Маргарита вместе с мужем катаются на «вейках» в Масленицу. Неразговорчивый возница-финн меланхолично погоняет крепкую рослую лошадку с мохнатыми ногами. Коляска и упряжь разукрашены лентами, цветами и колокольчиками. Платон Петрович рассказывает жене что-то веселое, сам же громко хохочет и крепко-крепко целует в губы свою Маргошеньку…
Стоящие в храме со страхом увидели, как сквозь траурную вдовью вуаль улыбка озарила лицо женщины.
– Умом тронулась от горя! – шептали одни.
– Радуется, что избавилась от старого мужа, теперь все деньги ее, – шипели другие.
Варвару тоже привезли в церковь, но на нее страшно было смотреть. Она даже не сидела, а лежала в кресле, убитая горем.
А потом эта страшная яма, ужасный запах свежевырытой могилы, дробный звук падающих на крышку гроба комьев земли. Затем пустота и мрак в душе, угрызения совести, по сравнению с которыми муки ада просто детские развлечения!
Почему-то полиция в доме, опять этот гадкий следователь, нелепые рассуждения об отравлении Прозорова. Марго была так поглощена своими переживаниями, что совсем не понимала, что происходит. Поэтому она с изумлением и страхом вдруг обнаружила себя, сидящей в полиции перед Сердюковым, который, внимательно глядя ей в глаза, повторял:
– Так вы отказываетесь объяснить, какое вещество подсыпали в чашки своей падчерицы и своего мужа? А все улики подтверждают это, я вынужден, как это ни прискорбно, препроводить вас в камеру, где вы, пребывая в одиночестве, сможете обдумать ваши дальнейшие действия.
Маргарита, не веря своим ушам, остолбенело уставилась на полицейского.
– Но я никого не убивала! Я не убивала Платона Петровича, к чему мне! Я любила и уважала его!
– Вы любили его? И даже уважали? – насмешливо произнес Сердюков. – Вероятно, рога – главный признак взаимной любви! Полиция, вы уж нас извините, порылась в ваших письмах, оставленных на Васильевском острове. Весьма пылкие чувства соединяли вас, но только не с мужем, а с господином… Гривиным! Но вы скажете, что сие случилось до замужества! Однако нами была допрошена ваша горничная Анастасия, которая чрезвычайно подробно рассказала следствию о ваших нынешних связях с мужем вашей падчерицы! И заметьте, весьма красочно описала!
Гадкая улыбочка не сходила с его желтоватого вытянутого лица.
– А еще к этому стоит присовокупить странное сходство господина Гривина с мальчиком вашим Николаем! – продолжал довольный Сердюков, видя, что жертва его совершенно подавлена и не в силах сопротивляться.
– К чему все это? – беспомощно прошептала Марго. – Разве это имеет отношение к смерти Платона Петровича? Да, я не безгрешна перед ним, но я скорее на себя руки бы наложила, чем покусилась на его жизнь! Да и зачем мне? – Она неловко развела руками.
– Я полагаю, что вы, а может быть, и Гривин вместе с вами, составили хитроумный план, чтобы завладеть всем громадным наследством. Вы задумали поначалу извести Варвару Платоновну, подсыпав ей нечто в чашку с кофе. И тут происходит осечка. Жертва не погибла, а только покалечилась. Но это не останавливает вас. Гривин держит под контролем несчастную калеку, изобразив любовь и связав узами брака. Вы же прельщаете своими пышными формами, – Сердюков не отказал себе в удовольствии скользнуть взглядом рыбьих глаз по высокой груди собеседницы, – прельщаете стареющего Прозорова, ловко обводите вокруг пальца, внушаете ему, что Коля его сын, получаете право на большую часть наследства. Однако вы боитесь разоблачения и убиваете мужа тем же способом, что и пытались извести падчерицу. Вот так я вижу картину в целом. Так не желаете ли прояснить относительно яду?
– Отчего бы вам, господин Сердюков, не писать криминальных романов? – устало произнесла вдова. – Впрочем, я действительно хотела смерти Варвары. Да, я признаю, что безумно любила Гривина и хотела воспротивиться их свадьбе. Я действительно насыпала ей в чашку заговоренную соль. Мне дал ее наш домашний сумасшедший, мнящий себя колдуном. Я была в таком отчаянии, что ухватилась бы за любую возможность. Она и впрямь упала. Может, это совпадение. Может, колдовство, я не знаю до сих пор. Только я никогда не метила захватить наследство. Да и Митя тут ни при чем. Он долго не знал про соль ничего.
– Вы думаете, следствие поверит россказням о колдовстве?
– Думайте, что хотите, но только я не убивала мужа и не плела заговора. Да, я неверная жена, но не убийца! – со слезами простонала несчастная.
– Госпожа Прозорова, медицинское освидетельствование, проведенное доктором Литвиненко, убедительно доказало, что ваш муж был отравлен. И судя по всему, не заговоренной солью. Чай несли вы. Гривина в тот момент в доме не было, он прибыл чуть позже. Поэтому именно вы обвиняетесь в убийстве вашего супруга. И чтобы вы не вздумали еще разочек поколдовать, я решил заключить вас под стражу до суда. Желаете что-либо добавить?
Сердюков видел, что арестованная силится что-то вспомнить. Маргарита и впрямь пыталась восстановить в памяти тот страшный день. Шорох в коридоре!
– Мне кажется, – наконец произнесла она, – что в коридоре кто-то был. – И она рассказала следователю о том, как несла чашки.
Сердюков выслушал и отнесся к рассказу так же скептически, как и к известию о заговоренной соли. После этого он вызвал конвой, и Маргариту препроводили в камеру. Она не кричала и не сопротивлялась, она покорилась злой судьбе, которую ей не удалось переиграть. Именно в этом узком темном грязном помещении на железной кровати и сидела теперь бедная запутавшаяся грешница, а перед мысленным взором стремительно пролетали картины недавнего прошлого.
Глава 18
Арест мачехи поверг Варвару в смятение. Она жаждала и боялась такого развития событий. Дом на Казанской погрузился в страх и уныние. Прислуга шепталась по углам. Бульварные газеты с удовольствием полоскали историю об убийстве старого мужа и борьбе за наследство между мачехой и падчерицей. Начатое уголовное дело впрямую отразилось на коммерческой стороне жизни семьи. Партнеры предпочли свернуть деловые отношения с наследниками, подозреваемыми в убийстве. Доходы резко сократились.
Гривин ходил страшный и мрачный. С женой почти не общался и перебрался в пустующие комнаты Прозоровых. Несчастный ребенок остался на попечении Дуняши, которая, жалея мальчика, частенько приговаривала:
– Бедная сиротинушка, ни отца, ни матери!
– Что ты, дура, несешь! – взъярился однажды Гривин, услышав эти причитания. – Ведь мать Коленьки жива!
– Так, поди, пожизненную каторгу присудят за убийство-то! А это что смерть!
Гривин с отчаянием видел, что даже прислуга не сомневается в вине хозяйки. А ведь злополучную соль из кармана юбки вытряхнул он. И он стоял в темноте коридора, пройдя в дом незамеченным, желая высыпать ее в чашку Прозорова. В тот день, чувствуя, что тучи сгущаются, и видя, что доктор явно плетет интриги, желая разрушить семью, Дмитрий решился на разговор с тестем. Он намеревался рассказать ему о своих подозрениях относительно давнишних связей жены и Литвиненко. Таким образом, он надеялся временно отвести удар от себя и Марго. Зачем Гривин взял соль из кармана юбки, он и сам точно не знал. Будучи уверенным, что соль, именно соль, а не магическое средство, он тем не менее думал применить ее еще раз. Может, снова произойдет роковая случайность? Но кто будет пить подсоленный чай или кофе, Гривин еще не решил. Ему очень хотелось, чтобы жертвой стал Литвиненко. Приехав на Казанскую, он с ужасом обнаружил, что доктор его опередил. Теперь выбора не было. Надо как-то действовать, и Гривин решился применить единственное средство. Прозоров сейчас узнает всю правду, и наступит кошмарный конец. Дмитрий сомневался, что соль снова возымеет таинственное действие, но другого способа у него не было. К тому же он сам не знал, чего боялся больше, гнева Прозорова или гнева Фемиды. Притаившись в темном коридоре, Дмитрий надеялся, что ему удастся проскользнуть в кухню, но тут, о удача, он заметил Марго. Дождавшись, пока та оставит поднос и уйдет в комнату, Гривин опустил руку в карман и нащупал бумажку с зельем. Трясущимися руками, в темноте, он попытался развернуть ее и высыпать содержимое в чашку. Однако пальцы не слушались, и белые крупинки бесшумно упали на пол. Найти их в темноте не
