Немец резко затормозил. Штангер ощупал его карманы.
— Вылезай! Скорее! Чего ждешь? — крикнул он и, видя, что тот медлит, подтолкнул водителя стволом автомата.
— Герр летчик, не убивайте… У меня жена и дети…
— Мы в спину не стреляем. Я дарю тебе жизнь, но не дай нам бог встретиться так еще раз… А теперь беги отсюда!
— Спасибо, герр…
— И вот еще что. Тебя теперь все равно расстреляют. Гестапо… Наверняка… Подумай и уходи лучше к партизанам. В пущу. Там тебе не придется их долго искать…
Немец выскочил из кабины.
— А если вернешься в город, то расскажи все, как было. Я не летчик. Я партизан. Приходил за продуктами, попал случайно в облаву. Остальное ты видел.
Штангер захлопнул дверцу, включил скорость и нажал на акселератор. Некоторое время он еще видел в боковом зеркальце стоявшего посреди шоссе немца.
Проехав с километр, Штангер заметил за крутым поворотом уходившую в лес проселочную дорогу и свернул на нее. Дорога оказалась вся в выбоинах.
«Если нарвусь на партизанскую засаду, некогда будет доказывать, кто я… — думал он про себя. — Надо же, спастись на парашюте, выпрыгнув из сбитого немцами самолета, не сломать шеи, повиснув на дереве, вырваться из облавы и вдруг погибнуть от пуль своих?…»
Машина двигалась с трудом. Штангер то и дело поглядывал на спидометр, однако скорость росла медленно. Температура воды в радиаторе поднялась до ста градусов.
Не успел разведчик далеко отъехать от шоссе, как увидел, что дорога раздваивается. Он свернул на менее ухабистую. Ветки рвали брезент кузова машины, мотор хрипел из последних сил. Впереди показался спуск в овраг. Лавируя между деревьями, Штангер проехал еще несколько сот метров. И наконец машина остановилась.
Штангер вылез из кабины, умыл лицо в ближайшей луже и, закинув за плечо «шмайсер», начал пробираться сквозь густой молодняк, посыпая дорогу за собой специальным порошком, чтобы собаки не взяли след.
Несколько часов разведчик кружил по лесной чаще. Он еле волочил ноги. Его шатало из стороны в сторону. Снаряжение и оружие казались невыносимо тяжелыми. От устал ости ломило спину, ноги подкашивались. Он нашел среди густых молодых елей небольшую полянку, сбросил рюкзак, расстегнул ремень и снял комбинезон. И только теперь заметил, что солнце уже высоко поднялось над ну щей. Наступил день. Штангер сел, чувствуя себя внутренне опустошенным и смертельно уставшим. Он закрыл глаза и долго глубоко дышал. Потом закурил, затянулся несколько раз сигаретой, но с отвращением отбросил ее.
Развязал рюкзак, вынул карту и фляжку со спиртом. Сделав несколько глотков, не почувствовал ни крепости, ни горечи. Он понимал только одно — пока выиграл схватку за жизнь.
Потом долго изучал воспаленным взглядом карту, шепча что-то про себя, пока наконец не положил голову на рюкзак и не заснул.
ОБОРВАВШИЙСЯ СЛЕД
В лесной глуши Штангер провел несколько дней. Лечил царапины и ушибы, обдумывал план дальнейших действий. Наконец двинулся в путь. В бескрайней пуще он чувствовал себя в относительной безопасности. Разведчик обходил стороной дороги, просеки, вырубки. Он шел в сторону Беловежа, ориентируясь по компасу. Никого из людей не встречал, лишь иногда вспугивал лесных зверей.
На третий день своих скитаний он вошел в дремучий бор. Прикинув, решил, что находится в Национальном парке, а значит, совсем рядом с Беловежем. Отыскал тропинку, ведущую в заповедник, сделал отметку на одном из деревьев и углубился в лесную чащу.
Вскоре наткнулся на огромный завал. Поваленная бурей столетняя ель образовывала из своих ветвей и пригнутых к земле кустов орешника и молодняка естественное убежище. Это было сухое, укромное и относительно безопасное место. Разведчик переночевал в этой «берлоге». На другой день он вынул из рюкзака пачку документов, упаковал рацию, смазал оружие, зарыл все под поваленным деревом, точно ориентировал образовавшийся тайник по местным предметам.
Три следующие ночи он провел на берегу Буга возле деревни Слохы-Аннопольские. Там, в одном из заброшенных бункеров, спрятал сверток с документами. Освободившись от «лишних» вещей, вышел на шоссе и зашагал в направлении Гродно.
Надвигались сумерки. Моросил мелкий дождик. Вместительный штабной «опель» мчался по шоссе в сторону Беловежа. На заднем сиденье расположились два офицера, держа наготове автоматы и гранаты. Это были капитан Фанер и лейтенант Швинд — сотрудники разведцентра «Валли I» в Сулеювеке.
Фанер взглянул через плечо водителя на спидометр.
— Франц, прибавь скорость! Что ты ползешь, как черепаха?! — прикрикнул он на водителя.
— Герр капитан, я не могу ехать быстрее восьмидесяти километров. Дорога скользкая, крутые повороты, выбоины, машину и так заносит.
— Постарайся проскочить эту проклятую пущу до наступления темноты! Лес в этих краях наводит на меня страх, — повернулся он к лейтенанту Швинду.
— Да, когда-то я очень любил лес, а теперь ненавижу его, — ответил тот.
— Я тоже, — заметил Фанер, не спуская глаз с лесной чащи.
— Еще одной загадкой больше. Придется распутывать, — продолжил прерванный разговор Швинд.
— Если б он был летчиком, тогда все ясно. Но он, судя по всему, не входил в число членов экипажа ни одного из сбитых самолетов… А за эту оставленную без охраны автомашину командир оперативной группы получит по шее!
Я тщательно проанализировал весь инцидент. Этого человека забросили не к партизанам…
Фанер не успел договорить фразы, так как в этот момент взвизгнули тормоза, послышались выстрелы, и подбитый «опель», завертевшись, как волчок, свалился в при дорожную канаву.
— Помогите! — раздался крик раненого водителя.
Оба офицера предвидели такую возможность, но были все же застигнуты врасплох молниеносным нападением. Под сильным огнем они выскочили из горящей машины и залегли чуть в стороне от нее во рву. Их прижали к земле автоматные очереди. Водитель, истекая кровью, полз за ними, но вскоре отстал, неподвижно застыв на месте.
— Герр капитан, портфель!… — воскликнул Швинд, стараясь перекричать грохот стрельбы.
— Стреляй! Задержи их хотя бы на минуту, а я спасу документы! — крикнул ему в ответ Фанер.
Оба открыли огонь из автоматов. Длинными очередями они били по густому кустарнику, в котором скрывался невидимый противник. Быстро меняя магазины, продолжали вести огонь, не давая партизанам приблизиться.
— Беги! — крикнул Фанер Швинду. — Я тебя прикрою, а потом сам отойду.
— А как быть с документами?
— Идиот! Речь идет о жизни, а не о бумагах! Беги!
Швинд вскочил — и сразу же возле него засвистели пули.
Спрятавшись за ель, он бросил гранату и, пригнувшись, побежал прочь от шоссе, горящей автомашины и отстреливавшегося Фанера. Вскоре он увидел между деревьями фигурки партизан. Дорога к отступлению была отрезана.
У него осталось лишь три запасных магазина. Швинд решил драться до конца. Он знал, что партизаны, как правило, пленных не берут. Экономя патроны, Швинд стрелял короткими очередями, с ужасом думая о том, что скоро боеприпасы кончатся. Кольцо партизан все плотнее сжималось вокруг него.
