смыкалась и гусарская, реализованная, правда, совсем уж гротеском — анекдотами о поручике Ржевском. Вспомнилась нам она потому, что в концерте с 'Чайкой' кроме белогвардейских песен звучит и ещё одна 'художественно-историческая' — 'И я была девушкой юной'. Правда, она не имеет никакого отношения ни к гусарам, ни к России XIX века, — ведь это стихи Роберта Бёрнса; но чем ещё объяснишь появление такой песни в концерте Аркадия Северного? И точно в тот же ряд встаёт уже современная филатовская 'Тает жёлтый воск свечи'. В общем, это вам не блатная романтика, Комитету уже есть на что обратить внимание.
И он, естественно, обращал, но больше в целях профилактики, чем по необходимости. Остались воспоминания Калятина о том, что приходили какие-то люди в штатском к Раменскому, да и Николай Резанов рассказывал об интересе к 'Братьям Жемчужным', проявленном со стороны руководства 'Ленконцерта'. Но особо серьёзных последствий это не вызвало. Разве что некоторые боязливые коллекционеры повытирали на бобинах наиболее одиозные фамилии, произнесённые вслух: Галича, например, а также и свои собственные. На всякий случай, чтобы чего не вышло. Но в то же время, и опять же, на всякий случай, — многие стараются оставить о себе 'память на века', пользуясь для этого любым удобным моментом.
Например, Николай Гаврилович Рышков. Примерно в эти же декабрьские дни он даёт Аркадию несколько текстов собственноручного изготовления. Сохранился небольшой фрагмент их записи под гитару: песня про самого Аркадия 'Все меломаны Ленинграда.', а также песня про дочку Рышкова — Наденьку, — 'Ей восемнадцать только что исполнилось.' Песни как песни, любительские поделки, конечно; но отчего бы и не спеть их в домашнем концерте для уважаемого хозяина? Вероятнее всего, это была своего рода репетиция перед новой записью, проверка 'на звучание'. И, хотя звучание получилось и не ахти какое, но Северный всё-таки споёт одну из них ещё раз, уже с музыкантами. Песню про самого себя он петь не станет, — возможно, из скромности, — а исполнит 'Про девочку Надю'. К некоторому, так сказать, недоумению многих простых советских слушателей, 'воспитанных' на одесско-блатном имидже Аркадия Северного.
Увы, над его имиджем наши продюсеры-подпольщики уже провели к этому времени очень большую работу. Хотя, конечно, это нельзя было назвать целенаправленной работой. Каждый из них просто делал то, что приходило в голову, даже не понимая, наверное, что получается в результате. Хотя некоторые приёмчики, используемые ими для 'завлечения слушателей', оказывались такими, что напрашиваются аналогии прямо-таки с неизвестным тогда ещё никому шоу-бизнесом! Но для этого надо было обладать хотя бы своеобразным вкусом и способностями Рудольфа Фукса. А наши деятели, пользуясь тем, что Аркадий готов петь всё, что угодно, превращают его уже даже и не в 'артиста подпольной эстрады', а, вслед за Коцишевским, в какого-то своего 'персонального' певца. И теперь уникальный голос Аркадия Северного вещает нам о каких-то малопонятных несведущему слушателю заморочках коллекционерского бомонда. Вот вам и весь 'имидж'.
И, конечно, ни о каких таких 'высоких материях' не думают Рышков, Маклаков и Корниенко, организуя новый концерт, который состоялся буквально вслед за 'Чайкой'. Просто все видят, что Северный в ударе, — так надо ковать железо! И 22 декабря на квартире Владимира
Раменского организуются 'Проводы 1977 года'. Собрана вновь духовая группа, всё-таки 'Жемчужные' — это джаз! И 'Братья' в этом концерте выдают на полную мощь. То, что они сыграли, по аранжировке и звукорежиссуре становится уже совершенно вровень с музыкой, которую можно было слышать тогда в исполнении эстрадных коллективов по радио и ТВ. Впрочем, музыканты 'Жемчужных' и есть, собственно, члены подобных коллективов; просто в этом концерте им удаётся реализоваться гораздо в большей степени, чем раньше. Духовая группа Лахмана-Чикова продолжает лабать в диксилендовой традиции, очень грамотно звучит клавишный аккомпанемент, да и бас отличается весьма ярким и оригинальным звучанием. А что Резанов выделывает с гитарой — нечего и говорить. Классические мелодии про 'Пиковую даму' и про 'Маруську с пачкой денег' обыгрываются вообще чуть ли не в авангардном джазе. Ну, а репертуар. В концерте опять звучат песни на стихи Раменского, — разумеется, эту новую традицию все хотят продолжать и развивать. Вот только интересных текстов к этому концерту Раменский успел подготовить немного — но не беда! Ведь ещё достаточно песен в безднах фольклора; и ничего страшного, что многие из них уже исполнялись раньше. Пусть прозвучат теперь в более мощном музыкальном сопровождении! Всем оркестром — вступление из 'Анжелины', и:
В общем, концерт удаётся на славу. В новом, 1978 году народ с большим интересом будет слушать этого нового, совсем уже 'эстрадного' Северного. Это действительно интересно и необычно по тем временам.
Но не более. Потому что куда-то пропал к концу года за всем этим 'эстрадным великолепием' блатной колорит. И не только в музыке, но и у самого Северного.
Аркадий опять, как и прежде, за сравнительно короткий период времени напел несколько концертов. Но если раньше в таких 'сериях' концерты отличались друг от друга только репертуаром или музыкантами, то здесь присутствует и другое отличие. Изменилась сама манера исполнения. Вроде бы, всё как и всегда, но уж больно как-то ровно и причёсанно. Весёлые песни — веселы, а грустные — грустны, соответственно. Но нет в них прежнего надрыва и радости прежней тоже нет. Причём, наиболее отчётливо это видно именно на 'Проводах'. Куда-то подевалась вся экспрессия и все эти 'одесские штучки'. Что-то случилось. А что могло случиться- то? Жизнь круто изменилась? Конечно. Но не так, как думалось, и начинает уже казаться, что совсем не в ту сторону. Что всё — зря, и уже не исправишь того, что было. А что в будущем — непонятно. И идёт человек к депрессии потихоньку, незаметно для самого себя и, часто, для окружающих. А пение, если оно из души, — выдаёт. Вот и нет того веселия. Остались только воспоминания о нём, и о том, что всё прошло и никогда уже не повторится. И нельзя вернуть того, что было. В трезвом виде нельзя. А в пьяном? А вдруг — чудо? А вдруг — можно, если, конечно, не похмеляться, а 'как все'? Может, попробовать? Нельзя. И в Новый год нельзя? И в Новый год. Какая уж тут экспрессия при таких мыслях. Кто-то может сказать: 'Ну и накрутили авторы здесь!' Может, и накрутили. А вы всё-таки спросите: что думает по этому поводу ваш 'подшитый' сосед, или ребята вот те — из наркологической клиники.
Вот таким концертом и завершается этот год — столь богатый событиями в жизни Аркадия. И одновременно этот концерт оказывается и последней его записью с 'Братьями Жемчужными', — в том смысле, что под таким названием Николай Резанов и другие музыканты уже никогда больше не аккомпанировали Северному. Либо ансамбль выступал под другим лейблом, либо название вообще не озвучивалось.
Итак, отшумел и новогодний праздник, и Рождество, которое тогда отмечалось подпольно; советский народ готов к новым трудовым свершениям, а Аркадий Северный. Бродяжьей душе опять не сидится — и он в очередной раз покидает Питер, и снова-таки оказывается в ставшей ему уже совсем близкой Одессе.
На этот раз ленинградские друзья Аркадия знали, куда его унесло с берегов Невы. Например, Валентин Витальевич Мироновский в своём рассказе про подготовку к концерту с ансамблем 'Химик' (который состоится в конце февраля 1978 года), вспоминал: 'Володя Раменский говорит при встрече: 'Аркаша приезжает из Одессы, будем писать концерт — надо сделать микшер'. Есть и ещё один малоизвестный факт. В самом начале 1978 года производится 'пробная' запись ансамбля 'Чайка' — того самого, 'из ФРГ', для фонотеки Тихомирова. И говорятся на этой записи такие вот слова: 'Аркадия Северного с большими трудностями удалось отправить на перекладных в его любимую Одессу…' и далее: 'Аркаша! Бросай свою пошлую Одессу, приезжай быстрей к нам. Мы тебя все очень ждём с Володькой!'
Таким образом, факт почти двухмесячного пребывания Аркадия в Одессе сомнений не вызывает. И, вероятнее всего, именно в этот приезд он записывает 6-й концерт с 'Черноморской чайкой': 'После долгого перерыва я опять нахожусь в Одессе…' Это концерт, где первым номером звучит ответ 'Братьям
