– Ты очень спортивный парень, но только не для футбола. Уж больно мелкий.
И тогда Джозеф решил: если уж природа обделила его ростом, то он должен создать что-то самое большое в мире. Например, мост. Его дипломной работой, поразившей воображение профессоров, стал проект железнодорожного моста через Берингов пролив длиной 80 км, который должен был соединить Америку с Евразией. К пятидесяти годам он построил более четырехсот мостов, но главное дело его жизни было впереди. В 20-е годы в жизнь неожиданно настойчиво стала продвигаться идея о строительстве моста через пролив Золотые ворота, правда при столь же упорном сопротивлении. Когда мост все же решили строить, а Стросса назначили главным инженером, началась Великая депрессия. Организаторы строительства нашли деньги благодаря итальянцу-банкиру, чудесным образом сохранившему свое состояние во время землетрясения 1906 года, и ставшему ярым сторонником нового проекта.
Четыре года строили это чудо Нового света, и закончили в 1937-м году. Стросс показал себя жестким и нетерпимым менеджером, безжалостно увольняя ближайших сподвижников, как только видел, что их известность начинает затмевать его. Мост долго был самым длинным в мире, но до сих пор у него самые высокие башни-опоры и самые длинные стальные тросы, удерживающие пролет. Стросс был не только инженером, он происходил из артистической семьи. Его отец был знаменитым художником, изображавшим на холсте губернаторов и президентов, а мать талантливой пианисткой. Джордж Стросс писал стихи. Его самое известное стихотворение, в котором описывается строительство моста «Золотые ворота» и делаются туманные намеки на высокое предназначение этого сооружения и на яростное противодействие его ненавистников, называется «Свершен могучий труд». Стросс написал его после окончания работ и вскоре умер, как будто действительно свершив то дело, ради которого жил на земле. Его мост может выдержать гигантскую скорость ветра, достигающую в проливе 100 километров в час, а опоры – противостоять сильным течениям и шторму.
– Это, скажем, официальная версия, – заключил Джордан. – Но есть и другой вариант…
– Который, конечно, связан с тысячелетним заговором? – сдвинув брови, с серьезным видом перебила его Вера.
– Как бы ты не иронизировала, да.
Джордан изложил вторую версию. Согласно ей, идея возведения подвесного моста через пролив «Золотые ворота» стала навязываться американцам чуть ли не с середины XIX века. И цепочка случайностей, таких, как встречи отца создателя моста с несколькими президентами США при создании их портретов, внезапное озарение Джорджа Стросса о его миссии мостостроителя, или появление сомнительного итальянского банкира со сказочными деньгами на воплощение проекта – все это выглядит, скорее, как проведение в жизнь определенного плана, родившегося на очень высоких уровнях власти. Об этом же говорит невероятная уверенность в своей неуязвимости самого Стросса, которого так ненавидели подчиненные и коллеги, что единодушно воспротивились установке его статуи перед въездом на мост. Статую через несколько лет установила за свой счет вдова инженера.
Но серьезно о мистической сущности и особом предназначении «Золотых ворот» стали говорить после землетрясения силой более 7 баллов, которое случилось осенью 1989 года. Его эпицентр находился под горами Санта-Крус, в 100 км от города. Рухнули эстакады, были разрушены дороги и дома по всей округе, пострадал мост Бэй-Бридж, соединяющий Сан-Франциско с Оклендом. Очень сильно тряхнуло округ Марин, находящийся по другую сторону моста «Золотые ворота», однако, мост выдержал, не получив никаких серьезных повреждений. Как говорят американские геологи, землетрясение «перепрыгнуло» через залив, не тронув мост. Но кто когда-нибудь слышал о прыгающих землетрясениях?
– Получается, что мост является частью какого-то проекта, подобного тому, что тысячу лет назад, пытались осуществить в Киеве, – закончил Джордан. Вера больше не улыбалась.
– Может быть, может быть, – задумчиво произнесла она, отправив в рот мятную таблетку. – Интересно бы услышать эту версию от другой стороны.
– Посмотрим. Возможно, и услышим.
8. Сан-Фрациско, 22 июня
– Невероятно! Я видел сверху Гонконг, Сингапур, Рио, но это! Потрясающий вид! – восторженно восклицал пожилой британец, не в силах оторваться от иллюминатора. Вера тоже потянулась к окну. Вид, действительно, поражал. Поросшие лесом холмы, сверкающая на ярком солнце морская вода и панорама белого сказочного города с башнями, шпилями и завитками дорожных развязок. И натянутая струна моста, как стрела, пущенная с одного берега пролива на другой. Джордан помнил, как самого его когда-то потряс увиденный с неба образ уверенного в себе, немного бесшабашного, но вместе с тем благородного Сан- Франциско.
– Вы знаете, мисс, – англичанин наклонился поближе к Вере, – я слышал, что если вы впервые в этом городе, вы обязательно должны проехать по мосту Голден Гейт туда и обратно, тогда ваша мечта сбудется. У вас же есть какая-нибудь мечта? Я лично так и сделаю. Лишь бы тумана не было, а то ничего не увидишь. Говорят, летом это частенько случается.
В аэропорту их ждал автомобиль, который управление предоставило им на время пребывания в Городе, как привыкли называть Сан-Франциско местные жители. Приехав из аэропорта в заказанный заранее отель, они позавтракали, и дальше каждый занялся своими делами: Джордан направился в отделение ФБР, чтобы получить информацию о времени приезда Роя, а Вера сказала, что прогуляется по городу.
Выйдя из управления, Джордан уселся за руль и просидел так несколько минут, пытаясь принять какое- то решение. Наконец, в сердцах ударив кулаком по рулевому колесу, он завел мотор и тронулся по направлению к мосту. Движение было не особенно плотным, и он быстро оказался на широкой полосе асфальта, висящей над морем на тысячах стальных тросов. Проехав мост, он покружил немного по одноэтажным улочкам округа Марин, застроенных особнячками в старинном стиле, и двинулся назад. Вернувшись в Город, он поехал прямо, держась правого ряда, словно не был уверен, где ему придется остановиться. Поднявшись на Ноб-Хилл и проехав немного по Джонс-стрит, Джордан наконец увидел перед собой нечто, похожее на то, что он искал. Это была всего лишь церковь, но величественный фасад из двух башен, возвышавшийся над площадью, и окно в форме розы над главным входом отозвались необыкновенно ярким воспоминанием. Он вдруг снова стал юным студентом с рюкзаком за плечами, стоявшим, задрав голову, рядом со своей подружкой Лил перед собором Богоматери в Шартре, Франция. Там, правда, обе фасадные башни заканчивались шпилями, одна романским, вторая готическим, но все же сходство было несомненным.
Джордан вспомнил, как они с Лил вошли в собор и удивились, увидев на полу выложенный из белых потрескавшихся от времени плит лабиринт. На самом деле, удивился, конечно, только он. Лил знала все заранее: пока они добирались автостопом до очередной средневековой достопримечательности, она штудировала путеводители, и, оказавшись на месте, вполне могла работать гидом. Ему вдруг вспомнились ее слова, сказанные тогда. Глядя снизу вверх Джордану в глаза, она положила руки на его плечи и медленно, очень серьезно, заговорила:
– Лабиринт, малыш, очень древняя штука. Так или иначе, он присутствует в мифах и религиях всех времен и народов. Бог дал людям лабиринт как символ жизненного пути. Если ты не веришь, то пытаешься найти подвох, выбрать для себя какой-то хитрый путь, но неизбежно заходишь в тупик. И тебе ничего не остается, как вернуться назад, к началу пути, и попробовать снова. И так происходит много-много раз, малыш. И только, если ты веришь, что Создатель приготовил для тебя путь, ведущий к спасению, ты идешь по этому пути, поворот за поворотом, круг за кругом, и обязательно достигаешь цели. Просто христиане считают, что на это отводится только одна жизнь, а мы думаем, что одной жизни слишком мало, и мы будем рождаться вновь и вновь, чтобы пройти по этому лабиринту, но та часть пути, которую мы пройдем в этой жизни, зачтется нам в следующей.
Лил долго бродила тогда по лабиринту, а Джордан тем временем рассматривал витражи, изображавшие сцены из Библии. Если смотреть по порядку, снизу вверх, то можно было вспомнить целые псалмы, так красноречиво иллюстрировал их с помощью кусочков цветного стекла художник XIII века.
Воспоминание ушло, и Джордан снова был в Калифорнии, и ему было 32, и Лил давно не было рядом с ним. Но церковь стояла напротив, упираясь в синее небо, и безмолвно взывала к нему: войди! На бетонной
