Кейт, похоже, полностью потеряла контроль над машиной, потому что орнитоптер продолжал скакать по полу, прямо к открытому люку.
— Нет! — вскричал я.
Кейт осадила орнитоптер, остановив его прямо у самого края люка. Я кинулся к нему.
— Скорее, Мэтт! — услышал я вопль Кейт. — Я не…
В этот миг, мощно взмахнув крыльями, орнитоптер прыгнул вперед, нырнул в люк и исчез.
Я остановился, разинув рот, ничего не понимая. Секунду назад орнитоптер был тут. И вот его нет. Я остался на «Гиперионе» один. Падающий корабль. Я как дурак подбежал к люку и выглянул вниз, словно орнитоптер мог быть там, дожидаясь, когда я запрыгну в него. Я увидел его, но далеко, далеко внизу.
«Гиперион» разобьется. И я разобьюсь вместе с ним. Я в отчаянии обернулся к оставшемуся в ангаре орнитоптеру и тут…
На стене по-прежнему висел крылатый костюм Грюнеля, совершенно целехонький. Я бросился к нему, стащил со стены и натянул поверх летного комбинезона, окоченевшими, трясущимися пальцами застегнул пряжки. Потом просунул ноги в стремена, прикрепленные к его хвостовой части. Торопливо взмахнул крыльями, стряхивая с них лёд.
Потом я неуклюже побежал обратно к люку.
Именно в этот миг корма «Гипериона» так резко клюнула вниз, что я полетел кувырком и заскользил назад к стене. Я орал и ругался, пытаясь цепляться за вздыбившийся пол. Разные предметы посрывались со своих мест и градом сыпались на меня. Ещё несколько секунд, и «Гиперион» встанет на хвост. И тогда он отвесно понесется вниз.
Теперь я превратился альпиниста, я цеплялся за заклепки и стыки металлических плит, подтягиваясь всё выше. Голова стала тяжелой и гудела от скорости, с которой падал корабль.
Я добрался до края люка, задравшегося теперь под углом градусов в сорок пять. Корабль брыкался, пытаясь сбросить меня обратно. Я проверил, плотно ли прилегает кислородная маска, потом резко подался вперед и вывалился в небо.
22
ИКАР
Я падал.
Я боялся, что огромный кормовой обрубок «Гипериона» обрушится на меня, но я падал быстрее и вскоре опередил его. Я инстинктивно раскинул руки, и крылья раскрылись. Я ощутил, как части чего-то наподобие прочного медного каркаса, спрятанного внутри, стали на место и защелкнулись. Мгновенно моё падение замедлилось — так сильно, что обломок «Гипериона» снова догнал меня.
У меня оставались считаные секунды. Я взмахнул крыльями, согнул ноги, поворачивая руль — хвост, и заложил крутой вираж. Останки корабля пронеслись мимо, не дальше чем в пятидесяти ярдах от меня, и могучий турбулентный поток перевернул меня вверх тормашками. Мне как-то удалось выправиться и вырваться из засасывающей воздушной воронки.
Не представляю, откуда я умел всё это — разве что это было моё второе «я», и у меня было такое чувство, будто крылья были у меня всегда. Сильнее ужаса был грандиозный восторг, потому что это ощущение было мне знакомо всю жизнь — из снов.
Я всё ещё быстро скользил вниз. С трудом повернув крылья под другим углом, я почувствовал, что скорость снижения замедлилась, и так до тех пор, пока оно не прекратилось вовсе. Я попробовал подняться повыше. Но в руках моих для этого было маловато силы, поэтому я принялся описывать широкие неровные круги. Ветер был очень сильный; я захлебнулся бы им, не будь мои нос и рот защищены маской. Глаза я прищурил так, что от них остались одни щелочки. Высоко наверху, как мне показалось, я разглядел темный силуэт корабля Рэта, и молил Бога, чтобы они не заметили меня — и Кейт с остальными тоже.
Я безнадежно кружил, пытаясь увидеть орнитоптер. Внизу виднелись две половинки «Гипериона», падающие в море; носовая часть была окутана дымом и пламенем. Кормовая же опрокинулась ещё больше. Единственное, что мешало ей падать отвесно, словно небоскреб, — это несколько уцелевших отсеков с гидрием ближе к середине.
Думает ли Кейт, что я всё ещё на «Гиперионе»? Наверняка она не настолько безрассудна, чтобы попытаться сесть на него, это невозможно, учитывая скорость падения и угол наклона кормы. Я надеялся, что у неё хватит благоразумия держаться на приличном расстоянии — но что она всё же будет не настолько благоразумна, чтобы отчаяться и махнуть на меня рукой. Кейт была моим единственным шансом.
Я описывал круги снова и снова, подгоняемый ветром. Внизу во все стороны до горизонта простирался Антарктический океан. Я тщетно высматривал в небе темное пятнышко крыльев орнитоптера. Жуткий холод сковал моё тело, словно глыба льда. Я не смогу летать здесь вечно. Небо расправится со мной. Кровь в моих венах превратится в лёд, сердце остановится, разум опустеет, лишившись всех мыслей, всей памяти, всего, что я успел накопить.
Носовая часть «Гипериона» достигла океана первой, беззвучно смявшись о волны. Меньше чем через минуту к ней присоединилась корма, сложившись от удара как карточный домик. «Гиперион», бороздивший небо всего мира сорок лет, превратился в обломки в считаные секунды. Изобретения, чучела, тела несчастных моряков — погибло всё. Можно было лишь удивляться, как такой огромный корабль мог вдруг превратиться в столь жалкую кучу обломков. Я подумал, что на самом деле его удерживали в небе лишь гидрий да мечты Теодора Грюнеля.
Сознание моё путалось, мысли уже начали застывать на морозе. Я заметил внизу пару крыльев и закричал, хоть и знал, что меня ни за что не услышат. Единственной надеждой было, что Кейт и остальные тоже ищут меня и как-нибудь сумеют заметить крохотное пятнышко посреди ясного неба. Крыльев больше не было видно, я в отчаянии оглядывался, не зная, куда лететь. Может, их и не было вовсе.
Меня по лицу царапнуло перо, потом ещё одно. Я был уверен, что начались галлюцинации. Но когда я посмотрел на своё правое крыло, то с ужасом увидел, что теряю перья. И быстро. Пока я таращился на левое крыло, от него отделились ещё три пера и, кружась, полетели вниз.
Орнитоптер возник словно ниоткуда, вспоров ледяное синее небо прямо передо мной. Кейт, должно быть, заметила меня, потому что летающая машина, покачав крыльями, круто развернулась и подлетела ко мне слева. Хэл отчаянно махал мне, я увидел, что Кейт направляет орнитоптер против ветра. Она подала его вперед и чуть вниз.
С меня облетали перья. Теперь на обоих моих крыльях уже зияли изрядные прорехи. Скоро я смогу летать не лучше, чем ощипанный индюк. Я описывал очередной круг. Орнитоптер находился прямо передо мной, и у меня была только одна попытка. Я планировал слишком далеко от его правого борта. Руля крыльями и хвостом, я заложил вираж вправо, чтобы выровнять наши скорости, и по диагонали устремился к орнитоптеру. Оказавшись почти над ним, я сложил крылья и спикировал вниз.
Я метил в свою пустующую кабину позади Кейт, но не попал. Вместо этого я врезался в фюзеляж прямо перед Хэлом, силясь разжать сведенные холодом пальцы и уцепиться за что-нибудь. У Хэла действовала только одна рука, и я почувствовал, как ею он крепко обхватил меня. Крылья мои хлопали и вздымались на ветру, меня едва не сдувало с орнитоптера. Надо было избавляться от них. Я рывком высвободил ноги из хвостовых стремян и просунул в пустую кабину. Окоченевшими пальцами я теребил пряжки — и вдруг мои крылья Икара отделились от меня и поплыли позади орнитоптера. Я без сил свалился на сиденье.
Кейт обернулась ко мне, широко распахнув глаза от восторга и неверия.
— Ты смог! — воскликнула она.
— Я в порядке! — прокричал в ответ я.
— Слава богу! Начинай жать на педали!
Трогательная встреча была позади, и она вернулась к своим приборам. Я впервые в жизни оказался в орнитоптере, и, честно говоря, он показался мне не слишком надежным. Он плыл по небу, как маленькая
