прихрамывая, подошел к остановившейся машине и, заглянув в кабину, попросил по-английски:
– Сэр, вы не могли бы довезти меня до Гданьска? Или хотя бы до Млавы?
Поляк средних лет в щегольской кожаной куртке, с рыжеватыми усами и бородкой, наморщив лоб, некоторое время размышлял над услышанным, наконец, согласно кивнув, по-польски уведомил, что довезти может до Эльблонга. Прикинув, что Эльблонг – последний из городов на трассе перед Гданьском, Лавров одарил хозяина машины уже оправдавшей себя наивно-глуповатой улыбкой и, усаживаясь, поинтересовался, потерев пальцами:
– Чем буду вам обязан, сэр?
Гораздо лучше поняв общеизвестный жест, нежели сказанное по-английски, хозяин «Фиата» неопределенно пожал плечами, как бы говоря: а давай, сколько не жалко! Достав из кармана две купюры в десять и двадцать злотых, «англичанин» вопросительно посмотрел на него через свои нелепые очки. Бросив лаконичное «Ок!», поляк сунул деньги в карман.
И снова полетела серая, с сизоватым оттенком, бесконечная лента шоссе. Глядя на расстилающиеся перед ним живописные ландшафты, «англичанин» время от времени издавал восторженное: «Бьютифул! Бьютифул!..» – что несколько забавляло шофера. Впрочем, восторженность своего попутчика он вполне разделял – виды действительно были великолепны.
Менее чем через час впереди показалась Млава, городок, несколько больше предыдущего. Огибая ее по объездной трассе, хозяин «Фиата» увидел стоящих у обочины двух молодых женщин, одна из которых сдержанным жестом попросила его остановиться. Насколько смог понять Андрей, обе пани ехали до Оструды, следующего за Млавой городка. Взяв и их с собой, водитель увеличил свои финансовые активы еще на двадцать злотых.
Обе пани оказались из болтливых и затараторили о чем-то своем, как видно, продолжая начатый у дороги разговор. Хозяин машины, как истинный шляхтич, не мог не оказать должного внимания дамам и тоже включился в беседу. Судя по всему, он сообщил своим пассажиркам, что пан, сидящий на переднем кресле, прибыл в Польшу из Англии, поскольку пани помоложе не преминула переключиться на иностранца.
– Добрый день, сэр! Как вам нравится Польша? – на относительно хорошем английском спросила она.
Скосив взгляд в ее сторону, Лавров заверил, что Польша – «грейт энд найс каунтри» (великая и прекрасная страна). Но общительная пани явно была настроена на общение и тут же ударилась в расспросы о родине мистера…
– Мистер Майкл Ринненган, – вынужден был назвать себя Андрей.
Эта очень некстати общительная особа повергла его в некоторое смятение. С какого-то момента мягкое кресло под ним вдруг стало неким подобием расстеленной шкуры ежа или дикобраза.
«Блин! Вот это «повезло»! – мысленно констатировал Лавров. – Прямо как утопленнику. Как бы не сболтнуть чего лишнего!..»
Поведав в нескольких словах, что он последние годы почти постоянно странствует по миру, Лавров ухитрился перевести разговор на тему о своих путешествиях. Благо, ему и в самом деле удалось побывать в немалом числе стран. Это сработало, и его собеседница тут же начала расспросы об упомянутых им Бразилии, Сомали и Индонезии.
Дружелюбно улыбаясь, Андрей охотно повествовал о виденных (или слыханных от кого-то) экзотических заморских чудесах. При этом он постоянно ощущал себя идущим по шаткой жердочке над глубоким оврагом. Когда впереди наконец-то показались контуры Оструды, Лавров испытал внутреннее ликование – слава богу, настал конец его мучениям! Ведь если бы пани была повнимательнее и знала английский язык достаточно хорошо, то давно бы уже просекла, что ее визави такой же англичанин, как она эскимоска.
Выходя из машины у перекрестка, обе острудчанки наперебой начали уговаривать «пана Майкла» посетить их город, дабы путешественник мог насладиться его несравненной архитектурой и радушным гостеприимством жителей. Пообещав сделать это в ближайшие же дни, Лавров вновь почувствовал себя легко и вольно, словно тяжелая гора свалилась с его плеч.
Путь до Эльблонга протекал в относительной тишине. Судя по всему, будучи поклонником полузабытой нынешними меломанами Радмилы Караклаич, хозяин «Фиата» вставил в плеер диск с ее записями, но, щадя уши своего пассажира, приглушил звук до минимума.
Они расстались на окраине города, достаточно крупного, к тому же очень богатого различными памятниками старинной архитектуры. Поворошив память, Андрей припомнил статью из путеводителя, посвященную этому городу. Согласно утверждениям историков, Оструда была почти ровесницей Москвы, если не старше. Но ему в данный момент было не до исторических изысков и архитектурных нюансов. Сегодня же необходимо любым способом добраться до Гданьска. Тем более что уже начинало вечереть – солнце спустилось почти до горизонта, и на небе вовсю полыхала вечерняя заря.
Лавров стоял у оживленной транспортной развязки и смотрел на раскинувшийся в некотором отдалении иноземный город, с множеством островерхих крыш, шпилей и башенок старинных построек из темно-красного кирпича, внезапно ощутив прилив ностальгии и желания прямо сейчас, немедленно, увидеть Волгу, свой городок, своих «орлов, цвета ультрамарин»… Но он тут же взял себя в руки – раскисать в подобной ситуации гибели подобно. Он снова принялся усердно «голосовать», но желающих подобрать какого-то убогого чудака почему-то не находилось. Неожиданно, вынырнув из потока транспорта, перед Андреем остановилась какая-то неухоженная «тройка» автовазовского производства, и столь же неухоженный, небритый верзила, выглянув в окно, коротко спросил:
– Гдже? (Куда?)
Жестикулируя, Лавров с дурашливо-растерянной улыбкой пояснил на английском, что ему надо в Гданьск. Буркнув в ответ что-то наподобие «сидзец», верзила кивком головы указал на пассажирское кресло. Загрузившись в машину, Андрей достал двадцать злотых. Ни слова не сказав, тот почти выхватил деньги из его руки и так же молча сунул себе за пазуху. Лаврову подобная бесцеремонность очень не понравилась. «Странный какой-то водила… – мысленно отметил он. – Ведет себя как конченый уголовник. А может, уголовник и есть? Надо бы с ним держать ухо востро…»
Когда Эльблонг остался далеко позади, на одном из второстепенных перекрестков хозяин «тройки» внезапно ударил по тормозам и круто свернул вправо на примыкавшую сбоку, едва приметную проселочную дорогу. «Та-а-к! – догадался Андрей. – Этот урод и в самом деле задумал что-то недоброе. Видимо, сюда он людей часто возит… Ну, держись, ублюдок!..»
Дабы тот не догадался, кого ему на самом деле послала судьба, Лавров продолжал играть роль хлипкого интеллигента, робкого и забитого. С деланым испугом озираясь по сторонам, он умоляюще заговорил по-английски:
– Сэр, куда вы меня везете? Что вам от меня нужно, сэр? Сэр, остановитесь, или я сейчас закричу!..
Ответом ему был лишь брошенный искоса взгляд налитых кровью глаз, сопровождаемый язвительной ухмылкой. Зарулив в какую-то чащобу, верзила молча вышел из машины и, подойдя к пассажирской дверце, рывком распахнул ее настежь. Скривившись, как хищник, почуявший легкую добычу, он скомандовал по- украински, на наречии, характерном для западных областей:
– Виходь! Довго мени чекаты?
– Сэр, что вы делаете, сэр? – вцепившись руками в руль машины, продолжал по-английски причитать «интеллигент».
– Виходь, а то зараз зарижу! – пригрозил верзила, доставая из-за пазухи финку внушительных размеров.
«Ну, теперь пора!» – мысленно определил Андрей, с наигранной робостью выходя из машины. Верзила неожиданно схватил его за ворот куртки и замахнулся ножом, скорее всего, намереваясь нанести удар в грудную клетку. Теперь окончательно стало ясно, что это конченый «отморозок» и с таким миндальничать никакого смысла нет.
Бандит, нанося удар, ожидал ощутить уже привычный хруст человеческой плоти, рассекаемой хорошо наточенным лезвием финки, уже привычный предсмертный вскрик и последующую агонию жертвы. Этот момент его всегда почему-то пьянил и даже возбуждал. Но… Каково же было удивление, а затем и
