рождается 'Химик'. По версии Мироновского — от слова 'схимичить', потому что делалось втайне от Маклакова. Но для вступления к концерту, конечно же, была написана гораздо более романтическая версия: 'ребята свалили с химии'. Всем, вероятно, памятен этот художественный рассказ о том, как Северного, только приехавшего из Одессы, на Витебском вокзале перехватывают те самые, 'свалившие с химии' ребята и увозят его петь песни 'на другую химию, что под Нарвой, 'Фосфорит'. Как уже могли заметить наши читатели, мы не раз говорили, что не стоит всерьёз относиться ко всем шуткам и мистификациям, которыми Северный обставлял свои концерты. Но в данном случае всё обстояло гораздо интереснее, чем с БАМом.
Конечно, после всех этих событий: неосуществлённого плана записи в Нарве, и тех нарвских 'гастролей', о которых мы только что рассказали, нет ничего удивительного в том, что эта тема получила такое, уже 'легендарное' развитие. Правда, 'Фосфорит' находится не совсем под Нарвой, но не так уж и далеко от неё, как раз на пути из Питера, в городе Кингисеппе Ленинградской области. И, кстати, по некоторым сведениям, у Владимира Тихомирова были знакомые музыканты и в кингисеппском доме культуры объединения 'Фосфорит', носившем, между прочим, название. ДК 'Химик'! В общем, Тихомиров строил свою легенду на хорошо знакомом материале. Однако наиболее интересным является то, что она, похоже, была запущена Тихомировым не в шутку и не для 'красивости', а. ради конспирации. Причём гораздо серьёзнее, чем это бывало в концертах у Маклакова. Итак: 'Дорогие товарищи, за нами слежка. Надо срочно сматываться в Нарву. Попрошу некоторых товарищей не разыскивать ансамбль 'Химик'. Этих талантливых ребят мы спрятали в надёжном месте…' Не знаем, как для 'некоторых товарищей', а для простого народа следы были заметены действительно намертво. Недаром же 'нарвская' версия на все лады повторялась ещё долгие и долгие годы, причём, не только самим Тихомировым, но и Валентином Мироновским, и Николаем Резановым; и принималась как факт почти всеми коллекционерами. И только сейчас, благодаря рассказам непосредственного участника тех записей Бориса Яковлевича Циммера, истина, наконец, понемногу выплывает из мрака. Но оставим уже легенду о славном городе Нарве, и вернёмся обратно к этим замечательным концертам с ансамблем под загадочным именем 'Химик', записанным в конце февраля — начале марта 1978 года.
Итак, звучит это пресловутое вступление, эта хорошо продуманная как в художественном, так и в конспиративном плане сага о 'Фосфорите'. Но надо, впрочем, заметить, что самая первая фраза была всё- таки истиной: 'Звонок из Ленинграда застал меня в Одессе.' Так оно всё и было. Аркадий действительно приезжает из Одессы, и ему не нужно об этом ничего сочинять, как в памятном концерте с 'Жемчужными' в апреле 1975 года. И приезжает он на этот раз не с мифическим 'сыночком Моней', а с реальной спутницей. Причём, и на запись концерта с 'Химиком' Аркадий приходит с ней, — что запечатлено на многочисленных фотографиях, сделанных 'штатным' фотографом всех подобных мероприятий Сергеем Петровичем Соколовым. Звание капитана милиции нисколько не мешало ему любить творчество Аркадия и быть активным участником многих концертов.
И, конечно, не забывает Северный послать привет нарвским музыкантам, с которыми совсем незадолго до этого спел уже многие песни из репертуара этого концерта. Песня о Нарве, которую Аркадий предваряет посвящением 'старому кафе' и 'оркестру, который скучает без меня', — надолго вошла коронным номером в репертуар нарвских музыкантов. А Северный с чувством исполнит её в концерте с 'Химиком', заставив поверить всех, что у него действительно под окном не Нева, а Нарова.
Собственно, мы добрались уже и до песен самого концерта. Разумеется, это продолжение уже разработанного сюжета 'Песни Северного на стихи Раменского', довольно удачного, как наглядно показали предыдущие записи. Мы недаром говорили о новом этапе в творчестве Аркадия. Ведь все эти концерты были сделаны в достаточно новом для того времени жанре. Оркестрованная авторская песня, получившая распространение к концу 80-х годов, и занявшая большое место в современном жанре, именуемом 'шансоном', тогда ещё только-только начиналась. Хотя, конечно, формально стихи Раменского не подходили под определение самодеятельной авторской песни, столь популярной в те годы на фоне убожества официальной эстрады. Правильнее было бы, наверное, говорить о 'песенной поэзии' Владимира Раменского. Правда, его творения вряд ли можно было бы назвать 'поэзией' в высоком смысле этого слова, но, тем не менее, в оригинальном артистическом изложении Аркадия Северного под оркестр они обрели вполне достойное звучание. Жаль только, что таких концептуальных записей, построенных целиком на авторском материале Раменского, было сделано не так уж много.
А в концерте с 'Химиком' Владимир Николаевич выступает к тому же не только как лирик, он делает ещё и стилизации под настоящий блат, и гражданские, можно даже сказать — протестные песни! 'Мне не дадут звезду героя' — это же просто-таки манифест подпольного артиста Северного:
А 'Осень Петербурга'! Хоть она и не такая острая на первый взгляд, — но это опять песня о старой России, угробленной большевиками; а значит — противостояние официальной идеологии.
И на этом моменте мы считаем нужным немного остановиться. Михаил Шелег в своей книге писал, что Северного не прельщала роль трибуна и бунтаря, и однажды он отказался петь текст со словами 'долой правительство ЦК КПСС', — потому что блатной жанр по сути своей не приемлет политику. Но нам этот вопрос представляется более сложным и неоднозначным. С одной стороны, у Аркадия, конечно, было очень мало песен с политической окраской. Но с другой — мы уже говорили о том, что блатная тематика и сама по себе оппозиционна режиму, и Аркадий Северный был, безусловно, нонконформистским певцом. А уж в случае с 'Химиком' всё было однозначно — здесь некоторые песни отличались именно прямой политической остротой. И можно признать: Раменский и Северный сделали достаточно смелый по тем временам шаг.
В заключение надо сказать, что в этом концерте были интересны не только стихи Раменского. Для 'историков' здесь, пожалуй, не меньший интерес, чем сами песни, представляют и вступительные слова к ним, в которых наши 'герои' решили запечатлеть для истории многих своих знакомых: и Мироновского, и Соколова, и братьев Кадниковых, которые, по версии С. И. Маклакова, оплатили всё это мероприятие, и халдея из самой крутой шашлычной Питера 'Мерани' — Володю Николаева, и 'худенького мальчика' Сашу Давыдова по кликухе 'Негр'. Впрочем, Давыдов с Аркадием 'повстречались в ресторане 'Мотылёк' уже на втором концерте ' Химика'.
Этот концерт был записан почти сразу же вслед за первым — в марте 1978 года. Ободрённые успехом мероприятия Тихомиров с Раменским, разумеется, решают продолжить это дело. И даже при более солидном музыкальном сопровождении, для чего приглашают скрипача, старого знакомого Аркадия, сыгравшего с ним уже Бог знает сколько концертов — Женю Фёдорова. А вот новых текстов на целый концерт Раменский, вероятно, подготовить не успевает. Поэтому в программу включают много песен известных авторов-исполнителей: Высоцкого, Абдрахманова, Дольского, Клячкина. От оценки исполнения этих песен мы в очередной раз воздержимся. Пусть читатели сделают это самостоятельно — ведь вкусы у всех разные.
И, заканчивая наше повествование об этом замечательном 'химическом' проекте, считаем нужным затронуть ещё одну, совсем не музыкальную тему. Пожалуй, все, видевшие фотографии с этих концертов, поражались внешнему виду Аркадия — он выглядит настоящим доходягой из слабосилки. Что же с ним случилось? Многие тут же вспоминают слова Калятина: '… Он в Одессу уехал, и когда вернулся — я его не узнал. Живой скелет, кожа да кости. И совершенно пустые глаза, стеклянные. Причём, он не пил тогда. Я сразу понял — появились наркотики'. Лично нам этот вывод Калятина кажется совершенно бездоказательным. 'Стеклянные глаза' — не обязательно признак наркомании. Такое бывает и у алкоголиков, и при различных психических расстройствах. Есть у этого состояния различные мудрёные названия типа 'симптом Вестфаля-Бумке'. Думается, что у Северного просто была очередная депрессия, усиленная ещё к тому же сильным нервным истощением. Отсюда — и похудел так. Кстати говоря, мы уже
