— Конечно, я точно не знаю, но…
— Ладно, будем считать, что это он. Любой человек, который держал взаперти Гота, для меня хорош.
— Они и нас держат взаперти, Марина.
Она на минуту умолкла, а когда заговорила, в ее голосе послышались нетерпеливые нотки:
— Зачем ты вообще думаешь о Готе? Он обманщик: хотел просто уничтожить нас и всю твою колонию. Может, он все выдумал? И не было никаких фальшивых джунглей, никакого Человека.
— У Гота и Тробба тоже были кольца. И люди прилетели искать их на летающей машине. Одна стрела чуть не попала в меня, помнишь?
— Конечно помню, — сказала она с досадой. Потом вздохнула: — Они не зажигают перед нами свет, не тыкают палками. Аркадия тут уже два месяца, и ничего плохого с ней не случилось. Все совершенно счастливы, разве ты не видишь?
— Слишком счастливы, — пробурчал Шейд. Он пристально посмотрел на нее. — Тебе не приходило в голову, что мы в тюрьме?
— Как ты подозрителен! Тебе мало того, что люди создали для нас этот мир?
Шейд чувствовал себя неблагодарным, но ничего не мог с собой поделать.
— Нет, не в этом дело. Я просто хочу знать, зачем они это сделали.
— И как ты это узнаешь? Хочешь, чтобы они прошли сквозь стекло и поговорили с тобой?
— Это было бы неплохо, — парировал Шейд. — Если они такие могущественные, почему бы им не объяснить нам все раз и навсегда. Откуда мне знать, может, они просто коллекционируют нас. Или им что-то от нас нужно.
— Никто не принуждал нас, — напомнила ему Марина. — Мы сами пришли сюда. Ты пошел первый, помнишь?
— Я думал об отце. Она вздохнула:
— Извини, Шейд, но я здесь счастлива. Я так долго была изгоем, я даже хотела… Я чувствую, будто обрела здесь дом, семью. Ариэль так добра ко мне. И ты рядом.
— Не забудь Чинука.
На мгновение он пожалел, что эти слова сорвались у него с языка.
Она с тревогой посмотрела на него.
— Ты упрекаешь меня за то, что я провожу время с Чинуком? — спросила она с едва уловимым, но опасным оттенком гнева в голосе.
— Забудь, что я сказал.
— Этого бы не было, если бы ты уделял мне больше внимания, Шейд. Но ты всегда где-то летаешь, выискивая щели в стенах. Или дуешься.
— Я не дуюсь, — возразил Шейд.
— А как это, по-твоему, называется?
— Я думаю. Я этим иногда занимаюсь. В отличие от Чинука.
— Не спорю, Чинук никогда не станет старейшиной. Он ведь не особенный. — Марина произнесла это слово с легким презрением. — Но я считаю, что у него доброе сердце.
— Конечно, если нет мозгов, приходится иметь доброе сердце. — Глаза Шейда пылали от ревности и гнева. — К тому же он веселый. А еще почему ты проводишь с ним так много времени?
— Он красивый, — беззаботно сказала Марина.
— Неужели?! — воскликнул Шейд, чувствуя, как его гнев сменяется неподдельным изумлением. Конечно, Чинук большой, сильный, к тому же отличный охотник. Но Шейд никогда не думал о нем как о красивом.
«А я красивый? — спросил он себя и тут же ответил: — Нет». Слишком мал, чтобы быть красивым. Иногда рядом с Мариной, с ее роскошной шерсткой и изящной мордочкой, Шейд чувствовал себя просто уродом.
— Да, — спокойно сказала Марина. — Он очень красивый.
Она посмотрела на него и покачала головой.
— Знаешь что? Он ведет себя так же, как ты. Тоже ревнует. Ты удивлен? Наверное, ты слишком занят, чтобы замечать такие мелочи, — сказала она ядовитым голосом.
— О чем ты? — нахмурившись, спросил Шейд.
— Перестань корчить из себя героя, Шейд. И знаешь что? Не ты один потерял отца.
Шейд висел на нижней ветке, сердито сбивая дубовые листья звуковыми ударами. Потом он выбрал целью другое дерево и с удовлетворением смотрел, как листья отламываются и летят вниз. И все-таки листья — не сосульки. Слишком легкие. Он бросил взгляд на землю и выбрал целью маленький камешек, лежащий футах в семи от него. Но сосредоточиться не получалось.
Не ты один потерял отца.
Он поморщился от боли, вспомнив эти слова. Марина хотела, чтобы он преодолел это, напоминая, что тоже потеряла родителей, хотя они и живы. Ладно, она может жить с этим, а он нет. Кассел пропал, и Шейд стремился найти его. Он что, должен теперь извиняться за то, что не хочет провести всю жизнь в этом лесу, поедая никудышных жуков?
Перестань корчить из себя героя. При этой мысли он весь ощетинился! Шейд делал лишь то, что должен, хоть это больше никому не нужно. Почему никто не думает о сереброкрылах, которые остались в Гибернакулуме? О военных планах сов? Почему никого не беспокоит то, что они заперты в этом искусственном лесу? Если он не побеспокоится об этом, то кто?
Не удивительно, что Марине больше нравится Чинук. У него есть родители, он никогда ничему не удивляется, ни о чем не беспокоится. Он всегда и всем доволен. Здорово, наверное, быть Чинуком!
Шейд посмотрел на камень внизу.
«Двигайся!» — приказал он, яростно хлестнув его звуковым ударом.
К его изумлению, камень подпрыгнул. Шейд попробовал сдвинуть его еще на несколько дюймов, пока наконец не остановился в изнеможении.
— Очень хорошо, — произнес голос Фриды, и Шейд, повернувшись, с удивлением увидел, что она висит на ветке позади него. — Ты делаешь успехи.
— Сейчас у меня много времени для тренировок.
Фрида улыбнулась. Шейду всегда нравилось, как ее шерстка при этом собирается в морщинки вокруг глаз. Она смотрела на него выжидающе.
— Может, со мной что-то не так? — смущенно спросил Шейд. — Теперь у нас есть солнце, изобилие корма, лето среди зимы. Не нужно беспокоиться о совах. И все кажутся вполне счастливыми.
— Кроме тебя. Шейд кивнул:
— Кроме меня.
Он не знал, с чего начать.
— Все не так, как я думал.
— Наши фантазии ограничены. Он неуверенно кивнул.
— Мы искали людей, — сказала Фрида. — Мы верили, что они как-то связаны с Обещанием Ноктюрны. Верили, что они помогут нам.
— Наверное, я ожидал большего.
— Что все каким-то чудом изменится? Или что мы победим сов и будем царствовать на земле?
В замешательстве Шейд потупился, вспомнив, как он мечтал сражаться с совами и отомстить им за все. Где-то в глубине души он все еще мечтал об этом.
— Люди сделали для нас очень много, — сказала Фрида. — Но ты все-таки не доверяешь им?
— Мы здесь как в клетке, — выпалил Шейд. — Это большая хорошая клетка, но что-то не так — жуки на вкус какие-то странные, и солнце совсем слабое, и вообще я не понимаю, зачем все это.
— Я согласна.
Шейд онемел. Он смотрел на Фриду, чувствуя, как его губы растягиваются в улыбке.
— Вы?
— Да.
Он чувствовал себя таким одиноким; казалось, лишь он один не верит, что они действительно нашли
