так ли все просто на самом деле? Кто рассказал тебе об участии Мэтью?
— Фотис.
— И что он по этому поводу думает?
Алекс мыслил как ученый, неискушенный в интригах, заведомо ложных движениях, преднамеренном запутывании. Без сомнения, это была одна из причин, по которой он отвергал и отца, и дядю: не только потому, что лицемерие составляло значительную часть их жизни, но и потому, что его самого легко было ввести в заблуждение.
— Он доволен, — ответил Андреас.
— Я, конечно, не тайный агент, но начинаю беспокоиться, когда этот человек чем-то доволен. Не втягивай в это дело Мэтью.
— Но это его работа. — Для Андреаса работа была почти священным понятием.
Из коридора послышался голос Мэтью. Он что-то негромко говорил сестре. Выпрямившись, Алекс подался вперед:
— По крайней мере поговори с ним. Расскажи ему всю историю.
У Андреаса пересохло во рту. Что знает Алекс об этой истории? Кто мог рассказать ему? Не Фотис. Мария? Или он сам, в какой-то давний, выпавший из памяти вечер? Его сын пристально смотрел на него.
— Нет, этого ты не сможешь сделать, не так ли? Тогда просто скажи ему, чтобы держался подальше от этого дела. Он не станет слушать своего отца, но к твоим словам прислушается.
— Не уверен.
Мэтью вошел в комнату.
— Так что, сделаешь это для меня, отец?
Тысяча проблем одновременно столкнулись в мозгу Андреаса — и ни одна из них не имела решения, когда его сын вот так смотрел на него.
— Я поговорю с ним.
Мэтью дотронулся до плеча Андреаса и, когда тот обернулся, протянул ему бумажный стаканчике кофе. Старик почувствовал, как сжался его желудок и вверх пополз противный кислый вкус. Он поставил стаканчик на подлокотник стула, придерживая его рукой, отогревая свои закоченевшие пальцы.
— Твой Papou утомил меня, — объявил Алекс. — Вам пора собираться.
— Мы придем завтра.
— Завтра здесь будет твоя мать. Ей сообщат все без утайки. Кто знает, может быть, в следующий раз мы встретимся уже дома.
— Это было бы замечательно.
С этими словами Андреас поднялся — слишком резко, и ему пришлось ухватиться за край матраса, чтобы восстановить равновесие.
— Меня беспокоит твое состояние, Babas, — тихо произнес Алекс. Андреас с неожиданной силой схватил сына за руку и сжал ее. Он уже восстановил равновесие и выпрямился.
— Я здесь единственный человек, о котором нет необходимости беспокоиться.
— Надо было мне позвонить в отель, — наконец сказал Андреас. — Надеюсь, они еще не сняли бронь.
Мэтью, воспользовавшись отсутствием машин на дороге, прибавил скорость.
— Глупо останавливаться в отеле, когда мама совершенно одна в огромном доме. Она с удовольствием примет тебя.
— Конечно, она не откажет, но это будет не совсем удобно.
— Тогда живи у меня. Квартира, конечно, небольшая, но свободная комната найдется. И к больнице значительно ближе.
— Тебе придется поверить, что мне будет лучше в отеле. Теперь скажи мне: что сообщила тебе медсестра?
