Впоследствии владелец аптеки был установлен, и печать с нее была снята [588].
Иранские власти необоснованно обвиняли красноармейцев в нарушении правил вырубки леса. Согласно заявлению депутата меджлиса Шахдуста, в принадлежащем ему поместье Пежмехеш красноармейцы срубили и увезли 27 деревьев[589].
Будем прямы и честны: ни одна иранская жалоба не осталась без ответа. По всем случаям, перечисленным в иранских нотах, советским командованием проводились компетентные расследования. И только в редких случаях жалобы иранцев подтверждались, после чего военными трибуналами проводились показательные судебные процессы, приговоры по которым широко разъяснялись личному составу частей[590]. В подавляющем же большинстве случаев выявлялась фиктивность жалоб. Причиной тому были недоброжелательное отношение к советским войскам со стороны отдельных иранских чиновников, а, следовательно, извращение отдельных случаев взаимоотношений советских военнослужащих с местными жителями. В качестве примера можно привести антисоветскую деятельность губернаторов г. Хой и г. Резайе.
Возмущение иностранным присутствием усилилось после того, как в конце 1942 г. без какого-то либо договора или даже объяснения на территорию Ирана вступили американские войска. В течение нескольких дней они заняли порты Бендер-Шахпур и Хорремшехр. По-видимому, ненависть к американцам в Иране имеет глубокие корни, и семена этой неприязни были посажены в те далекие годы.
В 1943 г. тайные сторонники Германии, которых особенно много было среди высшего иранского офицерства, подняли вопрос об организации суда над отдельными командирами — участниками августовских событий. Предпринималась попытка представить процесс как уголовный, замаскировав его политическую окраску.
Намерения сводились к тому, чтобы отдать под суд командиров дивизий в Мешхеде, Резайе и Реште за то, что они в августе 1941 г. при вступлении советских войск в Иран покинули свои части, в результате чего военное имущество и оружие попали в руки курдов и местного населения. Им ставилось в вину то, что были утеряны отчетные документы этих дивизий, в результате чего военному министерству были представлены требования от различных лиц за те или иные поставки указанным дивизиям. A. A. Смирнов был вынужден в начале 1943 г сделать специальное заявление представителям иранского военного министерства о нежелательности суда над этими офицерами, так как данный процесс носил бы антисоюзнический, а следовательно, прогерманский характер.
«Мы намерены судить их не за то, что их части не оказали сопротивления, а за нарушения воинской дисциплины, следствием чего явилось расхищение военного имущества», — пытался смягчить ситуацию перед советским послом военный министр Ирана Ахмеди в ходе одной из встреч[591].
Ответ посла был категоричен: «Судебные процессы над четырьмя генералами, командовавшими дивизиями в северных районах Ирана по обвинению их в том, что в период вступления советских войск в Иран они нарушили дисциплину, явится, безусловно, политическим процессом и будет носить антисоюзнический характер»[592].
Возмущение посла вызвал и тот факт, что иранское командование упорно настаивало на суде именно над генералами, командовавшими войсками в Северном Иране, между тем как в Ахвазе, Керманшахе и других крупных пунктах Южного Ирана командиры также безнаказанно покинули свои части, а имущество было расхищено бахтиярами, лурами, кашкайцами и другими племенами.
Но тайная деятельность прогерманских сил не могла изменить хода истории. Симпатии большинства иранцев были на стороне Советского Союза и Красной Армии, а 9 сентября 1943 г. Иран объявил войну Германии. Путем выражения вотума недоверия правительству меджлис подавляющим большинством голосов: 73 против 4-х одобрил этот важный шаг. Решение было немедленно доведено до сведения германского руководства через шведского и швейцарского посланников в Тегеране.
Выступая в меджлисе с сообщением об объявлении войны, премьер-министр А. Сохейли заявил: «Немцы стремились посеять разногласия, расколоть нашу нацию и разжечь пламя восстания внутри страны для того, чтобы создать беспокойство в народе и беспорядок в государстве. Иранские власти расценивают подобные действия германского правительства как враждебные, а подстрекательства и средства, которые применялись с целью создания беспорядков и восстаний на всей территории Ирана, как крайне опасные»[593].
Иранские газеты на своих страницах поместили множество статей, посвященных объявлению Ираном войны Германии. В передовой «Эттелаат» заявлялось, что «Иран по существу вступил в войну на стороне союзников еще тогда, когда покойный Али Форуги заключил договор с Англией и СССР, ибо 600 тыс. человек его населения работали и работают для победы союзников на предприятиях и железной дороге». В газете «Аздан» отмечалось, что объявление войны произвело большое впечатление на солдат и офицеров иранской армии. В газете «Имруз ва Фарда» в статье под заголовком «Мы должны иметь свою долю в военных действиях» писалось: «…хотя союзники и не требуют нашего непосредственного участия в военных действиях, наше правительство не должно с этим соглашаться. Участие иранцев полезно потому, что наши солдаты и офицеры получат большой опыт и окажут большую помощь армиям союзников»[594].
Говоря о том, как не просто складывались советско-иранские отношения, нельзя не сказать о том, что недоверие и подозрительность существовали между Англией и СССР. Даже совместно проведенная иранская операция не решила всех проблем.
Прежде всего, англичане активно занимались антисоветской пропагандой. В октябре 1941 г. они начали распространять бюллетень на персидском языке под названием «Мировой обозреватель».
Для привлечения на свою сторону нацменьшинств англичане давали им разрешение принять британское подданство. В этом отношении показателен факт принятия английского подданства армянином — владельцем гостиницы в Казвине, который стал вербовать других лиц последовать его примеру. Активная антисоветская пропаганда велась британцами и среди проживавших в Иране евреев.
«Англичане с целью привлечения на свою сторону населения в Мешхеде и южных городах, создают большое количество групп англофилов, расходуя на это крупные суммы денег. В связи с этим крупное купечество в Мешхеде, настроенное против Советского Союза, разделилось надвое, и одна часть ведет агитацию за поддержку Германии, а вторая за поддержку Англии», — отмечалось в разведсводке № 0058 штаба 53-й Отдельной среднеазиатской армии (ОСАА).
Посланцы Туманного Альбиона активно вели и разведывательную работу. «В Мешхеде активизировалась деятельность английской разведки. Разведывательной работой занимаются индусы под руководством английских офицеров», — отмечалось в разведсводке № 0046 штаба 53-й ОСАА. Английские военнослужащие без разрешения советской стороны производили топографическую съемку местности, заходя иной раз в зону расположения советских воинских частей.
Дело дошло до того, что англичане тайно организовали в самом центре Тегерана спецшколу, в которой стали обучать иранцев шпионскому ремеслу с целью дальнейшего их заброса в республики советского Закавказья. Советский разведчик Г. Вартанян вспоминал: «42-й год, война в разгаре, а люди полковника Спенсера (Спенсер — резидент английской разведки. —
Духу союзнических отношений также не способствовали попытки англичан вмешиваться в решение продовольственного вопроса в северных провинциях Ирана, где располагались советские войска, их претензии по совместному управлению Трансиранской железной дороги. Все это в конечном счете приблизило начало эпохи холодной войны.
Но вернемся к Ирану. Подписание тройственного договора о союзе и реализация его положений не только избавили Иран от угрозы порабощения нацистской Германией, приблизив час окончательной победы стран антигитлеровской коалиции, но и позволили Ирану занять достойное место среди держав- победительниц. Хотя иранская армия не приняла непосредственного участия в боевых действиях против
