эти неприятные обстоятельства, он неизменно ходил в этот дом, даже теперь, когда Софьи там не было. Он приходил и со вздохами и нытьем принимался пить чай с плюшками или есть горячие блины со сметаной, которые сердобольная нянька ставила перед его носом. Зачем он приходил, он и сам не знал. Так ему казалось легче переносить побег и измену жены. Матрена мало говорила с незваным гостем, иногда только поддакивала или качала головой. Ходит, и чего ходит? Одно слово, убогий!
Однажды, едва его скромное жилище покинула увядающая богиня любви Калерия Вешнякова, как снова послышался стук в дверь. Горшечников чрезвычайно удивился, так как в последнее время поток его визитеров почти иссяк. Он еще больше удивился, когда узрел на пороге совершенно незнакомого господина средних лет, высокого, элегантного, с бородой и довольно красивыми пышными усами.
— Господин Горшечников, я полагаю? — осведомился посетитель и внимательно оглядел комнату.
Горшечникову сделалось не по себе.
— Да, я Горшечников. С кем имею честь разговаривать?
— Э… э… я Прудкин. Евдоким Михайлович Прудкин, из Петербурга.
— Вот как, — протянул Горшечников, не понимая, что надобно от него незнакомому Прудкину.
— Дозволите присесть?
— Извольте.
Гость сел и заложил ногу за ногу с видом величайшего спокойствия и уверенности, чего Горшечникову никогда не доставало в жизни.
— Я к вам по делу, и делу весьма деликатного свойства. Я слышал, что от вас жена сбежала, — начал гость.
От подобного бесцеремонного вступления Горшечников чуть не подпрыгнул на месте.
— Не думал, сударь, что моя скорбная история стала столь широко известна, что даже докатилась до столицы! — ответил он с досадой.
— Вовсе нет, она никому не известна, кроме меня. А мне она известна только по той причине, что господин, с которым исчезла ваша супруга, обокрал меня самым нечестным образом. Он должен мне немыслимую сумму, и я намерен разыскать его, где бы он ни находился. Я совершенно случайно в доме своих знакомых Толкушиных, ведь вы, вероятно, знаете Толкушиных, — гость слегка наклонился к собеседнику, — так вот, из уст Ангелины Петровны услышал о том, что Софья Алексеевна Горшечникова бежала с господином Нелидовым. А именно он и есть мой должник. Я долго их искал, да без толку, а потому подумал, что, может быть, и вы заинтересованы в поимке беглецов?
— К чему мне это? — вытаращился Горшечников.
— Как к чему? — искренне подивился гость. — Неужели порок не будет наказан, неужели вы позволите марать ваше доброе имя, в то время как они предаются разврату и похоти?
— Сударь, я думал о подобном развитии событий, но мне кажется, что сделать что-либо чрезвычайно сложно.
— Ничего сложного нет в том, чтобы заставить негодяев и развратников отвечать за свои богомерзкие поступки! — провозгласил гость. — Если вы поможете мне в их поиске и поимке, я помогу вам в организации процесса против вашей жены и моего грабителя!
— Но как же смогу… — растерялся Горшечников. — Что же мне делать-то?
— Вы по-прежнему вхожи в дом своей жены? Там остались родственники?
— Там только старая нянька и ее муж, они у Софьи в услужении. Я действительно иногда там бываю. Чай пью, холостяцкая жизнь, знаете ли, совсем допекла.
Горшечников словно оправдывался перед посторонним человеком. Вот, мол, из дома вытолкали, а снова ползет и ползет. А что делать, если и податься некуда! Там, может, и осталось кой-какое тепло!
— Вот и славно! Вы ходите туда, пейте чай, да слушайте, смотрите на почтовые конверты, адреса запоминайте.
Мелентий все еще не понимал, куда клонит гость.
— Глядишь, и узнаете, откуда наши беглецы весточку послали. А если узнаете, дадите мне знать. А там я их уже не упущу!
— Неловко как-то! — засомневался Мелентий.
— Вы смешной человек! — усмехнулся гость. — Вас опозорили, а вы церемонии разводите! Однако, если вам мое предложение не по душе, я откланиваюсь!
Гость встал и двинулся к двери.
— Я еще ночь пробуду в вашей гостинице и завтра же возвращаюсь в Петербург. Надумаете, милости прошу!
Надо ли говорить, что после ухода загадочного незнакомца Мелентий остался в совершенно расстроенных чувствах. Конечно, было бы совершенно справедливо найти и наказать Софью и ее любовника. Но вынюхивать, следить? Нехорошо! А ей хорошо так с ним поступить? Нежится небось в постели, смеется над ним! Всегда за дурака его держала! Нет, настал час, пора защищать свою честь. Пусть и она пожнет свою долю позора!
Уже было очень поздно, часов одиннадцать, когда Горшечников оказался в маленькой гостинице Энска. Коридорный указал ему номер Прудкина. Горшечников постучал. Ждать пришлось долго. Он снова постучал. Наконец раздалось шуршание, и дверь распахнулась. Мелентий вошел в номер, который поразил его своей убогостью и затхлостью. Он спешно сообщил Прудкину о своем согласии. Тот зевал и запахивал халат, видно, уже собирался ко сну. Договорились, что Горшечников пошлет письмо до востребования в Петербург, с тем и распрощались.
Мелентий вышел на воздух и остановился. Ему было неприятно, мерзко, словно он случайно съел червяка или заглотил муху. Но помимо мерзости его не покидало тревожное чувство, что он что-то такое увидел непонятное, необъяснимое. Оно свербело и не давало покоя. Но что-то определенно не так, но что, что?
Глава 32
Горшечников действительно решил найти Софью. Теперь его визиты на блины к Матрене стали продолжительней, разговоры пространней. Но Матрена, хитрая баба, только казалась простодушной и упорно не поддавалась на его уловки, в ее словах он не находил и намека на ответ, где находятся беглецы. Писем в дом почти не приносили, а если и приносили, то и там Горшечникову ничего не удалось вынюхать. Он уже почти разочаровался в своей новой миссии, как вдруг удача посветила прямо в лицо. Однажды Мелентий приметил, что почтальон принес письмо. Матрена торопливо его прибрала и ничего не сказала Мелентию, который по обыкновению пил чай. Горшечников тоже сделал вид, что не заметил визита почтальона, и продолжал дуть на блюдце, уж больно чай был горяч.
Тэк-с, спрятала, стало быть — от Софьи. Как бы поглядеть на письмецо? Но, увы, письмо было надежно спрятано Матреной, да и сама нянька явно ожидала с нетерпением, когда гость уберется восвояси, чтобы поскорее прочитать. Но Мелентий не отчаялся. Наоборот. В нем проснулся дух сыщика, охотника. Через пару дней он снова навестил Матрену. На этот раз она и не собиралась потчевать Горшечникова разносолами, пришлось ему похлебать пустого чайку и убираться. Но за это непродолжительное время он заметил, что в доме происходят сборы. Вероятно, Софья приказала Матрене и Филиппу прибыть к ней. Уже выходя на порог и кутаясь в шарф, Горшечников услышал, как Филипп Филиппович сердито бубнит на заднем дворе:
— На эдакой колымаге мы не то что до Грушевки, до угла ближнего дома не докатим!
Послышался стук падения тяжелых предметов, звон, скрежет. То Филиппыч сражался со старым экипажем, который виды видывал и подлежал кардинальной починке или полной замене на новый уже давно.
Горшечников весело скакнул с крыльца и потрусил скорее домой написать Прудкину о том, что Софья скорее всего в Грушевке. Его подозрения укрепились после того, как через день дом опустел.
Отправив письмо, Горшечников стал представлять себе, как бы все могло произойти. И тут в его
