хороших знакомых, но — чужих людей. Хмель, на который он рассчитывал, не помог обрести уверенность, быстро выветрился, и наступил миг, когда Станислав снова онемел. Он слушал разговор Барабановых и наблюдал за Ольгой в те минуты, когда был уверен, что никто не смотрит на него.
Теперь, когда Шурочка увела Вениамина, Станислав сказал:
— Тебе не кажется, Оля, что у Вени очень хитрая жена?
— Добрая жена, — ответила Ольга.
— Она нарочно оставила нас одних.
— Да, разумеется, — последовал неожиданный ответ. — По той же причине и все остальные ушли…
Станислав окончательно успокоился. Услышав слова Ольги, он вспомнил вдруг, что уже в далекие времена юности Ольга была лишена предрассудков.
— Ты молодец, — сказал он.
— Я врач. Мне нужно уметь говорить правду.
— По-моему, врачам чаще приходится лгать.
— Приходится, но только в исключительных случаях. Чаще всего мы говорим больному то, что он хочет услышать от нас и что помогает иногда лучше всяких лекарств. Ложь разная бывает…
— Пожалуй, — согласился Станислав. — А бывает наоборот? Может человек заболеть, если ему сказать правду?
— Смотря какая правда. Человек может умереть даже от положительных эмоций.
— Ну вот. А говорили, что положительные эмоции продлевают жизнь.
— Во всем бывает исключение. — Ольга по-прежнему вертела в руках стакан. — Но если в исключительных случаях положительные эмоции убивают человека, то отрицательные — тоже в исключительных случаях — иногда полезны.
— Как трудно живому человеку.
— Трудно, а что делать? — она смотрела на Станислава все понимающим взглядом.
— Надо смириться, — сказал он.
— С жизнью, — согласилась Ольга.
Станислав увидел, что напрасно боялся контакта с умной и обаятельной женщиной. Станислав не стал бы утверждать, что правильно понял ее, зато теперь он был уверен, что мог бы найти с Ольгой общий язык. Жаль, что нельзя приходить сюда ежедневно. Тем более, что Вениамин уезжает в свой Учкент.
Ольга Барабанова тоже не была уверена в том, что Станислав правильно понял ее. А хотела она сказать ему лишь об одном — о том, что в преддверии приближающегося четвертого десятка лет нельзя слишком долго размышлять об устройстве своих личных дел. Ольге Барабановой достаточно было бросить на Станислава один более или менее внимательный взгляд, чтобы понять многое из того, что Станислав старался скрыть от посторонних. Ольга поняла, что он не устроен в жизни, недоволен жизнью и очень одинок. И одинок не только потому, что расстался со своей женой, а потому, что сомневался теперь во всем и во всех, но больше всего — в себе самом. Не может быть, чтобы за все время Станиславу не приглянулась ни одна девушка. Или чтобы он сам никому не приглянулся. Станислав Вахтомин не может похвастать такой запоминающейся внешностью, как его младший брат, но и невзрачным человеком его назвать нельзя. Нет, дело не во внешних данных. Почему-то казалось, что Станислава гложут мрачные мысли о своей неполноценности; в некоторой степени было неловко от того, что она вынуждена была (вовсе неумышленно!) демонстрировать перед ним свою уверенность; он видел это и, стараясь казаться общительным, замыкался еще больше. Правда, им удалось поговорить более или менее откровенно, но разговор этот тоже ничего не дал. Оба лишний раз убедились, как далеки они друг от друга — Ольга и Станислав, хотя в какой-то момент решили, что пропасти не существует.
Предстоящий приезд Станислава смутил Ольгу и заставил ее о многом задуматься. Вот человек, которому она верит, хоть и не знакома с ним с таким, каким он стал. Вот человек, с которым Ольга могла бы связать свою жизнь — хоть на первый взгляд эти ее слова и звучат несколько неожиданно. Каким бы ни был сейчас Станислав Вахтомин, он не мог растерять всех тех качеств, которые вызывали в свое время симпатию. Станислав не мог измениться настолько, чтобы она не смогла узнать его. И, хоть и писал Вениамин в своих письмах о том, что «Стаса теперь не узнать, он стал слишком мрачный и очень неуверенный в себе», это ничего не говорило сердцу Ольги. «Все мы стали другими», — сказала она себе.
Такие же мысли не покидали ее и после первой встречи со Станиславом. Все мы стали другими, потому что нет ничего, что не меняется в этом мире. Но душа человеческая остается неизменной. Как уже было сказано, Ольге не понадобилось большого напряжения ума, чтобы догадаться: друг ее далекой юности несчастен.
Как-то Оля зашла в книжный магазин посмотреть новинки по медицинской литературе и столкнулась здесь со Станиславом. Он обрадованно поздоровался с ней.
— Ты тоже библиофил?
— Немного. А ты все такой же страстный читака?..
— Я? Еще бы! Хочется и это купить, и это, но пока некуда ставить…
Станислав запнулся.
— А ты никуда не уезжай больше — и будет где ставить книги.
Станислав ответил:
— Я бы не уехал, но меня ждут в Ташкенте…
Ольга быстро проговорила:
— Ну, если ждут — тогда другое дело. Если ждут — конечно… надо быть там, где ждут…
— Я имею в виду, что в Ташкенте у меня свои обязанности… — Он еще больше увяз в непродуманных фразах.
— И я имею это в виду! — Ольга вымученно улыбнулась. Кстати, мама спрашивает, почему ты не заходишь?
Ольга медленно, очень медленно направилась к выходу, чтобы только Станислав ничего не заметил в ее изменившемся настроении.
— Завтра зайду, — пообещал он.
— Зайди, — откликнулась она.
И потом она почти бежала по улице, подставляя разгоряченное лицо потоку воздуха, который мчался ей навстречу, и не могла сдержать слез, хоть и нужно было бы давно уже научиться сдерживать их…
Станислав, увидев реакцию Ольги на свои необдуманные слова, растерялся. Он сказал что-то о своем предстоящем визите, как будто именно это было так важна сейчас, и сам не слышал своих слов. Станислав растерялся настолько, что не сразу сообразил, почему Ольга направилась вдруг к выходу. Он шагнул следом, потом остановился — уже перед самой дверью; остановился, потому что Ольга, улыбнувшись непонятной улыбкой, кивнула ему: мол, до свидания! Станислав остановился и некоторое время стоял, как столб, — а продавщица удивленно смотрела на странного книголюба. Поймав этот ее взгляд, Станислав тоже вышел из магазина и оглянулся по сторонам — Ольги нигде не было. Он медленно направился в сторону барабановского дома, хоть и не решил еще, что станет делать через минуту.
— Дядя Стас, здравствуйте!
— Дядя Стас, здравствуйте!
Первыми его встретили девочки. Затем он увидел Шуру.
— Здравствуйте, Станислав! Что же вы нас забыли? Вот я пожалуюсь Вене, тогда…
Вошла Софья Николаевна.
— Как хорошо, что ты пришел, Стасик. Ты напрасно обходишь этот дом стороной…
— Я не обхожу…
— Оленька, к тебе Стасик!
Ольга вышла из другой комнаты:
— Это ты?
Она успела переодеться, и была теперь в голубом, плотно облегающем халате, в шлепанцах, волосы упрятала под косынку.
