Такая обстановка оставляла мало шансов для советской разведки в Иране. Условия ее работы были далеки от благоприятных. Надежных и компетентных агентов не хватало. Не было надежной связи, радиостанций, баз и конспиративных квартир. Невозвращение разведчика Г. Агабекова, публикация его воспоминаний на Западе, в которых тот ярко описал тайные операции НКВД в Иране, вызвали взрыв возмущения со стороны иранского правительства и на несколько лет инициировали атмосферу тотальной слежки за гражданами СССР[84].
Из сообщения советского резидента: «Стиль работы иранской разведки и ее методы сейчас таковы, что не считаться с ними абсолютно невозможно. Любое оперативное мероприятие нашей резидентуры теперь может натолкнуться на щупальца иранской разведки и привести к провалу»[85].
Советская разведка не получала должной поддержки со стороны посольства. Посол М. Филимонов по образованию инженер-железнодорожник, человек трудолюбивый, но не отличавшийся аналитическими способностями. И в силу своего образования старался держаться подальше от всего, что требовало риска и предприимчивости — без чего немыслима разведывательная деятельность.
К достижениям советских спецслужб к этому времени мы можем отнести: сбор подробных военных, политических, экономических сведений об Иранском Азербайджане, внедрение туда своих агентов, составление картотеки всех промышленных предприятий региона, установление контактов с нацменьшинствами. Так, для привлечения курдов к подрывной деятельности в регионе в г. Мехабад длительное время функционировал специальный центр, работавший с нелегальными организациями. Определенная работа велась с азербайджанской оппозицией.
В 1940 г. 5-е управление Красной Армии подготовило «Военно-географическую карту Иранского Азербайджана», при составлении которой было сделано все, чтобы не упустить ни одной существенной детали. К примеру, была указана глубина рек через каждый километр, и были такие пометки: «На участке местности между точкой слияния реки Гарасу (Карасу) с Араксом и горами Гараджадаг возможно применение всех видов войск. Горные вершины от Карадага до Астары, окруженные лесами и зарослями, считаются труднопроходимыми участками. За исключением горных участков, здесь невозможно использовать даже пехоту»[86]. К началу 1941 г. командование Закавказского военного округа располагало полными сведениями об иранской армии, о системе коммуникаций в приграничных районах и мерах Тегерана, направленных на укрепление границы и повышение боеготовности своей армии.
Ухудшению советско-иранских отношений содействовала английская пропаганда. Запугивать иранцев «большевистской угрозой» было обычным приемом британской дипломатии. А в этот раз и тема подвернулась подходящая — финский поход Красной Армии. Ставя свои домыслы в связь с советско- финским конфликтом, она пыталась представить Советский Союз как агрессивного союзника нацистской Германии, в любой момент готового двинуть войска на завоевание Среднего Востока. В английской печати помещались статьи различных корреспондентов о происходившей концентрации советских войск на советско-иранской и советско-афганской границах. Иранцев методично убеждали в том, что будто бы СССР готовится осуществить угрозу в отношении Индии через территорию Ирана и Афганистана. Британское агентство «Рейтер» усиленно распространяло слухи о нависшей над странами Востока «большевистской» угрозе.
Своих английских коллег активно поддержали жадные до сенсаций французские корреспонденты. 17 января 1940 г. агентство «Гавас» передало сообщение о концентрации частей Красной Армии на афганской и иранской границах, об активном строительстве путей сообщения в приграничной полосе, о советской пропаганде внутри курдских общин и попытках советских властей начать движение братания между курдскими элементами Кавказа и Ирана[87].
Безусловно, подобные сообщения не могли оставить равнодушными иранских лидеров, и уже 14 сентября 1939 г. иранский посол в Москве М. Саед в беседе с В. Деканозовым, сославшись на появившиеся в иностранной прессе сообщения о концентрации советских войск в Закавказье, выразил серьезную озабоченность создавшимся положением[88].
Атташе советского посольства по вопросам прессы Тимофеев, оценивая настроения иранских правителей, докладывал в Москву: «Иранцы в разговорах между собой гадают, что же будет дальше, после разгрома Польши? Если Советский Союз окажет Германии военную помощь, то каким образом эта помощь будет оказана? Не пойдет ли эта помощь в виде советских войск через Иран в Индию для того, чтобы поднять ее против Англии и тем самым ослабить Англию? В связи с этим, что делать Ирану? Если Иран встанет на сторону союзников, то через два часа будет то же, что и было с Польшей, т. е. Иран будет захвачен Красной Армией, так как Англия далеко и помощь ждать от нее нельзя, а если она и будет оказана, то будет поздно.
Если Иран встанет на сторону Советского Союза, то будет больше пользы для Ирана, так как в этом случае Иран будет надеяться на то, что можно будет освободиться от англичан и, прогнав их с помощью Советского Союза, получить свою нефть, которая в настоящее время находится у англичан»[89].
И все же опасения в отношении советской угрозы среди иранцев сохранялись. Эти страхи усилились после того, как СССР занял принципиальную позицию на переговорах о заключении нового торгового советско-иранского договора. Некоторые злые языки в Тегеране говорили, что такое возможно только в преддверии войны.
Исходя из подобных умозаключений, и отчасти под воздействием немецкой и английской пропаганды иранские правители смотрели на СССР как на своего вероятного противника.
В ожидании худшего Тегеран стал принимать необходимые меры. С целью создания продовольственного резерва иранское правительство организовало заготовку больших партий скота, стало скупать зерно у крестьян, одновременно запретив частную торговлю хлебом. Для обеспечения населения товарами первой необходимости были созданы комиссии из представителей городских властей, военного ведомства, купечества и банков.
Серьезные меры применялись к укреплению боеготовности воинских частей. По приказу шаха начались мероприятия по созданию широкой сети пунктов переподготовки резервистов и частичной мобилизации последних в армию, в первую очередь из районов, прилегавших к границе СССР. Всем кому за 40 были обязаны явиться в мобилизационные пункты.
В одном Мешхеде только за два месяца было призвано из запаса 12 000 человек самых разных призывных возрастов. В Нишапуре все ранее служившие до 35-летнего возраста были взяты на учет и предупреждены о запрете выезда из города. С 6–8 человек до 30 были усилены посты пограничной охраны, проведены мероприятия по организации иррегулярных и скрытых вооруженных формирований из состава шах-севанских племен, расположенных главным образом напротив участков советских пограничных отрядов. Все это сопровождалось усилением войскового наблюдения за территорией СССР со стороны различных топографических и рекогносцировочных групп[90].
«Иранская погранохрана убыстренным темпом совершенствует методы и способы охраны границ, разворачивает работу с базой содействия в приграничной полосе и, нужно признать, имеет неплохие результаты… За последнее время в иранских пограничных частях на Атреке в деле охраны государственной границы замечается интенсивная перестройка и улучшение качества службы охраны границы на соответствующих постах и развертывание соответствующей работы среди населения аулов пограничной полосы и тыла», — сообщалось в разведсводках советских пограничников[91] .
Пытаясь ослабить советское влияние на севере страны, иранские власти с начала Второй мировой войны стали демонстративно выселять с побережья Каспийского моря, в особенности из провинции Гилян, лиц всех национальностей. Особое внимание уделялось иранцам, которые выехали из СССР в течение десяти предвоенных лет. Из Пехлеви были выселены портовые рабочие, которых местная полиция подозревала в связях с СССР[92]. Под подозрение были взяты оставшиеся в живых дженгелийцы (лесные братья, «дженгели» по-персидски — «лесной человек») — бывшие участники кучекхановского движения 1920-х гг. Началась настоящая охота на «агентов Коминтерна».
Иранцы полагали, что информация о приближающемся советском вторжении не просто назойливая пропаганда иностранных держав. На тегеранском базаре — главном экономическом центре страны — они
