Вбегает испуганная девочка.
— У тебя что, поехала крыша? — спрашивает она, видя, что ничего не случилось.
— Иди сюда, дура. Я тебе кое-что покажу.
Она не замечает «дуру», это их язык… Алина склоняется к Паше, видит коробочку и куколку в его руках.
— Ну?
— Смотри.
Паша медленно, словно боясь, опускает куклу на ниточке. Куколка начинает растворяться и пропадает.
— Здорово!.. — восклицает Алина. — Как это у тебя получается?.. Расскажи… я тоже хочу попробовать.
— Не знаю, — говорит Паша. — Сам не знаю… балдеж какой-то… Но знаю, что я хочу сказать тебе: ты — красивая.
— Блин, сделал открытие…
— Я тебе серьезно говорю.
— А я тебе серьезно отвечаю… Я — самая красивая и самая умная.
— Но я только сейчас заметил. Насчет первого.
— Бедненький, — гладит Алина Пашу по голове, — лет через пять, когда мы станем большие, я выйду за тебя замуж… Если ты будешь меня защищать. Это мое единственное условие.
— Дура, убери руку, — говорит Паша. — Но это балдеж… не передать словами…
Старуха крадется по коридору. Никого нет… Она открывает дверь в балетный класс, осторожно заглядывает, и, убедившись, что там — никого, заходит. В руках у нее большой кухонный нож. Посреди класса стоит небольшой фанерный домик без крыши, который соорудил Алексей.
На домике краской /это постарались дети/ написаны не совсем приличные слова: мудак, придурок сам, козел, сама козлиха, идиот, сам такой… Это арена переписки Алины и Паши, видно, что они так развлекались. Алина писала одной краской, Паша — другой. Это что-то вроде корявого диалога.
Старуха подходит к пианино, где стоит по-прежнему корзина, полная свежайших цветов, еще раз оглядывается и вытаскивает из корзины небольшой букет. Берет его за ножки, отстраняет от себя, и как заправский рубака, взмахом ножа рубит его, отсекая от стеблей головки. Все это падает на пол.
Затем она вытаскивает еще пучок, еще и еще. Удары ножа точны и безжалостны. У ее ног постепенно насыпается вся корзина, все содержимое ее, порубленное.
Пустая корзина, исписанный словами домик.
Торжество на лице Старухи.
Алексей, он бледен… Видно, какое-то волнение тревожит его. Он заходит на кухню.
— Вот вы где.
Заказчица сидит за столом. Она курит, перед ней чашка кофе… Мать и Зоя стоят у плиты в обнимку.
Алексей изумленно смотрит на них… Они замечают это и дружно смеются.
— А теперь, — говорит Мать, — мы поцелуемся… Моя дорогая.
Целует Зою в щеку.
— Прелесть, — говорит Зоя, целуя в щеку Мать.
Они троекратно целуются, как две закадычные подружки, встретившиеся после долгой разлуки. Последний раз в губы.
— Что-то возникает, — говорит Зоя Алексею. Глаза ее сияют.
Заказчица курит и не обращает на сцену никакого внимания.
— Мы выпили на брудершафт, — говорит Мать. — Выпили, правда?
— Еще как выпили, — подтверждает Зоя.
— Я хочу пригласить вас на праздник. Он скоро начнется. В классе, — говорит Алексей.
Он никак не реагирует на то, что увидел.
— У вас во дворе мужики с собаками, — говорит заказчица. — Ходят туда сюда и все нюхают… Собаки… Мужики в форме и с автоматами. Меня не хотели пускать, говорят, в этом доме укрывается опасный преступник. Я пробежала через черный ход… Там даже стоит танк — зеленый такой, но без пушки…
— У нас праздник, — напоминает Алексей.
Коридор. На стенах коридора черно-белые фотографии персонажей фильма. Они больше, чем обычно. Непонятно, когда они увеличились в размерах, но это не вызывает никакого удивления.
Дверь в мастерскую Алексея, она отличается ото всех. В ней три замка.
Где-то далеко слышится автоматная очередь и лай собак. И еще одна автоматная очередь.
Открывается еще одна дверь и выходит Виктор. На губах его усмешка. Он по-прежнему в джинсах. На нем не застегнутая рубашка. В руках — пистолет. Он втыкает его за пояс, начинает застегивать рубашку, пистолета не видно.
Следом из другой двери показываются дети. Они молча выходят в коридор и остаются там.
Открывается еще одна дверь — из нее показывается Старуха. Еще из одной двери выходит Заказчица с сигаретой и чашкой кофе в руках. Еще из одной — Мать. Еще из одной — Зоя.
Мать и Зоя подходят друг к другу и обнимаются.
— Это за мной! — говорит спокойно Виктор. — Охотнички, наложили в штаны от страха.
— Папа! — восклицает Паша. — Я всегда знал, ты — крутой!
— Ничего, сын, отдам тебя в ушу. Вырастут и у тебя зубы… И тогда поймешь: жизнь — копейка.
— Неправда, — говорит Алексей, — жизнь это все, что у нас есть.
— Тебе видней, — соглашается Виктор, — ты у нас — знаток.
— Тебе бы лучше смыться, пока не поздно, — ровно говорит Заказчица. Она стоит, прислонившись к стене, пьет кофе и курит.
— Мне?! — изумляется Виктор. — Когда такой азарт?.. Когда кровь кипит? И целых две обоймы в запасе?!
— Ты бы о нас подумал, — спокойно и как-то даже лениво говорит Заказчица, — пали хоть до опупения, только не здесь. Нам-то это все зачем?
— Для поднятия тонуса! — бодро восклицает Виктор.
Зоя жмурит глаза, словно вдыхает воздух, словно хочет получить сейчас какое-то странное свое удовольствие. Но чего-то не хватает, — она достает пудреницу, из нее мерку и вдыхает носом белый порошок.
— Тебе дать? — заботливо спрашивает она Мать.
— Травись сама, — но голос Матери ласков.
— У нас праздник, — напоминает Алексей.
Звонит телефон. Мать делает движение к нему, но Виктор жестом останавливает ее.
— Это меня, — говорит он, и все смолкают, все смотрят на трезвонящий аппарат.
Виктор берет трубку и говорит:
— Да, падлы?
Ему что-то говорят, он щурится и делает большие глаза, — а потом начинает фразами повторять то, что говорят ему в трубку. Что бы присутствующие поняли суть.
— Дом окружен… предлагаю сдаться… гарантирую жизнь до решения суда… открыть дверь… выходить медленно, без резких движений, руки за голову… при малейшем сопротивлении открываю огонь… тридцать минут раздумья, потом начинаем штурм…
Тут же и Виктор говорит в трубку.
— Теперь слушай, что я тебе скажу, ублюдок! Слушай и запоминай хорошенько!.. Я здесь не один. Со мной ни в чем не повинные детки, двое, мальчик и девочка. И старушка — божий одуванчик, и еще — полоумный. И три дамы в расцвете лет… Итого — восемь человек… Ты меня понял?!
