заметной укоризной.
– Не сказал бы… – отрицательно качнул головой Лавров. – Такого позора сейчас у всех хватает. И у нас в том числе. А как вы догадались, что я не поляк?
– Я часто бывала в России, – тоже глядя в окно, пожала плечами женщина. – Когда-то училась в Москве, закончила факультет психологии МГУ. Потом вернулась домой, преподавала в здешнем университете. А когда вышла на пенсию, стала помогать несчастным женщинам, попавшим на панель, вернуться к нормальной жизни. У нас есть общественная организация, которая занимается вопросами социальной реабилитации этих падших созданий, я с ней сотрудничаю на общественных началах. А русского в вас я узнала сразу. Это и черты лица, и манера одеваться, и манера держать себя…
– Я сильно отличаюсь от поляка? Это так бросается в глаза? – сдержанно улыбаясь, поинтересовался Лавров.
– Да нет, в глаза не бросается… – окинула его изучающим взглядом соседка. – Но человек наблюдательный это видит сразу. А вам что, очень хочется, чтобы все вас принимали за поляка? Зачем вам это нужно?
– Нет, нет, нет! – рассмеялся Андрей. – Просто любому человеку интересно узнать, каким его видят другие. Разве не так? Да, я из России. Меня зовут Николай Хмелин, я школьный преподаватель географии и физкультуры. Получается, мы с вами коллеги? Кстати, позвольте и мне проявить некоторую проницательность. Можно? Я тоже, лишь мельком взглянув на вас, сделал кое-какие выводы. Например, мне почему-то кажется, что у вас в душе таится давняя обида на мужчин. Вероятно, это связано с вашим бывшим спутником жизни. И теперь вы подсознательно относитесь ко всем без исключения мужчинам с некоторым подозрением. В душе именно сильный пол вы считаете главным виновником всех бед и напастей, выпадающих на долю женщин. Я не слишком заврался в своих предположениях?
Ответом ему был замерший, даже несколько ошеломленный взгляд. Женщина смотрела на своего соседа, не говоря ни слова. Было похоже на то, что этот незнакомец, сам того не ведая, вскрыл один из потайных уголков ее души, куда, вероятно, она и сама заглянуть побаивалась. Поскольку молчание затянулось, Лавров, чуть разведя руками, добавил:
– Прошу простить, если сказанное мною в чем-то причинило вам боль…
– Да, ничего, ничего… – Женщина продолжала смотреть на него удивленным взглядом. – Хм… Вы, случайно, не ясновидящий? Что еще вам удалось узнать о моем прошлом? Кстати, а будущее предсказать не беретесь?
– Нет, не берусь, – от души рассмеялся Андрей. – А говоря о прошлом, могу лишь предположить, что, наверное, именно из-за происшедшего с вами жизненного катаклизма вы и пошли в общественную организацию, занимающуюся проблемами этих самых падших созданий. Кстати, не исключаю и того, что одна из таких особ и стала его причиной. Верно? И вот вы решили, по мере возможности, бороться с системой закабаления и превращения женщин в живой товар. Именно в ней вы видите корень своих былых горестей. Ну, а осознание того, что вы ей противостоите, дает вашей душе какую-то анестезию…
Слушая его, попутчица смотрела в окно с чуть заметной усталой улыбкой, как бы полностью уйдя в себя и отрешившись от всего сущего. Но когда Лавров закончил говорить, она кивнула и с оттенком горечи в голосе согласилась:
– Да, вы абсолютно правы. У меня в душе навсегда осталась обида на человека, которого я когда-то, можно сказать, боготворила. Мой Вацек, которого я считала лучшим из мужчин, образцовым отцом и семьянином, оказался таким же, как и все.
Услышав категоричное «как и все», Андрей не смог сдержать ироничной улыбки.
– Да, да, пан Хмелин, я не оговорилась – как и все. Мой жизненный опыт позволяет мне сделать такое заключение. Я уже не раз убеждалась, что внешне даже самый приличный мужчина в душе склонен к адюльтеру. Разве не так? Однажды, когда я с детьми поехала в гости к своим родителям, Вацлав привел домой грязную, простите за грубое слово, тирку. Так у нас называют самых дешевых девиц, которые обслуживают дальнобойщиков за доллар в час. Об этом мне рассказали мои соседи, опасаясь, что он мог от нее заразиться СПИДом и передать его мне. Такой низкой измены я простить не смогла. Мы расстались. Ой, матка боска! Похоже, я как-то не к месту разоткровенничалась… Простите! Я, наверное, утомила вас описанием своих проблем…
– Ничуть. Вообще-то, должен вам сказать, подобные истории случаются сплошь и рядом, пани?.. – Лавров вопросительно посмотрел на свою соседку.
– Родомила Корновская. Простите, я забыла представиться, – чему-то вздохнув, ответила та.
– Так вот, пани Родомила, всецело сочувствуя вам, не могу не отметить, что ваша точка зрения далеко не безупречна. Если исходить из ваших позиций, то же самое я могу сказать и о женщинах, – многозначительно пожал плечами Андрей. – Когда-то я тоже был крайне разочарован, как мне казалось тогда, самой лучшей из женщин. Но, тем не менее, не стал весь прекрасный пол считать исчадием ада. Не так давно встретил чудесную девушку и – поверьте на слово – сегодня я вновь по-настоящему счастлив…
– Мужчины не способны переживать измену так глубоко, как женщины… – не соглашаясь с ним, покачала головой соседка.
Под гул двигателя и гомон пассажиров они негромко спорили, в чем-то соглашаясь, в чем-то пытаясь опровергнуть чужую точку зрения. Но, независимо от течения разговора, Лавров постоянно держал в поле зрения шпика, который даже не подозревал, что давно уже вычислен и сам стал объектом наблюдения.
Примерно через час после выезда из Варшавы автобус вновь покатил по одноэтажным улицам небольшого провинциального городка Плоньска. Продолжая дискутировать с пани Родомилой, Андрей детально продумывал вариант того, как взять в оборот и разговорить шпика.
Когда автобус остановился у автовокзала, водитель объявил десятиминутную стоянку, попросив никого к отбытию не опаздывать. Извинившись, Лавров пояснил свой соседке, что хотел бы немного походить по окрестностям, посмотреть на здешние достопримечательности.
Он вышел из автобуса, и за ним следом тут же поспешил соглядатай. Делая вид, что он по-прежнему в полном неведении о том, кем на самом деле является «Пилсудский», Андрей пошел вокруг вокзала, притворяясь, будто любуется старинной архитектурой. Присмотрев укромный уголок между двумя соседними постройками, достаточно плотно занавешенный разросшимися кронами деревьев, он проследовал туда и, быстро укрывшись за толстым стволом старого дуба, затаился, поджидая шпика. Менее чем через минуту послышались осторожные, крадущиеся шаги.
Соглядатай и подумать не мог, что однажды окажется в положении схваченного своим же «подопечным». Предположив, что тот, вероятно, собирается сделать закладку сообщения для своих сообщников в заранее обусловленный тайник, «Пилсудский» поспешил следом, намереваясь поймать русского в самый неудобный для того момент, чтобы взять его с поличным. Но… Как это иногда случается в жизни, совершенно непостижимым образом «охотник» и «дичь» внезапно поменялись ролями.
Едва шпик оказался вне поля зрения случайных прохожих, чья-то сильная рука, схватив его за грудки, одним махом прижала к холодной кирпичной стене. Вытаращив от неожиданности глаза, «Пилсудский» увидел перед собой преследуемого, который угрожающе сжал кулак и негромко сказал по-русски:
– Ни звука! Иначе башку сверну, как цыпленку.
– В чем дело, что происходит? Кто вы такой? Что вам нужно? – возмущенно заговорил шпик на родном языке, запоздало пытаясь понять, как же его смог распознать этот явно очень опасный тип.
Он только теперь вспомнил про пистолет, спрятанный в подмышечной кобуре, но одновременно понял, что воспользоваться им уже не сможет.
– Ты тут давай не придуривайся, и невинность из себя строить нечего! – Не выпуская его ворота, торцом кулака русский жестко ткнул соглядатая в грудь. – Мне с тобой разговоры разводить некогда. Поэтому ставлю условие: или ты отвечаешь на мои вопросы, не виляя и не дергаясь, или прямо отсюда попадешь на стол к хирургу с оторванными причиндалами. Шпионить за кем-нибудь еще, возможно, ты и будешь, но про женщин забыть придется навсегда. Три секунды на размышление. Да или нет?
Мгновенно взмокнув от невесть почему и как навалившихся переживаний, шпик беззвучно хлопал ртом словно рыба, оказавшаяся на берегу. Какое-то мгновение он еще пытался храбриться, но еще через секунду утвердительно замотал головой, почувствовав, как чужая железная пятерня без какого-либо усилия стискивает его промежность.
