спутницами, одетыми необычайно броско по части открытости различных частей тела.
Внимание Лаврова привлек мужчина средних лет с резкими, угловатыми чертами лица и военной выправкой, заметной и под штатским костюмом, с лица которого не сходила яркая голливудская улыбка. Почему-то именно этот тип показался Андрею безусловным янки, причем вовсе не из рядовых. Интуиция подсказывала, что тот наверняка какая-то «шишка», имеющая отношение к военному флоту.
То и дело прикладываясь к соломинке, джентльмен в штатском о чем-то оживленно беседовал с двумя полуодетыми (вернее было бы сказать, условно одетыми) девицами, хохочущими над каждым его словом.
«Та-а-а-к… – подходя к стойке, мысленно отметил Лавров. – Надо бы найти какой-то способ, чтобы пришвартоваться к этой компашке. Ладно, сейчас попробуем что-нибудь из самого простого…»
Заказав коктейль и получив высокий стакан с торчащей из него соломинкой, он направился обратно, как бы нечаянно задев локтем одну из девиц, картинно приложил руку к груди и заговорил по- английски:
– Леди, примите мои глубочайшие извинения! Надеюсь, я могу чем-то искупить свою вину?
– Извинения принимаются, – чуть жеманно, с характерным польским акцентом тоже по-английски ответила та. – А почему пан пребывает в столь грустном одиночестве? Здесь столько интересных женщин…
– Увы, леди, но двух самых красивых дам уже ангажировал этот счастливый джентльмен, – под игривый хохот девиц констатировал Андрей и, подняв стакан, кивнул их кавалеру: – Мое почтение, сэр!
– Взаимно, сэр! – в очередной раз просиял тот на все тридцать два зуба и представился: – Мэтью Дэниэлс.
– Вджеко Франджович, – столь же блистательно улыбнулся и Лавров.
– Вы, я так понимаю, серб? – Хмельной взгляд Дэниэлса озарился каким-то непонятным интересом.
– Нет, я хорват. Но родился в Испании, вырос в Германии, а с недавних пор живу в Финляндии… – Андрей разразился ироничным, пьяным смехом. – Поэтому от хорвата у меня осталось одно лишь имя. А вы, мистер Дэниэлс, видимо, американец? О-о, американцев я узнаю везде и всегда – и по осанке, и по походке, и по интонации. Хозяева этого грешного мира – что тут еще скажешь? Я всегда жалел, что не родился американцем… – сокрушенно добавил он.
– Ничего, американцем стать никогда не поздно! – с некоторым даже пафосом провозгласил его визави. – И вообще, к чему вся эта помпезность? Зови меня просто – Мэт.
– Жеко! – коротко бросил Лавров. – Мэт, а ты не мог бы представить мне этих двух красавиц?
– С удовольствием, Жеко! Знакомься, это – Линда, – указал он на девицу, которую задел Андрей. – А это – Фанни.
Завязавшийся непринужденный разговор, сопровождаемый смехом красоток, пошел под аккомпанемент звона бокалов сначала с коктейлями, а потом и с виски. Часа два спустя, когда изрядно набравшийся «квартет» уже с трудом выходил потанцевать (Линда на правах той, что первая завязала разговор с необычайно обаятельным незнакомцем, не уступила Фанни ни одного танца с «Жеко») и едва понимал смысл сказанного другими, Дэниэлсу внезапно вздумалось провести небольшой матч по бильярду.
– Жеко, играем три партии! Кто проиграет, тот оплачивает вечер. Идет? – пьяно подмигнул он.
– Идет! – изображая из себя совершенно «не вяжущего лыка», охотно согласился «хорват».
Вчетвером они прошли в соседний зал, где стояли бильярдные столы, между которыми дефилировала полуобнаженная обслуга зала, почему-то наряженная плейбоевскими розовыми кроликами. Лавров, несмотря на выпитое, чувствовал себя вполне сносно. Безусловно, он мог бы в один момент обштопать своего нового знакомого по части забивания шаров в бильярдные лузы, но заранее решил свести этот матч к ничьей.
Поддавшись Мэтью и проиграв ему вчистую, он рисковал уронить свой имидж некоего «зачарованного принца» ниже плинтуса, что означало бы только одно – покровительственно- снисходительное к себе отношение. Выиграв, он вызвал бы внутреннее раздражение Дэниэлса, и дальнейшие контакты с ним могли оказаться под вопросом. Поэтому самый разумный вариант в данной ситуации – ничья.
Покачиваясь на подгибающихся ногах и опираясь локтями о бильярдный стол, первую партию он сдал своему сопернику безоговорочно. Тот, ликуя, на радостях расцеловал стоявших подле стола Линду и Фанни. А вот вторую партию неожиданно для себя он проиграл. Было совершенно непонятно, как вдрызг пьяный «Жеко», неуклюже ширяя концом кия, ухитряется забивать шары. Лишь третья партия, закончившаяся ничьей, вернула ему душевное спокойствие.
Еще с полчаса покутив, новые знакомые вчетвером отправились в какое-то, как расписали Линда и Фанни, «уютное гнездышко», которое оказалось в квартале от бильярдного клуба. Шагая по ночному Гданьску, Мэт и «Жеко», едва ворочая языками, обсуждали мировые проблемы. Причем, «хорват» оказался куда большим американистом, нежели сам Дэниэлс.
– …Америка всегда права! – ударяя себя в грудь кулаком, митинговал «Жеко». – Вот, надо было размазать прокубинскую Гренаду – она ее размазала. Надо было смести наркопрезидента Норьегу – смела. Надо было приструнить сербов, Хусейна, талибов – разделала и их. Меня всегда раздражали слюнтяйские режимы, которые увиливают от того, чтобы поддержать Америку. Если бы не эти трусы, уже давно во всем мире царил бы «пакс американа»!
– Да, ты прав, друг мой! – еле переставляя ноги и опираясь на Фанни, соглашался Мэтью. – Если бы все понимали благородство и искренность наших намерений, мир действительно был бы совсем иным.
– И особенно этому мешают всякие там кретины-пацифисты, – придерживаясь за Линду и ежесекундно рискуя растянуться на тротуаре, продолжал рассуждать «Жеко». – Им, видите ли, Гуантанамо поперек горла встало. Теперь вот еще начали закрывать объекты НАТО в Европе по депонированию террористов. И Польша, между прочим, тоже в этом преуспела. Нет, я уважаю поляков. Но разве можно так поступать в отношении своего главного союзника?!
– А вот в этом, Жеко, ты кат… кат-рего-рически неправ… – еле ворочая языком, с трудом выдавил Дэниэлс. – Польша всегда верна своим обязательствам. Да! И их она выполняет должным образом.
– Мэт, о чем ты говоришь? Майор Велльтайм лично мне рассказывал, что единственный объект такого рода у Варшавы уже года два как прихлопнули. Кстати, ты с ним не знаком? Он такой лысоватый, со шрамом на правой щеке.
– Велльтайм? – с явным пренебрежением рассмеялся Мэтью. – Нашел кого слушать! Что он знает, этот майоришка? Объект, который был у Варшавы, – временная перевалочная база. А основной пункт депонирования террористов – здесь, у Гданьска. Вернее, у аэропорта, невдалеке от деревни Густец.
– Не может быть! – едва не грохнувшись, «Жеко» запальчиво махнул рукой. – Мэт, ты что-то путаешь. Я не раз там был и могу сказать абсолютно авторитетно: там ничего нет!
– Е-е-е-е-сть! Есть! – тоже распалившись, Дэниэлс даже попытался топнуть ногой. – В километре от деревни военная метеостанция. Это сверху. А снизу… Но об этом – т-с-с-с! Никому ни звука!
– Никому! – с пафосом выпалил «Жеко». – Враги Америки узнать этого не должны. Да здравствует Америка! Мы сейчас придем… Девочки, мы сейчас придем? А-а, уже пришли… Так вот, в первую очередь сейчас выпьем за Америку, – пьяно провозгласил он, с трудом поднимаясь по лестнице на второй этаж какого-то здания.
Когда Фанни, достав из кармана ключи, начала открывать замок, Лавров пришел к выводу, что пора бы уже и «сваливать». Ложиться в постель с этими красотками (а дело шло именно к этому – их спутницы явно были настроены срубить по сотне баксов) он не собирался. То, что его интересовало, он уже узнал. А скоротать время, оставшееся до рассвета, можно и на лавочке в ближайшем парке. Нужен только хороший повод, чтобы бесследно исчезнуть.
Когда Фанни, щелкнув замком, открыла дверь, «Жеко», хлопнув себя по лбу, сокрушенно охнул:
– Какая досада! Мои вещи, деньги и документы остались в камере хранения клуба.
– Ну и что? – обнимая его, с многообещающей улыбкой промурлыкала Линда. – Оттуда они никуда не денутся. Днем зайдешь и заберешь.
