препятствий, тир, фехтование и наставники…
Дни же были так плотно заполнены, что времени на размышления или воспоминания не оставалось. Зарядка, завтрак, тренировки, занятия по школьной программе, уроки по Закону Божьему, снова тренировки — рукопашный бой или фехтование, обед, кросс, тренировки… А если между обедом и ужином выпадало хотя бы несколько свободных минут, то все топали к малышам — несколько групп в этом странном учебном заведении были укомплектованы совсем маленькими учениками — шести-семилетнего возраста, хотя встречались даже пятилетние.
С одним из таких вот пятилеток у Сашки завязались очень теплые отношения. Малец с редким именем Гаврила — Гаврик искренне считал Александра чем-то средним между отцом и старшим братом. Сашка помогал маленькому Гаврику во всем, с чем только малыш сталкивался в этой странной школе: помогал латать порванную ряску, старательно гонял Гаврика по букварю, страховал возле турника, учил плавать — да мало ли найдется повседневных дел, с которыми так трудно управиться, если тебе всего пять и некому вытирать тебе нос?
Общение с малышами было вроде бы делом обязательным, так сказать, программным, но очень скоро для многих ребят постарше превратилось из обязанности в удовольствие. Ну, кому из мальчишек или девчонок не захочется почувствовать себя самым умным, самым сильным, самым умелым, самым знающим? Особенно млели девчонки, для которых возня с малышами превращалась во что-то вроде игры в «дочки- матери», только с живыми куклами.
Вот и сейчас Сашка и Ленка торопились к «своим» малышам: Гаврику и его шестилетней подружке Насте. Как и полагается примерным старшим брату и сестре, они несли гостинцы: у Сашки в кармане лежали сэкономленные со вчерашнего ужина две шоколадные конфеты, а Ленка тащила завязанные в платок четыре крупные сливы-венгерки, добытые ей одной ведомым способом.
— Саша, а все-таки хорошо, что они у нас есть, — выдохнула на бегу Ленка.
Почти всегда ребята перемещались по территории бегом. Не потому, что их заставляли, просто времени было так мало, а дел — так много…
— Ага, — коротко согласился Сашка, не сбивая темпа. — У меня вон никого не осталось…
Тут он вспомнил тетку с мужем и пожалел, что невольно соврал, но уверенно закончил:
— А Гаврюшка мне — как брат. Младший. Братьев у меня не было. Да и сестер — тоже…
— Да. — Ленка поравнялась с ним, и теперь они бежали бок о бок. — А Настена мне — прямо дочка. Я иногда…
На этом месте она, по примеру Шахерезады, «прекратила дозволенные речи», потому что навстречу им вылетели и с радостным визгом помчались два полуголых чумазых дикаря. А еще через мгновение они уже теребили своих старших товарищей, требуя рассказать, объяснить, послушать, посоветовать, посмотреть, показать… Минут двадцать Сашка не мог думать ни о чем, кроме Гаврика и его болтовни. Как вдруг…
— Сашка… Ну, Сашка… — пропыхтел Гаврик, не оставляя бесплодных попыток достать Александра веткой, которой он размахивал на манер катаны. — Ну чего ты так скачешь? Так нечестно! Нам сестра Бронислава говорила, что те, которые крупные, не такие быстрые!
— Какие еще «которые»? — Сашка снова откачнулся в сторону и мягко отвел ладонью ветку, нацелившуюся было ему в лицо.
— Ну, нечистые, — пояснил Гаврик и попытался достать «старшего братика» в прыжке опять, впрочем, безуспешно. — Она говорит, что быстрые у них только оборотни. Но их нужно вдвоем…
— Не обязательно, — вмешалась неожиданно Ленка. — Их, если надо, и перестрелять можно. Против серебряных пуль, особенно намоленных или освященных, у них защиты нет…
От услышанного Сашка чуть было не пропустил удар, которым Гаврик намерился поразить его ухо. Он отскочил в сторону и поднял руку, показывая малышу, что схватка окончена.
— Гаврик, а что вам еще сестра Бронислава говорила? — напряженно поинтересовался он.
Сестру Брониславу, высокую, спокойную женщину лет тридцати, обладательницу тяжелой косы и тяжелой руки, уважали. Иногда она появлялась на тренировочной площадке или на стрельбище, одна или вместе со своими питомцами, и демонстрировала подросткам-послушникам свое умение. Однажды она показала класс самозащиты, когда трое послушников и двое наставников целых десять минут ничего не могли сделать с вертящейся волчком, перемещающейся с быстротой молнии и наносящей невероятные удары из немыслимых положений фурией в женском обличье.
— Ну-у… — Гаврик одним прыжком оказался на ветке старой яблони и теперь висел вниз головой, зацепившись согнутыми ногами. — Ну, она говорила, что, когда мы вырастем, нас ждут сражения с единственными… не — с естественными врагами человека. Вот.
Он ловко, точно обезьяна, перескочил с ветки на ветку и теперь завис так, что его глаза оказались прямо напротив глаз Александра.
— А еще она сказала, что мы, хоть и маленькие, можем не очень бояться большой нечисти. Потому что те, кто большие, те неповоротливые. Вот только оборотни… Сашка, а ты ушами шевелить умеешь?..
Сашке очень хотелось обдумать услышанное, но Гаврик требовал внимания, да и Настя тоже, поскольку у Ленки опять были «эти дни», и тяжести ей таскать не рекомендовалось. Поэтому пареньку приходилось отдуваться за двоих. Следующие двадцать минут он увлеченно возился с малышами и под конец, поддавшись им, растянулся на желтой осенней траве. Гаврик и Настя радостно завопили и заплясали вокруг поверженного Сашки, словно каннибалы вокруг намечающегося обеда. Они были готовы продолжить возню, но тут как раз появилась сестра Бронислава и позвала малышей полдничать.
Сашка прыжком поднялся на ноги и подошел к Ленке:
— Слушай, Лен, а это все серьезно?
— Что — серьезно? — Ленка задумчиво смотрела вслед уходящим малышам. — А-а, ты об этом? Конечно…
Она мечтательно зажмурилась, потянулась…
— Знаешь, я тоже об этом подумала. Вот лет через… — Она запнулась, но тут же продолжила: — Неважно, через сколько, у тебя могут быть такие же. Представляешь? Вот не Гаврик и Настя, а… ну, например, Сашка и Ленка, а? Я же вижу, ты тоже любишь с детьми возиться, даже с чужими, а уж со своими…
Сашка непонимающе смотрел на нее, а она уже дала волю своей фантазии:
— В школу их будешь отводить ты, а я забирать. А летом — на море, правда? Ты был на море? А я была. Три раза, еще с мамой и папой… Так здорово!..
— Лен, прости, но я не об этом. Я про оборотней…
Ленка мгновенно ощетинилась:
— А что, тоже не веришь? Как все? А я честно троих убила! — Глаза ее горели, а руки мелко подрагивали. — Когда они… маму, тогда папа стрелять начал. Он бы их всех… но они… один сбоку подобрался… а папа… он не видел… он на маму смотрел. А он прыгнул и… пистолет у папы выпал, но он так дрался… он еще двоих… пока они…
Внезапно она сморщилась и закрыла лицо руками:
— Почему вы, мальчишки, все такие сволочи?! Я что — тварь ночная, про такое придумывать?! Они папу… на меня внимания не обратили — я же маленькая… а я папин пистолет подобрала… «пэ девяносто шестой», я ж тебе говорила… и начала стрелять. А если бы я не стреляла — думаешь, они бы меня в живых оставили? Мы же для них — еда! Еда!..
Сашка обнял рыдающую девчонку, притянул к себе:
— Ленка, прости, я вообще не знал. Правда, не знал! Ну, чем хочешь поклянусь… — Он гладил ее волосы и собирался с духом, чтобы задать самый главный вопрос. — Так это — правда?
— Что «правда»?
— Ну… оборотни там, чертовщина всякая…
От удивления Ленка даже плакать перестала. Она изумленно посмотрела на Сашку:
— Ты что, действительно ничего не знаешь? Зачем мы здесь, чему учимся, к чему готовимся?
— Н-нет… То есть я догадывался, но…
Девушка расхохоталась:
