чем не думая, может, в себя приду...
Интересно, а он будет волноваться, когда меня нигде не найдет?
Я умудрилась выскользнуть из отеля еще до завтрака. Наши все еще дрыхли. Его Высочество, видимо, тоже. Свобода! Я стянула туфли и погрузила ноги в нагретый солнцем мелкий песок, в глубине, если зарыться пальцами, он был еще прохладным и слегка влажным.
Интересно, какая здесь плотность населения на квадратный метр? Такое ощущение, что все жители одновременно разлеглись на этом песочке, и чем дальше уходишь к концу острова, тем чаще приходится огибать распростертые тела, тем громче вопли мальчишек, и тем больше их плещется у берега, взбаламучивая воду.
А впрочем, уже заметна разница — меньше красоток, их постепенно сменили дородные матери многочисленных семейств. А чинные тихие разговоры переросли в темпераментную, с оживленной жестикуляцией итальянскую речь. Да, точно, здесь уже не слышно английских и немецких фраз. А вдали маленькая пристань для местного катера. Здесь я буду такой же, как все. Не надо дергаться и выдавливать лучезарную вежливую улыбку. Надоело «соответствовать».
Хоть это и не дикое уединенное местечко, но уж, что Бог послал... Девчонки помоложе вообще без лифчиков расхаживают. А я что, хуже? Кто меня увидит?
И я тоже бросила полотенце почти у самой воды и стащила эту надоевшую деталь купальника. Окунулась для начала и рухнула на свое полотенце. Греться, загорать, впитывать в себя каждый теплый лучик. У нас в Москве уже дожди, пользуйся, Санька. Я просто кожей чувствую, как ласкает каждую клеточку солнце. А в Крыму сгорала моментально. Недаром эти толстосумы не к нам в Крым, а сюда слетаются. Ну так и мы не хуже, тоже имеем право вкусить все удовольствия по полной программе.
Я даже заснула, кажется, так разнежилась... Хорошо, когда до тебя никому нет дела. Можно ноги раскинуть, как заблагорассудится, можно приспустить незаметно и без того крошечные плавки, пусть тело побольше загорит, а то какая-то дискриминация по отношению к остальным частям. Я оставила только совсем малюсенький треугольничек. А пока подворачивала, натрясла на тело песка... Пришлось опять отряхиваться. Но это все мелкие неприятности, главное, что если закрыть глаза, то даже перестаешь различать многоголосые вопли вокруг. Я и так ни бельмеса не понимаю, а как отключишься, так вроде просто радио играет. Итальянская волна. И все это сливается с тихим шорохом моря, с всплесками, с криками чаек... Красота... Убаюкивает...
Наверное, уже время обеда, вон как солнце палить стало. То-то наши там бесятся:
— Кузнецова, вы не можете без приключений!..
Ну не могу! Вам-то что?
А Георг? Ищет меня? Может, стоило его взять с собой? Я в таком пикантном виде, что с него разом слетела бы его скандинавская сдержанность... Ага, и сразу же опять уволок бы меня в свое средневековье. Принц! Подумать только! Нет уж, я люблю быть «в своей тарелке», а не в чужой. У них там по стенам до сих пор бродит тень отца Гамлета, а Офелии одна дорога — в омут головой. Я уж лучше здесь, спасибочки, какая из меня русалка? Санька, подумай, ты его так зацепила, что он тебя украл. Не похожа на скандинава такая порывистость. Может, ты принцессой бы стала?
— Принцесса Александра...
Звучит! А лучше:
— Королева Александра первая...
А может, у них уже были в истории Александры? Интересно, их род настолько знатный, чтоб претендовать на корону? Неохота быть вечной принцессой. Или все, или ничего. Королева ветряных мельниц... Это мне гораздо меньше нравится...
Стоп, Санька. Размечталась. Что это за мысли? Ты за него уже и замуж собралась? А Илья? Вкусила свободы, называется... И потом, не так уж он мне и нравится. Наглый слишком. Если принц, так все позволено. Принц над двумя полями и парой девушек... Да у наших князей побольше угодий было. У нас-то просторы ого-го! Не то что их крошечная Дания. Там все как будто игрушечное. Нет, это не по моему размаху...
И вдруг какое-то странное чувство, словно на меня кто-то глазеет. Я приоткрыла глаза, скосила в сторону — никого, в другую — тоже. Уже мерещится. Но я все-таки стряхнула дремоту и резко села. И что же? Прямо передо мной стоит этот вертлявый нахал репортеришка, и камеру на меня нацелил. Житья от них нет. А этот журналистик так все время рядом со мной крутится. Влюбился? Или «клубничку» выискивает? Представляю заголовок... «Лучшая актриса года на отдыхе»... В такой-то позе! И без лифчика!
А он, гад, даже не смутился! Не такое видал? Плевать! Сейчас тебе будет сногсшибательный кадр! Я скорчила рожу и высунула язык, успев обхватить руками груди, как раз в тот момент, когда он щелкнул фотоаппаратом. Что, съел?
— Пошел вон!
Не понимаешь английского?.. Ну ладно, сейчас поймешь... Как хорошо, что здесь никто не знает русского... Если бы меня услышали соотечественники, у них бы уши в трубочку скрутились! Я ему от души выдала все богатство непереводимых устойчивых словосочетаний, да еще и разнообразила их... Так сочно вышло, сама удивилась. Ни за что не повторить... Но ведь это надо было так довести...
Вежливая улыбочка приклеилась к его губам... Видимо, кое-что из нашего фольклора уже не нуждается в переводе... Я требовательно протянула руку вперед. Сейчас засвечу ему пленку, будет знать! Но он аж отпрыгнул назад, макнул дорогие туфли в воду, а свои камеры прижал к животу... А, да ладно, не драться же с ним! Сдурела, Санька? Это же фестиваль! Естественно, что к лучшей актрисе такое повышенное внимание. Вон, кинозвезды жалуются, что проходу от журналистов нет. Раньше думала — лицемерят... разве не приятно, когда вокруг вспышки клацают? Теперь понятно, что эти проныры повсюду лезут, не дают человеку наедине с собой побыть... Я хоть и восходящая звезда, а уж сыта по горло. Вовсе не мечтаю, чтобы каждый мой шаг становился достоянием общественности.
Он быстро залепетал, объясняя, тыкал в камеру... Я поняла, что он ничего снять не успел.
— Ладно... — Я величественно улыбнулась и так это ему ручкой сделала, катись, мол, не желаю, чтоб мне докучали...
Именно так должна была сделать кинозвезда, а не верещать, как я, русским трехэтажным... Но все равно настроение пропало. Что за напасть? Одни приключения... А ведь ничего же не делаю, чтоб влипнуть... Как-то само собой получается... Не хотела я этой Дании — и на тебе! Никогда никого, даже Джину Лолобриджиду не воровали, а меня — пожалуйста. На приеме вела себя, просто как леди... ну, с моей точки зрения, а теперь показала свое истинное лицо... Ладно, позагорали, пора и честь знать. Такой чудесный денек испортил, дурак!
Глава 19
Голодный ужин
Пока я до нашего «Эксельсиора» добралась, уже вечер близился. С самого утра во рту ни крошки, даже в желудке урчит. Сейчас всю делегацию разорю на мой ужин.
— Синьора Кузнецова? — склонился портье.
Я кивнула, и он мне вместе с ключом передал тонкий конвертик. Надписан по-английски. Я и виду не подала, что не знаю, что с этим делать. Еще говорить — кое-как, а вот читать — это мне ребус. Не к переводчику же бежать? Понимаю только, что это от Гоши (во, теперь Гошей и будет), от Его Светлости...
А может, там объяснение в любви?.. Так это я и сама разберу... Я конвертик взяла двумя пальцами и небрежно так в пляжную сумку бросила, вроде бы каждый день от принцев письма получаю.
Ну в номере я, конечно, сразу же записку достала. «Дорогая... милая...» Это понятно, потом несколько строчек тарабарщины, разобрала только «пригласить... вечер и ресторан». Вполне достаточно.
Ага! Понял, что мне не понравилось, когда ко мне нахрапом лезут. Теперь ухаживать решил. Это уже лучше... По всем правилам этикета... А в какой ресторан он меня поведет? Наверное, в самый шикарный... Принц все-таки! И тут я вспомнила, что роскошное платье, в котором я приз получала, уже сдала обратно с
