голос».
Ирина Николаевна задрала голову. Ей повезло — сегодня сквозь вечернюю дымку пробивались звезды.
«Любой конфликт можно решить мирно, просто поговорив с человеком, — думала она, — лишь бы человек был любимым и любящим. Любящий всегда поймет, даже без слов».
Так она медитировала довольно долго, пока не обнаружила, что соседи притихли. Ирина Петровна вернулась в комнату и прислушалась. За стенкой больше ничего не орало, не разбивалось вдребезги и не падало. И тем не менее, какие-то звуки оттуда доносились.
Петрова приблизилась к стене и неожиданно для себя прижалась к ней ухом. И застыла.
Соседи занимались любовью. Ирина Николаевна различила ритмичный скрип дивана (видимо, его специально пожалели при ведении боевых действий) и сопровождающие его женские стоны. Петрова стояла у стены, как будто ее внезапно хватил паралич. Ей было невыносимо стыдно подслушивать, она ощущала себя извращенкой, но ухо словно примерзло к обоям. Когда Петрова неимоверным усилием воли оторвалась от стены, можно было уже не прислушиваться — стоны соседки вышли на максимальную громкость.
Ирина Николаевна стояла посреди комнаты, закрыв глаза. Теперь она вспомнила, что уже слышала эти стоны раньше. Каждый соседский скандал заканчивался одинаково — шум смолкал, наступало затишье, а потом доносились эти звуки. «А я-то, дура, — внутренне рвала на себе волосы Петрова, — думала, что она плачет от побоев. А она… Как она может, они же только что орали друг на друга?»
Ирина Николаевна зажала руками уши и направилась на кухню. В недрах холодильника она нашла початую бутылку водки, налила себе рюмку и залпом выпила. В отличие от вина, водка совершенно не испортилась — осталась такой же мерзкой и горькой, как была полгода назад.
Петрова убрала бутылку на место… и замерла у закрытого холодильника. Она вдруг ясно, во всех деталях увидела волшебную ночь страсти Марины и Володи. Ирина Николаевна видела ее не последовательно, минута за минутой, а всю сразу, от горячего пролога до терпкого и нежного финала.
Она вернулась к компьютеру и начала быстро-быстро писать, чтобы не упустить ни одного кадра из этой феерической картины.
Звуки из-за стены то ли утихли, то ли попросту больше не имели значения.
После часа напряженной работы Ирина оторвалась от монитора и с чувством выполненного долга отправилась на кухню за чаем.
Она была страшно горда собой — то, что она написала, обещало стать лучшим моментом ее произведения.
Страсть, накал, нежность — все слилось в одну незабываемую картину.
Ирина собиралась налить себе чай, а потом вернуться в комнату и перечитать написанное, чтобы еще раз пережить вместе с Мариной эти чудесные мгновения.
На следующее утро меня разбудил звонок в дверь.
Сразу хочу предупредить, что утро для меня — это не время суток до двенадцати, а несколько часов после того, как я проснулась.
Итак, сегодня утро у меня начиналось в час дня.
Я влезла в халат и автоматически шепотом приговаривая: «Иду, иду…», потащилась к двери. Глаза пока решила не открывать.
За дверью стоял Володя.
— Нужно спрашивать «кто там?», — сказал он.
— Кто там? — послушно спросила я.
— Это я.
— Очень хорошо.
— Я привез тебе сумочку, ты забыла ее вчера в моей машине.
— Да?!
Я даже проснулась от неожиданности. Учитывая то, что в сумочке были права и документы на мою машину, ее потеря могла мне дорого обойтись.
— Может, ты пригласишь меня в квартиру? — спросил Володя.
— Ах да, конечно…
Я подвинулась, давая ему пройти. И поймала себя на том, что автоматически сдерживаю дыхание.
Коридор вдруг стал тесным, казалось что мы не в состоянии в нем разминуться.
Я в панике отскочила в комнату.
— Ладно, сейчас сварю тебе кофе. Ты п-п-посиди на кухне, а я оденусь.
Мало того, что я стала заикаться от волнения, так еще и покраснела в конце этой тирады.
Интересно, это старость? Или просто вчера перепила?
Страшно на себя злясь, я начала быстро приводить в порядок комнату, запихивая в шкаф все, что плохо лежит.
— Где у тебя кофе?
От неожиданности я чуть не подпрыгнула.
Володя стоял в дверях и спокойно наблюдал, как я судорожно сую в шкаф моток, состоящий из кучи свитеров, покрывала и моего нижнего белья.
— Я же сказала, посиди, я сейчас приду.
— А мне внезапно захотелось тебя порадовать.
— Тогда иди домой.
Володя лениво оторвался от двери и медленно подошел ко мне.
— Ты правда этого хочешь? Тогда попроси меня уйти.
Он подошел близко-близко и говорил, почти касаясь меня губами.
— Если ты меня убедительно попросишь, я уйду.
Я очень плохо соображала. Я нежно прижимала к себе одежду и пыталась придумать язвительный ответ. Но мозг уже был парализован. Он растекся по черепу и вяло там плескался, даже не пытаясь работать.
— Уходи, — просипела я.
— Не убедительно, — сказал Володя и принялся нежно целовать меня в шею.
— Пожалуйста, — попросила я.
— Я сделаю все, что ты захочешь. Вот этого ты хочешь?
Нежный поцелуй.
— Да.
— Хорошо… А вот этого?
— Да…
— Мне уходить?
— Нет…
— А можно я пока заберу у тебя эти вещи? Хотя, в принципе, они мне не мешают…
Я с удивлением посмотрела на то, что прижимаю к себе, и просто разжала руки. Для меня уже переставал существовать окружающий мир…
На этом месте Ирина Николаевна прервала чтение с бешено колотящимся сердцем. Отошла к окну, залпом выпила остывший чай.
Она настолько сжилась с Мариной, что уже практически чувствовала удивительно нежные поцелуи Володи. Она зажмурилась, чтобы получше рассмотреть его лицо, но оно выглядело размытым. И тут она впервые задумалась о том, как выглядит ее герой.
Безусловно, высок. Конечно, брюнет. И плечи широченные.
Ей сразу вспомнился парень из последнего пионерлагеря. Первая любовь — спортсмен, косая сажень в плечах. Когда после очередной дискотеки он пошел ее провожать и через пять минут полез целоваться, никакого удовольствия Ира не получила. Вовсе наоборот: воняло дешевым куревом, он противно сопел и
