бой правительственной ложе! Вон там одна… Из-под платка горят глазищи — с виду два уха черные быка! Ей посвяти корриду. Доверься сердцу — не уму. Ты посвяти корриду не ей, положим, а тому обрубку-инвалиду. Они, конечно, ни шиша общественно не значат, но отлетит твоя душа — они по ней заплачут. Заплачут так, по доброте, ненадолго, но все же… Заплачут, думаешь, вон те, в правительственной ложе?! Кто ты для них? Отнюдь не бог — в игре простая пешка. Когда тебя пропорет рог, по ним скользнет усмешка. И кто-то, — как там его звать? — одно из рыл как рыло, брезгливо сморщится: „Убрать!“ — и уберут, — коррида! Тореро, мальчик, будь собой — ведь честь всего дороже. Не посвящай, тореро, бой правительственной ложе…» _________________ «Я песок, золотистый обманщик на службе кровавой корриды. Мой позор в том, что мною следы преступлений изящно прикрыты. Забывать чью-то кровь — если мигом подчищена — это закон представлений. Заметать преступлений следы — подготовка других преступлений. Перестань любоваться ареной, романтик, — тебя, как придурка, надули. Кровь, пристань несмываемой бурой коростой к арене — фальшивой чистюле!» ____________________ «А мы, метелки-грабельки, тебя причешем в срок, чтоб чистенько, чтоб гладенько ты выглядел, песок. Будь вылизанный, ровненький… Что тут не понимать? Зачем народу, родненький, про кровь напоминать? Ты будь смиренным цыпочкой и нам не прекословь. Присыпочкой, присыпочкой на кровь, на кровь, на кровь!» ______________ «Я кровь. Я плясала по улицам жил смуглолицей цыганкой севильской и в кожу быков изнутри колотила, как в бубен всесильный. Пускали меня на песок всенародно, под лютою пыткой. Я била фонтаном — я снова плясала и людям была любопытной. Но если цыганка не пляшет, то эта цыганка для зрелищ плохая. Я вам неприятна, когда я фонтаном не бью, — засыхаю! Спасибо за ваше вниманье, вы так сердобольны, метелки и грабельки.
