совать свой нос. Прозоров спешно приехал вместе с доктором Литвиненко.
– Повезло вам, Дмитрий Иванович, пуля неглубоко зашла, серьезно ничего не задев. Просто чудо, как вам повезло! – констатировал Литвиненко, осмотрев раненого. – И какого черта, с позволения сказать, вы таскаете с собой оружие, если толком не умеете им пользоваться?
– Вот так постепенно и научусь! – попытался пошутить Гривин, лежа на кровати.
Вокруг него собралась вся семья. Варя совсем спала с лица от внутреннего напряжения и беспокойства. Платон Петрович, когда понял, что жизни драгоценного зятя ничего не угрожает, был более расстроен удрученным и подавленным видом дочери, которая продолжала таять на глазах. Расхаживая по спальне раненого Дмитрия, он сердито рассуждал:
– Я думаю, что злоумышленник все-таки был, и быть может, ты его, Митя, и видел, да говорить не хочешь. Не верю я, что ты, как дитя малое, сам в себя стрельнул. Я думаю, что на дороге возникла заваруха, но ты говорить не хочешь, покрываешь кого-то, не хочешь, чтобы стало понятно: каким бы ты добреньким для этих людей ни был, ты из господ, и они всегда за это будут тебя ненавидеть! Сколько волка ни корми, все в лес смотрит! Я еще проведу сыск, я найду злодеев, буду выкорчевывать разбойников! А тебе сто раз говорил, один не езди!
– Платон Петрович, зря вы на людей плохое думаете, – слабым голосом произнес Дмитрий, которому подобный поворот мыслей тестя казался удобным выходом из нелепой ситуации.
– Нет, нет! Я выведу недовольных на чистую воду!
– Оставь, папа! Митя прав. Не стоит будоражить поселок никаким расследованием, скорее всего, никого и не было. А люди и без того последнее время взвинчены. Пустят и нам красного петуха!
Наступило тягостное молчание. Недавно по округе прокатилась целая волна поджогов, полиция виновных не нашла, выпороли для острастки первых попавшихся крестьян, и дело с концом!
Варя махнула бледной рукой, и Маргарита покатила кресло в ее комнату. Когда они оказались одни, Варя произнесла тихим голосом:
– Я знаю правду, Митя хотел руки на себя наложить!
Маргарита замерла на месте, не в силах пошевелиться.
– Но почему ты так решила? – наконец выдавила она из себя.
– Он устал от нашего брака.
– Глупости, по подобной причине люди не пускают в себя пулю! – не очень уверенно заметила Марго.
– Ты не понимаешь! – с нажимом произнесла Варвара. – Наш брак необычный, это великая жертва во имя любви, которая, увы, угасает день ото дня.
Она помолчала и продолжила говорить, откровенность давалась ей с трудом.
– Видишь ли, несмотря на мою неподвижность, в первое время после свадьбы, когда мы были здесь совсем одни, мы… мы пытались стать полноценными супругами. Митя… он очень хотел, чтобы я не чувствовала своей ущербности… словом, он старался, выдумывал… советовался с Литвиненко… как с врачом. Я так пронзительно остро помню все свои ощущения, когда я еще была на ногах. Он целовал меня, ласкал все те части моего тела, которые хоть что-то чувствуют сейчас…
– Варя, не надо, прошу тебя! – Пунцовая мачеха обняла свою несчастную падчерицу, но та упрямо продолжала ужасную для женщины исповедь.
– Каждый вечер он приходил ко мне, и я засыпала в его объятиях. Его поцелуи были подобны живой воде, они заставляли меня хотеть проснуться на другой день и увидеть его, прикоснуться к нему. Он мог часами сидеть со мной, мы даже могли не говорить, так нам было хорошо и легко!
Марго слушала с нарастающим изумлением. Получалось, что Гривин не кривил душой рядом с женой, трудно представить себе, что это было игрой, притворством. Но ведь и пуля в бок была тоже настоящая, как и его страдания и его страсть по Марго! Похоже, Дмитрий пытался действительно искренне сыграть сложную роль благородной жертвы, но не рассчитал своих сил. Да и старые любовные раны так и не затянулись. Между тем Варя продолжала:
– Рождение Коли подкосило Митю. Человек старше его в два раза стал отцом младенца, а ему эта радость заказана. Да и вопрос о наследнике имеет не последнее значение. Я не так глупа, чтобы не понимать, как представлял он себе будущее. Муж богатейшей калеки, управляющий ее капиталами, в то время как она прикована к инвалидному креслу и во всем вынуждена полагаться на него! Есть за что пострадать! И вот обстоятельства меняются, нам достается только треть! Мы не обсуждали этой ситуации, она была слишком очевидна.
Я пыталась завести речь об усыновлении сироты, но реакция Мити оказалась просто ужасной. Он был вне себя и кричал, чтобы я выбросила эту глупую мысль из головы. И вскоре я стала чувствовать, что он отдаляется от меня, что я больше не нужна ему. Он перестал видеть во мне женщину, перестал дарить свою ласку и внимание. Непереносимо ощущать себя обузой для молодого мужчины! И вот мне стало казаться, что его любовь прошла.
– Но почему? – глухим голосом спросила Марго и присела на диван, чувствуя предательскую слабину в ногах.
– Потому что он любит другую женщину. Я это знаю.
Маргарита наклонила голову, ожидая разоблачения, как удара.
– Я не знаю, кто она, но знаю, что она есть!
Марго подавила вздох облегчения.
– Ты моя единственная близкая подруга, ты мне не мачеха, ты мне сестра. Только к тебе могу обратиться с такой просьбой, будь внимательной, понаблюдай, может, ты что-то узнаешь. Прислугу просить следить за своим хозяином мне совестно, а тебя я не стыжусь, ты меня поймешь.
Варя пронзительным взглядом посмотрела на мачеху.
– Ты все придумала, Варя! Ты живешь в замкнутом мире и населяешь его несуществующими страстями, – проговорила Маргарита, чувствуя отвращение к самой себе в этот момент.
– Нет, страсти реальные! – печально ответила Варвара. – Самое страшное случилось накануне злополучного выстрела. Вечером Митя прошел мимо моей спальни, не собираясь туда заходить. Я попросила горничную не закрывать дверь и ждала его, лежа в постели. Он зашел с явной неохотой. Я протянула к нему руки и хотела обнять, и тут непроизвольная тень отвращения промелькнула на его прекрасном лице: край одеяла отодвинулся и обнажил безжизненные ноги. Каково мне было это увидеть! Ведь я жила только его любовью, зачем мне теперь эта жизнь, если для него я не человек, не женщина!
Варвара застонала. Маргарита слушала, оцепенев от ужаса. Она не предполагала, что между Гривиными такие напряженные отношения. До этого она ощущала только свои страдания и впервые почувствовала отчаяние Вари. На нее хлынул поток страшных угрызений совести, потому что ей снова стало казаться, будто заговоренная соль существовала на самом деле.
– Когда я увидела на его лице это выражение, я поняла, что все кончено, жизнь для меня потеряла свой смысл. И он понял мои мысли.
«Не смей думать подобным образом, – сказал мне Дмитрий. – Пока я жив, я не оставлю тебя никогда! Пока я жив».
Так он сказал и стал носить с собой пистолет. Вероятно, полагая, что я могу найти его в любом месте и воспользоваться, чтобы свести счеты с жизнью. Дальше я могу только догадываться, что он думал. Как избавиться от меня, как выпутаться, но так, чтобы не грызла совесть? Вот, наверное, и нашел способ!
Маргарита была поражена, как близко Варя подошла к истине. Да, ее всегда отличал острый ум и особенная проницательность!
– Теперь, после случившегося, полагаю, все станет по-прежнему. Но только внешне. Пусть спит с любой девкой из поселка, с любой крестьянской бабой, пусть утоляет зов плоти! Но душа его принадлежит мне и только мне! В этом смысл моей жизни! Я должна знать, насколько опасен для меня его роман, ведь это вопрос жизни и смерти! Ты поможешь мне, не так ли?
Марго бессильно кивнула головой. Завертелся еще один виток лжи.
Глава 15
После мучительного разговора с падчерицей Марго пребывала в тяжелых раздумьях. До последнего времени она рассматривала все происшедшее только через свои страдания. С Вари началось ее невольное грехопадение. Варя отняла у нее любимого человека. Пусть слабого, пусть не очень смелого, но
