– Или понял, что смерть его неминуема, – добавил доктор. – А помощи нет!
– Но кто сегодня работал здесь? Какая из фельдшериц?
– Мы уже опросили всех. Никто не накладывал грязь Боровицкому в этот час. На этот час сегодня вообще не было назначений!
– Но ведь кто-то сделал это! Не мог же он сам измазать себя и уморить!
– Вот то-то и оно! – поднял палец управляющий. – Вот почему мы попросили вашей помощи в этом странном деле.
Сердюков с доктором еще долго осматривали труп. Необходимо было побыстрее покончить с этим малоприятным занятием, чтобы обмыть тело и убрать с глаз долой. Ведь назавтра лечебница должна как ни в чем не бывало отпускать грязь!
Покинув грязелечебницу, полицейский двинулся к семейству Боровицких. Константин Митрофанович невольно медлил, его просто ноги не несли. Единственное для него облегчение заключалось в том, что ужасающую новость управляющий уже сообщил семье. Потоптавшись перед дверью номера, он собрался с духом, постучал и вошел.
Боровицкие занимали просторный трехкомнатный номер, в котором, впрочем, им было довольно тесно. Сердюков ожидал услышать крики и плач, но вокруг стояла тишина. Навстречу ему быстрыми шагами вышла, с красными от слез глазами, Зина.
– Вы знаете?! – вскричала она. – Ах, вижу, знаете!
Она всплеснула руками и осталась стоять в оцепенении.
– Зинаида Ефремовна! Приношу вам свои глубочайшие соболезнования! Какое страшное несчастье для вашего семейства!
После этих слов Сердюкова, сказанных с самым искренним чувством, Зина бросилась к нему на шею. Он аккуратно погладил её по спине и тихонько отстранил.
– Я бы хотел высказать свои соболезнования госпоже Боровицкой. Могу ли я видеть её?
Зина с плачем повела полицейского в соседнюю комнату. Там на широкой двуспальной кровати лежала пластом несчастная вдова. Она смотрела в потолок пустыми, невидящими глазами и беззвучно шевелила губами.
– Вот, поглядите. И так с самого утра. С того самого мига, как узнала. Упала и лежит!
– А дети? Где же дети?
– Я их отослала с няней! Они еще ничего не знают, да и не понять им!
– Сударыня! – Сердюков приблизился к кровати. – Примите мои искренние соболезнования!
Полицейский присел на краешек кровати и взял Боровицкую за безжизненную руку.
– Таисия Семеновна! Я тут не только как ваш добрый знакомый. Я буду вести дело о смерти вашего супруга. Доверьтесь мне, ради бога.
– Ах! – снова всплеснула руками Зина. – Я так и знала, что это не просто случайность! Это убийство, убийство!
– Почему вы так подумали? – следователь обернулся к плачущей девушке.
– Он не должен был нынче брать процедур. Поэтому вчера в ресторане он много пил вина. Надо знать Анатолия – если доктор предписал ему накануне процедур не есть тяжелой пищи, не пить вина, он неуклонно это выполнял!
– Но почему он сегодня утром пошел в грязелечебницу, кто его туда пригласил? Доктор? Фельдшерица?
– Я не знаю, – растерянно покачала головой девушка. – Я была, как всегда, занята с детьми!
– Таисия Семеновна, голубушка! Посмотрите на меня! – следователь легонько потрепал Боровицкую по щеке. – Вы меня слышите?
Женщина замотала головой и застонала.
– Как я буду жить без него! Смерти! И мне смерти! – Боровицкая привстала, а потом снова откинулась на подушки.
Зина от этих слов невестки зарыдала еще пуще и кинулась прикладывать к голове вдовы холодный компресс.
– М-да! – протянул следователь. – Таисия Семеновна! Может, вы все же что-нибудь припомните?
– Он… он пройтись вышел после завтрака… чтобы не ждать, пока детей соберут гулять. Его это раздражало… Крики, плач, возня… Долго… Уговорились встретиться в парке, в тени… Мы долго ждали, вернулись сюда. Потом, – она начала всхлипывать, – потом пришел управляющий и сказал… Он сказал… А… А!..
Дальше продолжать разговор с вдовой было бессмысленно. Она зашлась в истерическом плаче. Зина металась вокруг, стала трясущимися руками капать успокоительное лекарство и себе, и Таисии. Позвали горничную принести холодной воды. Сердюкову ничего не оставалось, как удалиться.
Выйдя из гостиницы, полицейский увидел, как по дорожке прямо навстречу ему с радостным шумом приближается веселая ватага детей Боровицких под приглядом няньки. Сердюков вздрогнул, поспешил перейти на другую сторону и свернуть за угол.
Глава пятая
Погода на Иматре переменилась внезапно. Разом исчезла жара и зной. Небо затянулось серыми тучами, и уже третий день моросил дождь.
