Глава 4
– Что новенького? – спросил Мак, как только Фауст вышел из его шатра.
– Важные новости, мой господин, – сказал Василь. – Сам дож Энрико Дандоло хочет видеть вас. Вы должны явиться к нему как можно скорее.
– Как?.. Правда?.. А как ты думаешь, чего ему надо от меня?
– Мне он, разумеется, ничего не сказал. Но у меня есть кое-какие соображения на этот счет.
– Что ж, поделись со мной своими мыслями, добрый слуга, пока я буду умываться и приглаживать волосы.
И Мак приступил к своему туалету, жалея о том, что Мефистофель и ведьмы, колдовавшие над его внешним обликом, не снабдили его сменой белья.
– Ну, так что из себя представляет Энрико Дандоло? – спросил он.
– Это грозный старец, – ответил Василь. – Как венецианский дож, он командует отборной частью христианского войска. Его солдаты очень дисциплинированы и хорошо обучены. Венеция пополняет наши продовольственные запасы и поставляет нам другие необходимые товары. В ее руках находится транспорт. Все, кто принимает участие в этой кампании, в какой-то мере зависят от Венеции, и я думаю, что венецианцы не упустят случая напомнить нам об этом. Сам Дандоло слеп и немощен телом, как человек, которому давно уже перевалило за восьмой десяток. В таком возрасте знатные господа удаляются на покой, к родному очагу, и слуги подают им по утрам овсянку в постель. Но не таков Энрико Дандоло! Весь путь из Европы до стен Константинополя он проделал верхом, вместе с войском. Под Сабо его видели в первых рядах гвардии, где он призывал воинов покорить этот венгерский город, если они хотят, чтобы Венеция приняла участие в Крестовом походе. В конце концов им пришлось подчиниться. Конечно, поднялся ропот; многие говорят, что священная война превратилась таким образом в авантюру, в которую их втянули ради защиты торговых интересов Венеции. Лично я не осмелюсь иметь свое собственное мнение на сей счет до тех пор, пока вы, мой господин, не скажете мне, на чью сторону вы встали.
– Мудрое решение, – сказал Мак, расчесывая пятерней свои густые кудри.
– Встреча с венецианским дожем, – продолжал Василь, – открывает перед вами разные возможности.
– Это правда.
– Союз с Венецией может принести вам сказочное богатство, о каком не мечтал ни один смертный. Но, конечно, существует альтернативный вариант.
– Какой же? – спросил Мак. Василь вытащил кинжал. Попробовав острие кончиком пальца, он положил клинок на стол перед своим господином.
– Вот добрая толедская сталь. Если вы против Венеции, эта вещь может вам пригодиться.
Мак взял кинжал в руки и тоже попробовал острие. Затем спрятал его в рукав:
– Да… возможно, она мне понадобится – оставить зарубку на память.
Василь натянуто улыбнулся и, откинув полог, выглянул из шатра. По его знаку подошли двое солдат с зажженными факелами в руках, чтобы проводить Мака до шатра Энрико Дандоло. Василь упрашивал своего господина взять его с собой, но Мак наотрез отказался исполнить его просьбу и оставил своего молодого слугу в шатре, решив, что пришло время сделать свой выбор и исполнить задачу, поставленную перед ним Мефистофелем. Лишние свидетели, подумал Мак, могут только помешать. Чем дольше юноша будет оставаться в неведении относительно его истинной роли в происходящих событиях, тем лучше.
Мак шел, глядя по сторонам. В лагере было неспокойно. Несмотря на поздний час, бивачные костры горели ярко. Небольшие отряды пехоты проходили мимо Мака и его провожатых быстрым шагом; несколько закованных в латы всадников промчалось галопом, подняв пыль. Ночь была полна тревожных звуков – лязганья металла о металл, ржания и топота лошадей, приглушенного ропота человеческих голосов. Было похоже, что войско готовится к наступлению.
Наконец они подошли к просторному белому шатру. Сквозь щели неплотно прикрытого полога пробивался слабый свет. Венецианский дож сидел за низким столиком; перед ним стояло блюдо с драгоценными камнями, которые он перебирал пальцами. Энрико Дандоло был довольно высок ростом; несмотря на свой преклонный возраст, он держался очень прямо. Широкие одежды из жесткой парчи ниспадали на пол, скрывая его фигуру; на голове у него была маленькая бархатная шапочка, украшенная соколиным пером на венецианский манер. Седая бородка, поблескивающая в лучах светильника, словно серебро, подчеркивала вытянутый овал его лица. Тонкие бледные губы были поджаты, глаза подернуты мутно-серой непрозрачной пленкой – причиной слепоты величавого старца была катаракта. Слуга громко объявил о приходе лорда Фауста, недавно прибывшего с Запада, но венецианский дож даже не поднял головы.
– Прошу вас, любезный господин Фауст, присаживайтесь, – произнес Энрико Дандоло резким, дребезжащим голосом. Он говорил по-немецки правильно, но с заметным акцентом. – Слуги уже подали вино? Возьмите бокал, сударь, и располагайтесь поудобнее. Как вы находите эти безделушки? – он указал на драгоценности.
– Раз или два мне приходилось видеть нечто подобное, – сказал Мак, наклоняясь над столом, – но я никогда не встречал более прекрасных камней. Великолепная коллекция! Какая дивная игра, какой глубокий цвет!
– Взгляните на этот рубин, – продолжал Дандоло, вертя в белой холеной руке драгоценный камень размером с голубиное яйцо. – Разве он не прекрасен? Его мне прислал набоб Тапробэйна. А вот изумруд…– его пухлые пальцы уверенно потянулись к большому зеленому камню, – согласитесь, у него очень чистый блеск, что является большой редкостью для таких крупных изумрудов.
– Да-да, – ответил Мак, – конечно. Но я удивляюсь, сударь, как вы, будучи лишенным зрения, замечаете эти тонкости. Можно подумать, что кончики пальцев заменяют вам глаза…
Дандоло рассмеялся резким, неприятным смехом, который перешел в сухой кашель:
– Глаза на кончиках пальцев!.. Какая странная мысль! Однако в ней есть доля правды. Мои руки любят прикасаться к драгоценным камням. Перебирая их, они узнают каждую грань так же, как глаза узнают черты знакомых лиц и формы предметов. Другой мой каприз – роскошная одежда. О, в этом я настоящий венецианец. Я могу часами рассуждать о том, какими свойствами должны обладать разные ткани. Но все это лишь старческие причуды. Я пригласил вас отнюдь не затем, чтобы раскрывать вам секреты ткацкого ремесла и обсуждать свойства самоцветов. У меня есть нечто несравнимо более ценное, чем эти игрушки.
– Да, сударь? – сказал Мак.
– Смотрите, – Дандоло протянул руку к крышке громадного деревянного сундука, стоявшего чуть поодаль. Открыв сундук, он некоторое время ощупывал лежащие в нем предметы и наконец вытащил… плоскую деревянную доску, завернутую в мягкий бархат. Венецианский дож развернул ткань, и Мак увидел весьма искусно нарисованную картину.
– Как вы думаете, что это? – спросил старик у Мака.
– Не имею ни малейшего представления, – ответил тот.
– Это чудотворная икона Св. Василия. Говорят, она неким образом связана с Константинополем, и тот, кто обладает ею, держит в своих руках нить судьбы всего города. Предание гласит, что до тех пор, пока икона будет находиться в Константинополе, городу не грозит опасность. Никакие враги не смогут разрушить его неприступные стены. Вы поняли, зачем я показал вам эту вещь?
– Я… я теряюсь в догадках, сударь.
– Я хочу, чтобы вы кое-что передали от меня своему господину. Вы внимательно слушаете меня?
– Да.
Мозг Мака лихорадочно работал, пытаясь разгадать сложную политическую игру, которую вел дож Венеции, настоящий мастер интриг.
– Скажите Его Святейшеству, что я плюю на него, равно как и на отлучение от церкви. До тех пор пока эта икона находится в моих руках, я не нуждаюсь в его благословениях.
