груди. — Ты знаешь, как я хотел раздеть тебя весь вечер?
Он продолжил разоблачать Фиону, поощренный ее судорожным вздохом и румянцем, покрывающим постепенно ее жемчужно-белую кожу. Кристоф высвободил сначала ее левую, а затем правую грудь из платья и вздохнул от полного удовлетворения при виде ее розовых, затвердевших сосков, торчащих прямо на него. — Как крошечные, небольшие атлантийские розовики, — пробормотал воин. — Прямо умоляют меня их пососать.
Он осторожно, а затем сильнее, ласкал ее сосок языком и губами. Его член затвердел, как закаленная сталь, и продолжал расти с каждой секундой, пока Фиона не вскрикнула и не притянула голову своего любовника к себе.
— О, это так хорошо, о, подожди. Кто-нибудь может войти в любую минуту, — настойчиво прошептала девушка.
— И тебя это еще больше заводит, не так ли? — Кристоф стоял и смотрел ей в глаза, одновременно раздвигая и лаская ее ноги от лодыжек до коленей. А затем от коленей до внутренней стороны дрожащих бедер. — Нас может застать любой из тех аристократических дурней.
Она затаила дыхание.
— А как же Фейрсби?
— Ты не забыла, что они уже ушли? О, а это у нас что? — Его пальцы окунулись в ее влажный жар. — Неужели ты повлажнела от моих ласк, леди Фиона?
Она затрепетала в его объятиях.
— Кажется, я все время влажнею рядом с тобой, — признавалась она шепотом. — Если это управление сознанием, что же ты со мной сотворил?
— Надеюсь, то же самое, что и ты со мной. И я планирую сделать это снова прямо сейчас. Прямо здесь. — Он поцеловал ее опять, затем расстегнул свои штаны и выпустил свой затвердевший член. — Я сейчас поимею тебя прямо здесь, посреди Британского Музея, и тебе это чертовски понравится.
Она обхватила его лицо руками.
— И тебе тоже, — решительно заявила Фиона.
Он направил свой член и погрузился в нее, вызвав у нее вскрик.
— О, да.
И тут Фиона остановила Кристофа, спросив:
— А презерватив?
— Фиона, клянусь тебе своей воинской честью, что это совершенно безопасно.
Она пристально и долго смотрела ему глаза, что Кристоф показалось вечностью, и он почти смирился с тем, что придется принять ледяной душ, когда девушка кивнула.
— Да. Я тебе верю.
— Спасибо, — пылко поблагодарил Кристоф Фиону, а затем он замолчал на некоторое время, потому что был слишком занят, целуя ее. И в то же самое время он входил членом в ее теплое, влажное лоно, погружаясь все глубже и глубже. Девушка отвечала на каждый толчок. Он не мог ею насытиться, а хотел ее снова и снова всеми возможными способами.
Он желал владеть ею всегда. При этой мысли, он начал входить в нее еще глубже.
Лоно Фионы напряглось вокруг его плоти, а ее пальцы впились в его плечи.
— Я… о, я кончаю, Кристоф. Пожалуйста, сильнее. Быстрее.
— Я готов на все для моей дамы, — ответил воин, дыша резко и часто. Он обхватил ее бедра, поднял ее со стола, удерживая весь ее вес на руках, и стал двигаться все сильнее, глубже и быстрее, пока партнерша не напряглась вокруг него и не начала изгибаться в его объятиях. Он захватил ее крик со ртом и снова толкнулся в нее, выпуская свое семя, полившееся в ее гостеприимное жаркое лоно.
Когда они оба, наконец, испытали оргазм, Кристоф опустил Фиону спиной на стол и осторожно, с сожалением, вышел из нее. Они оба тяжело дышали, поэтому не могли говорить, так что воин выудил из кармана носовой платок, которым его так кстати снабдил Хопкинс, и протянул кусочек ткани партнерше.
— Спасибо. Мне кажется, что вон там есть салфетки, — прошептала Фиона, щеки которой снова заалели. Она была такой соблазнительно противоречивой: одновременно распутница и сама невинность, его женщина.
Его женщина. Кристофу это начало нравиться.
Возможно его околдовали, но даже если так, это было обычное влечение между мужчиной и женщиной. Когда-то воин считал, что ему подобного никогда не испытать. То, что у них происходит — не просто секс.
Он отбросил эту мысль подальше, собираясь подумать об этом позже. Они привели себя в порядок, и Кристоф снова поцеловал Фиону. Долгим, неспешным, нежным поцелуем.
Она глубоко вздохнула.
— Готов пошататься по барам?
— Могу ли я тебя от этого отговорить?
— Нет. Мы же партнеры, если ты не забыл?
Он взял ее руку.
— Ты не должна отходить от меня ни на шаг, а если я говорю «беги», значит ты бежишь. Поняла?
— Отлично.
— Хорошо, давай, за дело. И, Фиона?
— Да?
— Это теперь мой самый любимый музей.
Они направились к машине, а Фиона покраснела, как мак.
Глава 19
Когда Гидеон вышел из музея, слегка заостренные кончики его ушей почти пылали. Кем или чем бы ни был этот выскочка Кристоф, Гидеон насладится каждой секундой запланированных им для этого человека пыток. Как он посмел коснуться Фионы? Она предназначена Гидеону. Она будет принадлежать ему и только ему. Очень долгое время. Возможно, вечность, если он соизволит поделиться с ней эликсиром до того как пресытится ее обществом. Вид Фионы в объятиях другого мужчины разжигал в Гидеоне жажду превратить весь музей в развалины, похоронив под обломками всю эту аристократию. Несомненно, это не было бы невосполнимой потерей для остального мира.
Однако, учитывая его текущие планы, это не очень хорошая идея. Тем не менее Гидеону хотелось отыграться на ком-нибудь, выпустить пар, но Мейв, маленькая трусиха, не сказав ни слова, унеслась в своей машине, и вот теперь он исходил яростью на заднем сиденье своего автомобиля, как старый английский лорд с половой дисфункцией, роль которого Гидеон исполнял.
Довольно. До его встречи с Телиосом еще несколько часов, но с каких пор лорд фэйри обязан придерживаться графика?
— Останови машину, — приказал он водителю. — Я выйду здесь.
Водитель, по крайней мере, вымуштрован отлично, поэтому не стал спорить. Он моментально среагировал и резко затормозил, Гидеон вышел. Он быстрее преодолеет расстояние, используя свой способ передвижения, точно зная, куда отправиться. Станция метро Святой Марии на Уайтчэпел Роад.
Немного преломив свет и совершив пространственный прыжок, Гидеон, с отвращением оглядываясь вокруг, оказался на постоянно закрытой станции лондонской подземки. Несколько горящих факелов освещали темноту тусклым светом. Большинство вампиров не являлись приверженцами чистоты, а Телиос не был исключением.
По крайней мере, вокруг не валялись обескровленные тела, хотя смрад свидетельствовал об их недавнем присутствии. Омерзительная вонь разлагающейся плоти была удушающей в этом замкнутом пространстве.
