при помощи американских костылей. Стойкость иранского правительства имеет решающее значение для этих стран. Я признаю, что из-за советско-британского давления на Иран положение его становится деликатным и что большую роль здесь должен сыграть фактор времени. Я убежден, что германское правительство незамедлительно окажет помощь Ирану»[238].
По мнению советского историка Б. П. Балаяна, в Берлине предполагали, что в случае активного сопротивления иранских войск режим Реза-шаха продержится до конца сентября 1941 г. К этому времени Гитлер рассчитывал прорваться в Иран через Кавказ, и 21 августа он отдал приказ командующему сухопутными силами генералу В. Браухичу быстрым продвижением на юг группы армий «Центр» повлиять на позицию Ирана в отношении Англии и СССР[239].
Действительно, Берлин пытался оказать Реза-шаху хотя бы моральную поддержку. В записке от 22 августа 1941 г. по вопросу о продолжении операций на советско-германском фронте Гитлер указывал: «Из соображений политического характера крайне необходимо как можно быстрее выйти в районы, откуда Россия получает нефть, не только для того, чтобы лишить ее нефти, а прежде всего для того, чтобы дать Ирану надежду на возможность получения в ближайшее время практической помощи от немцев в случае сопротивления угрозам со стороны русских и англичан. В свете вышеупомянутой задачи, которую нам предстоит выполнить на севере этого театра войны, а также в свете задачи, стоящей перед нами на юге, проблема Москвы по своему значению существенно отступает на задний план»[240].
В этот же день И. Риббентроп поручил Э. Эттелю персонально встретиться с Реза-шахом и передать послание фюрера, в котором тот пытался приободрить шаха: «Германские войска уже достигли пространств Украины. Правительство рейха заключает, что уже этой осенью будут захвачены другие южные области Советского Союза. Любые возможные попытки англичан открыть второй фронт против нас на Кавказе заранее обречены на провал благодаря превосходству наших войск»[241] .
Однако в германской дипломатической миссии на ситуацию смотрели иначе. Э. Эттель не горел оптимизмом. Он понимал, что Ирану надеяться на помощь Германии нереально. Во время одной из бесед он прямо заявил об этом А. Мансуру: «Германские войска все еще далеко. Если бы Иран столкнулся лишь с одним из своих двух традиционных противников, то положение было бы намного легче. К сожалению, Советский Союз все еще существует. Иранское правительство с мрачным предчувствием смотрит на приближающийся тяжелый климатический сезон в СССР, который создаст большие препятствия на пути германских войск»[242].
С каждым днем среди немцев в Иране росли панические настроения. Э. Эттель пытался всеми способами восстановить порядок в немецкой колонии. Б. Шульце-Хольтус писал по этому поводу: «В эти дни Эттель объявил, что всякий немец, покинувший страну, будет рассматриваться как предатель. Это была политика престижа, рассчитанная на то, чтобы показать Персии силу германского спокойствия»[243].
Оценивая ситуацию, сложившуюся в то время в Иране, советские историки выдвинули версию о подготовке немцами государственного переворота. При этом ссылались на тайный визит в Иран шефа абвера Ф. Канариса[244]. По мнению С. Л. Агаева, переворот был намечен на 22 августа 1941 г., но в последний момент перенесен на 28 августа того же года[245]. Приводились сведения, что нацисты ввезли в страну все необходимое для смены власти, вплоть до иранских государственных флагов со свастикой[246]. Эту версию поддерживает и М. С. Иванов, утверждавший, что нацисты «в первую очередь собирались вырезать состав советского посольства в Тегеране и всех проживавших в Иране советских граждан»[247]. Другой советский историк, Б. П. Балаян, развивая версию о перевороте, сделал предположение, что немцы с помощью угрозы переворота пытались заставить иранское правительство начать военные действия против Красной Армии и британских войск еще до подхода германских армий к иранским границам. Что же касается даты 28 августа, то, по его мнению, на этот день был назначен не переворот, а выступление иранских войск против армий союзников[248]. Однако в 1990-х гг. версия о возможности переворота подверглась основательной критике со стороны З. А. Арабаджяна[249].
И все же представляется, что версия о нацистском заговоре имеет право на существование. Гитлер не читал Вольтера и не знал, что «лучшее — враг хорошего». Как уже говорилось, подготовка смены даже дружественным режимам была излюбленным методом его внешней политики. Во-первых, попытки свержения Реза-шаха предпринимались немцами ранее, а во-вторых, суть гитлеровской внешней политики как раз и проявлялась в том, что, с одной стороны, принимались меры к поддержке Реза-шаха, а с другой — шла подготовка к замене его на более удобного для Третьего рейха политика.
На возможность переворота в Иране указывают документы, ставшие доступными для историков в последние годы. «Немцами готовится переворот. В заговоре будет участвовать наследник […] Участниками заговора являются: инженер сахарного отдела министерства промышленности Канса, инженер дирекции черной металлургии министерства промышленности Хоссейн Кучесфагани, технический директор угольных копей Хасиби. Все эти лица на деньги немцев вербуют своих агентов, ведут активную работу против нас […] В районе Иранского Азербайджана под видом туристов 100 немцев изучают дороги Соуджбулаг — Сулдунир — Резайе — Шахпур — Хой — Маку», — сообщал 7 августа 1941 г. резидент советской разведки из Ирана[250].
О том, что немцы готовят переворот в Иране, докладывал в Москву A. A. Смирнов: «Нужно отметить, что шах не пользуется популярностью в широких кругах иранского населения. Его ненавидят за грабеж, личное стяжательство и скупость. Для организации волнений против шаха, а при случае и совершения государственного переворота, немцы подготавливают и соответственно обрабатывают следующие элементы:
а) наследника и высший офицерский состав армии, большинство которого окончили германские военные школы, настроены пронемецки — часть женаты на немках;
б) вождей местных племен (курдов, луров), которые ненавидят шаха за то, что он их фактически лишил власти и угнетает их племена;
в) наиболее отсталую в религиозном отношении часть иранского населения через мусульманское духовенство, которое настроено против шаха, так как он лишил это духовенство привилегий, отнял церковные земли и забрал в личное пользование доход со „священных“ мест мусульман[251];
г) армян и тюрок, проживающих в основном в Иранском Азербайджане, которых иранское правительство лишило практически всех гражданских прав и нещадно угнетает»[252].
Факт подготовки переворота косвенно подтверждается иранскими правителями, которые через прессу пытались развеять слухи о его существовании. 17 августа газета «Иран» под заголовком «О сенсационных сообщениях» поместила следующую передовицу: «В числе провокационных сообщений, появившихся в последнее время в ряде иностранных газет и телеграфных агентств в Иране, некоторые гласили, что какое- то общество, состоящее из гражданских и военных лиц, готовило при помощи иностранных агентов заговор против существующего строя, что это общество якобы собиралось осуществить свой план в конце текущего месяца, но было раскрыто, причем многие были арестованы и втихомолку казнены… Хотя иранские газеты и агентство „Парс“ уже указывали на то, насколько подобного рода слухи являются тенденциозными и лишенными всякого рода основания, тем не менее, для разоблачения злонамеренности тех, кто распространял такую чепуху, укажем, что никакого такого заговора никогда не было. Но если такой заговор и имел место, то как, спрашивается, можно было бы скрыть его так, чтобы здесь никто не знал о нем, а иностранные газеты и корреспонденты — знали»[253].
Это сообщение было проявлением двойной игры, которую вела в те дни иранская дипломатия. К этому времени Реза-шах уже достаточно хорошо разобрался в гитлеровской внешней политике. Осознавая, какая опасность исходит от Гитлера, он, что вполне естественно, не мог терпеть у себя под боком заговорщиков. Однако Реза-шах, как и многие в Иране, не верил в победу антигитлеровской коалиции и уже заранее продумывал варианты послевоенных объяснений с Германией. Поэтому объявление информации о перевороте «слухами, лишенными всякого рода оснований», было адресовано Берлину и имело цель убедить
