занятия, а потом кто-нибудь из слуг снова приведет волосы Дани в порядок…
Он опять смотрит на золотой купол. Суфи Гару однажды сказал ему, что его глаза такого же цвета, как купол Софии. И как солнце Изначальной. Священного цвета. До этого Дани стеснялся своих глаз, потому что кузен Алег всегда твердил, что желтые глаза — это не просто не модно, это признак вырождения. Но суфи Гару сказал…
Глаза у Дани были от матери. Они не подверглись изменениям «ф-про», это Дани знал. Он помнил эти глаза, хоть и не должен был помнить, слишком он был мал, когда… Никто из детей амиров не помнит своих матерей. Так нужно. Так правильно. А Дани, тем более, не следовало помнить: его мать была «с отклонениями». Каким-то образом этого не заметили сразу, когда выбирали её из многих других кандидаток. Это великая честь — родить сына амиру, это обеспечит девушку и её семью на всю жизнь. Естественно, её обследовали, и не раз. Отец Дани, правда, даже не контактировал с ней, ему всегда нравились только мужчины, так что, будущую мать своего сына он выбирал по медицинским показателям. Что ж, он выбрал, ей сделали искусственное оплодотворение, далее всё шло, как полагается. Пока не наступил момент, когда она должна была оставить ребёнка. Есть договор, есть закон. Её сын не принадлежит ей, она всего лишь рожает и выкармливает сына для амира… Она решилась нарушить закон, оставить ребенка себе, бежать. Такое и раньше случалось, но всегда заканчивалось одинаково. Её поймали почти сразу же. То, что она совершила, считается тяжким преступлением. Но закон Элпис гуманен по отношению к женщине, что бы она не совершила. Женщина на Элпис может не бояться, что её посадят в тюрьму, что выжгут клеймо на лице. Нет, всего лишь щадящая «пси-про» — небольшая коррекция памяти или же психо-кодирование. Скорее всего, она бы вовсе не помнила, что у неё был ребёнок. Или, как все нормальные женщины, гордилась бы тем, что родила сына амиру, и не требовала большего… Но она предпочла покончить с собой. История, которую элита Элпис сочла совершенно дикой и непонятной.
Дани, разумеется, всё это знал. Скрывать от него факты, касающиеся его биологической матери, было бы крайне неразумно. Кроме того, нужно было объяснить мальчику, почему его с самого раннего детства подвергают столь тщательным обследованиям, почему уделяют повышенное внимание его эмоциональному состоянию. Ему и объяснили.
Он отнесся к этому спокойно, как и полагалось юному амиру. И все обследования и наблюдения не выявили в его состоянии и поведении каких-либо отклонений. Вот только… Он помнил её глаза. Не должен был помнить, а помнил. Всё остальное — волосы, овал лица, губы, скулы, подбородок — размыто, словно в густом тумане, а глаза — четко и ясно.
… Дани взял чистый лист, сменил краски в ручке и принялся рисовать…
Сначала и были только глаза. А потом — будто золотой взгляд очистил его память, разогнал покрывавший её туман. И рука начала уверенно выводить то, что казалось стертым, забытым, навсегда потерянным. Тонкие дуги бровей, мягкие губы, румянец на круглых щеках… Она смотрела на него и улыбалась. И Дани улыбался ей. Не замечая, что урок закончился и все, кроме него, поднялись из-за столов, чтобы сдать выполненные задания. Он улыбался той, что смотрела на него из иного мира.
И в этот момент чьи-то пальцы выхватили заветный листок.
— Суфи Эрден, взгляните! — уверенный голос с уже прорезавшимися повелительными нотками принадлежал двенадцатилетнему Алегу Дин-Хадару, тому самому кузену Дани…
… Занятие «посторонними делами» на уроке — это очень, очень серьезное нарушение дисциплины. Серьезнее может быть, разве что, неадекватное поведение и неконтролируемая агрессия…
— Не смей! Отдай!!! — Дани, в одно мгновение припомнив ненавистному кузену все обиды, бросается на Алега, вцепляется в его руку мертвой хваткой.
— Отдай сейчас же! — ногти Дани впиваются в кожу на руке обидчика, прочерчивают кровавые борозды. Алег вскрикивает — от боли, от испуга, он не ожидал такого от шестилетнего Дани, никто не ожидал. Дани всегда вежливый, приветливый, улыбчивый. Безобидный…
Алег выпускает листок, рисунок падает на пол, и его подбирает уже сам суфи Эрден.
— Дани Дин-Хадар! Немедленно прекратите! — возмущенно выкрикивает он. Потом смотрит на рисунок. — Что Вы… Вы позволили себе отвлечься от выполнения задания?!
Дани, наконец, отпускает исцарапанную руку Алега.
— Вовсе нет! Я не отвлекался!
Дани энергично встряхивает головой и… Пушистые кудряшки рассыпаются золотым потоком — на плечи, на лицо. Паучок, бывший когда-то заколкой, со стуком сваливается на пол, прямо под ноги онемевшему суфи Эрдену…
— Это возмутительно! Результат недосмотра и невнимательности со стороны уважаемого Наля Гару… — эпитет «уважаемый» Эрден произнес с явной издёвкой. Однако, его мишень — Наль Гару, в адрес коего уже прозвучало из уст почтенного Эрдена множество нелестных фраз, — сохранял пока молчание, выслушивая все нападки спокойно, с ироничной полуулыбкой на лице. Той самой полуулыбкой, что вечно выводит из себя коллег Гару.
И достойных суфи легко понять: как можно было этому наглецу и выскочке доверить воспитание юного Дин-Хадара, отпрыска правящей династии, правнука самого Великого Оакима?!
Исен Дин-Хадар, Председатель Амирата и фактический верховный правитель Элпис, выслушав речь суфи Эрдена, пристально посмотрел на внука. Трудно было поверить, что их связывают узы родства — настолько мало общего во внешности. Разве что, высокие скулы и твердый подбородок… Над внешностью Исена тоже, в своё время, поработала «ф-про», но тогда программа была значительно проще. Да и стандарты красоты были другими. Мужчины старались подчеркнуть свою мужественность высоким ростом, крепким сложением и рельефной мускулатурой, женщины щеголяли пышными формами. С тех пор всё сильно изменилось…
Исен Дин-Хадар неодобрительно разглядывал тоненького хрупкого мальчика с длинными золотыми волосами, убранными в сложную прическу — растрепанную шевелюру Дани успели-таки привести в порядок перед визитом к грозному деду. Исену решительно не нравилась эта новомодная внешность.
— Чего удивляться? Будущие правители государства… Выглядят, как девки, и ведут себя соответственно, — проворчал он.
— Но… — Айгор Дин-Хадар, младший сын Исена и отец Дани, протестующе поднял руку. — «Ф-про» не оказывает влияния ни на эмоции, ни на интеллект. Это, всего лишь, коррекция физического состояния и внешности. По каждой новой разработке проводятся тщательные проверки, обследования…
— Обследования? — перебил его Исен. Он брезгливо глянул на рисунок, который все это время вертел в руках. — Её тоже обследовали. И что?..
Айгор потупил взгляд. Эта девушка… Возможно, если бы он тогда проверил всё лично… А теперь вот — Дани…
Со стороны казалось, что Айгора Дин-Хадара интересует лишь наука, а всё остальное — как дела государственные, так и воспитание сына — лежит за пределами его внимания. Однако, когда настала пора подыскивать Дани куратора, Айгор затратил на это столько времени и сил, сколько не тратил ни один высокопоставленный амир ради своего чада. Он лично изучал послужные списки кандидатов, проводил собеседования. Многие решили, что второй сын Исена просто перестраховывается после той жуткой истории с матерью его наследника. И каково же было всеобщее удивление, когда куратором юного Дани Дин-Хадара был назначен молодой и амбициозный Наль Гару, долго работавший в странах Торгового Союза. Многие консервативно настроенные амиры были буквально шокированы таким назначением, многие заслуженные суфи сочли себя униженными… Исен тогда вызывал сына к себе, но Айгор отстоял своё решение.
А теперь — кольнуло сомнение: не были ли надежды, возложенные на Гару, напрасными? Айгор смотрел на куратора сына. Тот казался абсолютно спокойным и, как полагалось по этикету, терпеливо дожидался, когда амиры обратятся к нему. Они и обратились.
— Как Вы всё это объясните? — небрежно кивнул ему Исен.
— Не сочтите за дерзость, но… — ироничная полуулыбка вовсе не собиралась покидать лицо Наля Гару. — Но, честно говоря, я не думаю, что нужны какие-то серьезные объяснения.
Исен удивленно приподнял брови. Жестом он остановил собиравшегося снова возмутиться Эрдена.
