Окно выходит в белые деревья...

Маше

Усни,
            принцесса на горошине,
в сны очарованно всмотрясь.
А может быть,
                             была подброшена
жемчужина под твой матрас.
 Усни,
              принцесса на горошине.
Себе заметить не позволь,
что болью стала так непрошено
воображаемая боль.
Усни,
               принцесса на горошине,
не на перинах-облаках,
а на ножах,
                 на оговорщине,
на раскаленных угольках.
Договоримся по-хорошему —
ты не одна,
                     а ты со мной.
Усни,
              принцесса на горошине,
которой стал весь шар земной.

1991

МОЯ ЭМИГРАЦИЯ

Ко всеобщему изумлению,
в полном разуме —
                               сам с усам! —
эмигрирую из Америки
в одинцовский универсам.
Я коляску качу с продовольствием,
и, поняв, что я свой человек,
каплет мне на штаны с удовольствием
размораживающийся хек.
Эмигрирую из Америки
без ее чуингама во рту
и в неслыханные истерики,
и в невиданную доброту.
От витрин с несоветским личиком,
где и лобстеры,
                           и камамбер,
эмигрирую к маминым блинчикам —
сверхоружию СССР.
Эмигрирую на Патриаршие
к водосточной отечной трубе,
где —
            ты помнишь, любовь моя старшая? —
ткнулся носом я в губы к тебе.
И под чьи-то усмешки игривые,
под недоброе: «Ну и ну!»
очень правильно эмигрирую
я в неправильнейшую страну.
Мое место —
                    не в «Уолдорф Астория»,
а за бабушкой,
                          скрюченной, как
в страшной книге российской истории
вопросительный горестный знак…

1991

ДАВАЙ, МОЙ ВРАГ

Давай, мой враг,
                               дружить домами
назло врагам,
                            на радость маме.
У нас есть общие враги, —
                                            ты им —
                                                      смотри —
                                                                            не помоги.
А мамы разные у нас, —
лишь слезы общие из глаз.
И общий есть у них порок —
их вера в праздничный пирог.
Давай, мой враг,
                           любимый самый,
опять укроемся вдвоем,
как одеялом драным,
                                     драмой,
давай друг друга не убьем.
Давай вернем друг другу пули