учитывать. Посмотрите, русский рынок иссякает. В этой стране уже украдено все, что можно было украсть. Цены на любые иконы пойдут вверх, а на такую исключительную вещь, как эта…
— Конечно, порой трудно бывает объяснить эксцентричность коллекционеров, — ответил Томас, пытаясь вернуть самообладание. — У меня сложилось впечатление, что наш единственный конкурент — государственная структура. Скажите, «Метрополитен» был готов заплатить цену, хотя бы близкую к названной?
Священник не смотрел в его сторону, и Мэтью гадал, стоит ли ему отвечать на этот вопрос. И опять вмешался Уоллес:
— До этой стадии переговоров мы не дошли. Насколько я знаю, они могли бы согласиться на это.
— Даже если бы выяснилось, что работа была украдена?
— Знаете, — в голосе Уоллеса зазвучали угрожающие нотки, — вы единственный источник подобных слухов. — Глаза его сделались абсолютно пустыми.
— Это не слух, сэр. Это факт, — холодно ответил священник.
— Этому нет никаких доказательств. И это очень удобный способ сбить цену.
— Уверяю вас, мы можем представить доказательства.
— Простите меня, но это звучит неубедительно. Вы не развеяли моих сомнений. В любом случае наследство обременено некоторыми финансовыми обязательствами, и если нам придется обратиться к частным покупателям, чтобы ответить по данным обязательствам, — ну что ж, пусть будет так. Не думаю, что коллекционер, который сделал нам предложение, будет волноваться по этому поводу.
— И вы всерьез думаете о такой возможности? — Комната как будто заполнилась возмущением Томаса.
— Мы честно стараемся избежать этого. Мы предоставляем вам возможность вернуть икону на родную землю и открыть доступ к ней для широкой публики. Но и вы должны помочь нам, отец. Мисс Кесслер имеет обязательства в связи с полученным наследством и должна отвечать по ним.
Мэтью понимал, что большая часть этих препирательств представляла собой обыкновенный торг, но альтернатива, которой угрожал адвокат, была как раз тем, чего он боялся больше всего, и ему приходилось делать над собой усилие, чтобы его паника не передалась Ане.
— Разрешите мне, как говорится, раскрыть карты. Я уполномочен вести торг в пределах семисот тысяч. У меня есть основания полагать, что звонок епископу Макариосу в Штатах и некоторым другим лицам в Афинах повысит эту цифру до миллиона. Но выше она не поднимется.
Уоллес, поправив очки, выпрямился в кресле:
— Ну что ж, это уже какое-то продвижение. Мы воспринимаем это как шаг навстречу.
— Пожалуйста, не поймите меня неправильно, мистер Уоллес. Я был откровенен с вами и надеюсь, что вы не злоупотребите моей откровенностью. Я назвал вам нашу последнюю цену.
— Этого достаточно. — Голос Аны прозвучал неожиданно. — Артур, я думаю, этого достаточно.
Минуту все молчали.
— Мне нужно поговорить с клиентом, — наконец произнес Уоллес. Священник пожал плечами.
— Нет, — тихо произнесла Ана. — Я уже приняла решение.
— Нет никаких причин для спешки. Нам нужно взвесить и другие возможности.
— Я понимаю, что кто-то может дать лучшую цену. Это уже не важно.
— Есть и другие вопросы.
Она взглянула на Мэтью:
— Что вы думаете?
Глубоко вздохнув, он усилием воли подавил в себе все страхи, при этом стараясь не обращать внимания на жар в затылке, куда был устремлен этот взгляд, переданный древним иконописцем.
— Мистер Уоллес прав. Вас удовлетворяет цена? Хорошо. Но есть и другие аспекты, которые следует обсудить.
— Какие? — спросил Томас.
— Сможет ли она иметь доступ к иконе после продажи? Будет ли икона предоставлена, если мисс Кесслер захочет организовать выставку коллекции своего дедушки?
— Да, эти вопросы у меня предусмотрены. — Адвокат указал на свои бумаги.
— Где будет выставлена икона? — продолжал Мэтью. — Будет ли обеспечен к ней доступ широкой публики? Какие будут приняты меры в отношении безопасности и сохранности иконы?
— Очень важные замечания, — кивнул священник. — К сожалению, ни на один из этих вопросов на данном этапе я не могу ответить определенно. Единственное, что я могу подтвердить, — это то, что большая часть ваших требований будет удовлетворена.
— В любом случае давайте еще раз по ним пройдемся, — проворчал адвокат, пытаясь восстановить свое участие в разговоре.
— Безусловно, любая просьба от мисс Кесслер о частном осмотре иконы будет услышана. Что же касается возможности предоставить ее для выставки, сомневаюсь, что Синод на это пойдет.
— Это не имеет значения, — сказала Ана.
— Скорее всего икону повесят в кафедральном соборе в Афинах. Где бы она ни находилась, верующие всегда смогут к ней обратиться. В наши намерения не входит спрятать ее — это бы противоречило самому ее предназначению. Хотя, конечно, нам придется принять меры безопасности, чтобы снова не потерять ее.
— Конечно, — механически подтвердил Уоллес. — Я могу внести это положение в черновой вариант контракта.
— Надеюсь, предоставив нам некоторую свободу действий. Я уже соглашаюсь на условия, которые большинство покупателей бы отклонили.
— Это является частью нашего соглашения, — ровным голосом произнес Уоллес. — Мы настаиваем на этих условиях в обмен на договорную цену, принятую нами.
— Договорную цену? — с издевкой повторил священник. — Мистер Уоллес, вам бы торговать коврами на турецком рынке.
— Вы мне льстите.
— Ни в коей мере. Итак, я правильно понимаю, что мы пришли к соглашению?
— Никакого соглашения не может быть, пока вы не увидите наших условий, а ваше руководство не подтвердит цену. Ана?
— Да. Совершенно верно.
Священник взглянул на часы:
— Не уверен, что смогу дозвониться сегодня вечером.
— Попробуйте, — ответил адвокат. — Я составлю проект соглашения, и мы закончим это дело в течение нескольких дней.
— Великолепно. Я очень доволен. Очень.
Священник улыбнулся. Если он и был ошеломлен стремительностью переговоров или своей удачей, ему удалось не показать этого. Все встали, чтобы пожать друг другу руки, и Мэтью слегка расслабился. Дело пошло. Теперь нельзя выпускать старика из виду, пока икона не займет свое место в Афинском соборе. Только тогда он будет по-настоящему спокоен.
— Извините, — сказала Ана.
Адвокат, укладывавший бумаги в портфель, взглянул на нее, попытавшись изобразить отеческую улыбку.
— Вам не за что извиняться. Нам следовало бы заранее более четко обговорить стратегию, но это уже не имеет значения, если вы довольны результатом.
— Я рада, что мы с этим покончили. Не хотелось на него очень давить — все-таки он священник.
— Я бы не стал так волноваться насчет этого, — сказал Мэтью, завешивая икону. Как только она исчезла под тканью, он сразу же почувствовал облегчение. — Греческая церковь богата. Может быть, у них не много наличных средств, но они обладают значительными ценностями. Они могут себе позволить такое приобретение.
— Он выглядел таким уязвимым — один против нас.
