ответственное задание. Следовательно, не имеем права впутываться в истории, из которых редко выходят живыми. Однако я рассчитываю на счастье, которое до сих пор нам сопутствовало. Впрочем, — махнул он рукой, — когда речь идет о спасении товарища по оружию, замечательного человека, любая возможность должна быть использована. А теперь слушайте и помогите мне разработать каждый пункт плана, который я назвал «Густав».
Капитан Антон разложил на столе карту окрестностей Элка и план города. Разведчики склонились над столом.
— Ты, Анатоль, подготовишь пять мундиров эсэсовцев, которых мы недавно отправили в лучший мир. Эх, как бы сейчас нам пригодился автомобиль, который мы сожгли! Ну ничего, обойдемся как-нибудь без него. Все должны подготовить оружие, разумеется только немецкое, а также побольше веревок и три- четыре кляпа. Очень хорошо, что приближаются праздники. Немцы любят праздновать. Здесь они не привыкли к таким операциям, которые проводят подпольщики в Польше или Белоруссии. Тем лучше для нас. Ты, Марцин, хотя и чертовски устал, поспи немного и возвращайся сегодня ночью в Элк. Там свяжешься с Совой. Может, он уже будет знать что-либо о результатах следствия по делу Густава. Он должен дать тебе также адреса квартир нескольких гестаповцев. Ты осмотришь места, где они проживают, и выберешь дом, который подойдет для осуществления нашей операции. Когда все это сделаешь, установи, в какое время живущий там гестаповец возвращается с работы. Это самое важное. Как только все выполнишь, тотчас же приходи на базу. Первая часть нашего плана будет реализована. Разумеется, самая легкая. Потом приступим к выполнению второй части.
Открылись тяжелые, массивные двери, и узника ввели в кабинет гауптштурмфюрера СС Геритца. Там уже находились его заместитель оберштурмфюрер СС Грубер и оберштурмфюрер СС Бинц.
— Снимите наручники! — коротко бросил Геритц.
Охранники выполнили приказание и поспешно покинули помещение. Узник стоял у стены и потирал суставы рук, онемевших от наручников, а гестаповцы внимательно разглядывали его. Это был мужчина лет тридцати, среднего роста, с короткими темно-русыми волосами и продолговатым, осунувшимся теперь лицом, заросшим густой щетиной. Это и был разведчик Густав.
Геритц приблизился к нему и произнес:
— Мы дали тебе время подумать. А теперь, если будешь продолжать свое глупое упрямство, мы найдем другие методы... То, что применили к тебе вначале, — просто невинная забава. И то ты потерял сознание. Итак?..
— Я обдумал... — тихо ответил узник.
— Замечательно! — Геритц торжествующе посмотрел на офицеров гестапо. — Слушаем тебя... Фамилия, имя, откуда прибыл, твои сотрудники? — посыпались на него вопросы.
— Я уже говорил, что моя фамилия вам ничего не даст.
— Ты предатель немецкого народа! — подскочил к нему Бинц и ударил его кулаком в лицо. Густав пошатнулся, коснулся спиной стены, но медленно выпрямился и ответил:
— Нет, я немец, как и вы, но другой. Это все.
— Ты предатель нашей священной родины! — медленно процедил сквозь зубы Грубер.
— Нет, герр оберштурмфюрер. Просто понятие «родина» имеет для меня одно значение, для вас — другое.
— Молчи, скотина! — Бинц снова бросился на него с кулаками.
— Я готов давать показания, — произнес узник.
— Хорошо. Оставьте его, Бинц, — вмешался Геритц. — Говори дальше!
— Мы боремся за иную Германию, и я выбрал свой путь борьбы...
— Шпионаж! — прошипел сквозь зубы Геритц.
— Называйте это как хотите...
— Скажи нам, ты действовал здесь один или имел сообщников: шпионскую сеть или помощников в лесу? — спросил Геритц.
— Нет, только один.
— А те, у которых скрывался, откуда передавал радиошифровки?
— Они знали только, что я скрываюсь. За молчание я им прилично заплатил. О радиостанции они ничего не знали.
— И только поэтому они не дали взять себя живыми? — спросил Геритц.
— Думаю, что да. Они знали, что их ожидает за укрытие врага третьего рейха.
— Где ты с ними познакомился?
— Когда ехал поездом из Гижицко в Элк, в вагоне познакомился с супругами Мейер, и они предложили мне ночлег.
— Сколько времени ты действовал как шпион в Восточной Пруссии?
— Пять месяцев.
— Работал на русских?
— Да.
— Занимался военной разведкой?
— Исключительно.
— Занимался диверсиями?
— Нет.
— Русские — смертельные враги немцев. Как ты мог работать на них?
— Они враги не всех немцев, гауптштурмфюрер.
Геритц пропустил мимо ушей ответ Густава и продолжал допрос:
— Тебя сбросили с самолета?
— Да.
— Одного?
— Да, одного, — отвечал Густав, смотря Геритцу в глаза.
— Знаешь, что тебя ждет?
Густав вновь взглянул Геритцу в глаза и спокойно ответил:
— Я готов ко всему, герр гауптштурмфюрер. Знаю, в чьих руках нахожусь.
Гестаповцы задали Густаву еще много вопросов, на которые он отвечал общими словами, уклончиво. На этот раз его не истязали. Геритц приказал отвести его в камеру.
— Что вы намерены предпринять, шеф? — спросил оберштурмфюрер СС Бинц.
Геритц прошелся несколько раз по кабинету, словно размышляя о чем-то очень важном, наконец остановился перед Бинцем и произнес:
— Он сломится. Я убежден, что так будет. Сравните его прежние показания, которые он давал несколько дней назад, с сегодняшними. Мы еще узнаем от него много интересного.
— Вы так думаете, шеф? Разве вы не знаете коммунистов? — удивился Бинц.
— Знаю их, пожалуй, слишком хорошо и допросил их в своей жизни немало. Но этот сломается наверняка. Есть в нем что-то особенное. Применим пока такую тактику: в течение недели прошу, герр Бинц, обходиться с ним без рукоприкладства и каждый день беседовать. Пыток пока не применять. Если сломается — хорошо. Нет — попробуем наши методы, которые развяжут ему язык. Прежде всего надо установить его помощников и явки в Восточной Пруссии. Важно, что мы наконец ликвидировали этого «пианиста». Вы, оберштурмфюрер Бинц, заслужили похвалу и награду за тончайшую разработку операции по его поимке.
— Следует ли вести дальнейшее наблюдение за улицей Людендорфа? — спросил Бинц.
— Нет. Если до сих пор туда никто не пришел, то наблюдение уже не имеет смысла. Пожар в этом доме и события, разыгравшиеся в нем, слишком хорошо известны в Элке и его окрестностях.
Темноту, царившую в подвале дома по улице Вальдштрассе, лишь изредка на какое-то мгновение нарушали огоньки сигарет. Марцин и разведчик, служивший в охране здания гестапо в Элке, сидели рядом. Сова — таков был его псевдоним — докладывал:
— Густав по-прежнему находится в гестапо. Ежедневно его допрашивает оберштурмфюрер Бинц. Я
