читателя, а позволю себе лишь краткое резюме.
Если из выслушанных мною миниатюр «Я и Шушкевич», «Я и Глебов», «Я и Бердник» исключить саму героиню, малозначимых персонажей, несколько излишние эмоции и несущественные детали, то суть той информации, которая стала мне известна, состоит в следующем.
Юрий Ричардович узнал об аресте Власова от своего сына, что для меня, как вы помните, особой новостью не стало. Естественно, что этот Юрий – фамилию его я пока не установил, буду заниматься этим завтра, – как и все сотрудники фирмы Шохмана, знал многие подробности этого дела и мог рассказать о них отцу. Между прочим, этого парня Евгений Наумович взял на работу именно по ходатайству Глебова, которого, в свою очередь, просил об этом Шушкевич.
Мошинская, кстати говоря, знала о том, что Глебов иногда помогал Юрию Ричардовичу материально. «Видите ли, Андрюшенька, Шушкевич ведь в жизни – крайне непрактичный человек. А в умении обращаться с деньгами – и вовсе младенец. У него в доме ни крошки хлеба не будет, а он на последние деньги дорогую книгу купит и тому же Глебову подарит. Вот Алексей Викторович и поддерживал Юру. При его-то доходах можно себе позволить быть немного филантропом»
А вот насчет Бердника я в своих подозрениях оказался не прав. «Пересекались» они все же с Еленой Борисовной. Произошло это совершенно случайно, причем тоже возле метро «Нарвская».
Женщина в тот день направлялась в гости к своей старшей дочери, а Константин Михайлович привез оперативнику из Кировского районного управления внутренних дел, который его до этого уже однажды допрашивал, ключи от квартиры Глебова – их требовалось изъять официально. Было это уже после ареста Власова. В разговоре со мной Бердник назвал коллегу «следователем», вот я автоматически и подумал, что речь идет о Крутикове. Для многих ведь что следователь, что оперативник – один хрен. Собственно, тогда Елена Борисовна и сообщила о том, что милиция нашла убийцу их общего знакомого. По ее словам, мужчина воспринял все это совершенно безучастно.
В заключение нашей встречи я прошу женщину дать мне координаты ее зятя – еще одного неожиданно всплывшего персонажа из окружения Глебова.
– Простите, но сначала я должна переговорить с Геником, – качает головой Елена Борисовна. – Видите ли, он достаточно занятой человек, и мне бы не хотелось.
– Нет проблем! – понимающе киваю я. – Если это вас не затруднит, вы можете передать ему номер моего телефона, и пусть ваш зять со мной свяжется, когда ему будет удобно.
С этими словами я протягиваю Мошинской свою визитную карточку на имя частного детектива Апаль- кова, которую Киселев тоже успел сделать, и спешу откланяться.
Что ж, судя по всему, Константина Михайловича из списка подозреваемых придется исключить. Пока, по крайней мере. Разумеется, алиби у него нет, ибо, повторяю, Бердник мог – и теоретически, и практически – совершив убийство, успеть на московский поезд. Но, что касается косвенных признаков, то он, прежде всего, не был знаком с Власовым и, следовательно, не имел ни оснований, ни возможности того подставить. Да и как бы он подбросил ключи от квартиры Глебова в «лексус»? И еще: как.
В этот момент у меня в кармане начинает верещать мобильник.
– Павлуша, ты не забыл, что мы тебя ждем? – раздается в динамике голос сестры.
Точно – я ведь обещал им с мебелью помочь. Смотрю на часы: начало шестого. Как раз еще есть время забежать за подарками для малышни.
Едва я успеваю переступить порог, как Машка виснет у меня на левой руке, а Ромка одновременно степенно здоровается за правую. Он уже большой – ему скоро аж тринадцать стукнет – и, соответственно, должен чувствовать себя мужчиной.
– Ты «Чупа-Чупсы» принес? – интересуется Машка.
– Конечно, принес, – улыбаюсь я, снимая куртку.
– А где они?
– Маша, подожди! Дай дяде Павлику раздеться. – Светка достает из шкафа и подает мне «плечики». – Представляешь, еще лифт не открылся, а она уже в коридор выскочила. Как чувствует, когда ты приезжаешь. Маша, не лезь в пакет! Все равно до ужина никаких конфет не получишь.
– А сколько чупсов? – игнорирует племяшка мамино замечание.
– А вот – сами посмотрите! – Я протягиваю детям пакет с подарками.
Ромка с Машкой хватают его и убегают в свою комнату, откуда спустя пару секунд слышится нетерпеливое «А это что?…», радостное: «Ух, ты – новая версия!» и недовольное: «Уйди, это мне!» Племянница – жуткая сладкоежка, а ее старший брат, как и все его сверстники, помешан на компьютере, так что доставить им обоим маленькие радости особой проблемы не составляет.
– Мой руки и садись ужинать, – говорит сестра, вешая мою куртку в шкаф.
– А Володька где?
– Он позже будет. Поехал новую печать для фирмы делать. Представляешь, у Татьяны – его бухгалтерши – позавчера днем из машины сумку украли, когда она из банка возвращалась. Остановилась, говорит, всего на минуту – сигарет купить. Выходит из магазина, а дверь у машины открыта, и сумки на сиденье нет. Там, правда, только документы были и печать, так что вору проку никакого. Но печать-то теперь надо срочно восстанавливать – без нее же вся работа стоит. Правда, по счастью, у них в компании у кого-то то ли родственник, то ли знакомый работает в фирме, где могут изготовить практически любую печать по оттиску. Вова сегодня утром туда передал образец, а уже к вечеру обещали новую печать сделать.
– Так я лучше подожду, когда он приедет.
– Можешь не ждать, – машет рукой Светка. – У Владимира Ивановича все равно появился новый бзик: мы теперь после семи вечера ничего не едим. Полтора лишних килограмма набрал, так что отныне – строгая диета.
– Ну и молодец, что себя в форме держит, – вступаюсь я за зятя. – Волевой мужик!
Между прочим, это далеко не пустые слова. Чтобы отказаться от тех блюд, которые готовит моя сестрица, надо действительно иметь недюжинную силу воли. Я всегда говорил, что Светланка не тот путь в жизни избрала. В смысле, не в тот институт в свое время документы подала. Надо было не в химико- технологический поступать, а в пищевой промышленности. Мы бы тогда сейчас не Лазерсона, а ее по телевизору смотрели.
Ваш покорный слуга как раз успевает уничтожить тарелочку салата из куриных желудочков и четыре здоровых голубца с гречей, когда в квартиру, наконец, вваливается Вова.
– Здорово, родственник! Как отпуск протекает?
– Пока крайне бездарно.
– Ничего, наверстаешь – время еще есть… Ну, что – готов к трудовым подвигам? Там, собственно, осталось только стенку дособирать и шкаф передвинуть.
– Подожди – дай ему чаю попить, – пробует протестовать Света.
– Вот сейчас стенку закончим, и попьем вместе. И не чаю. У тебя там еще греческое зелье осталось?
Я уже упоминал, что моя сестра – кандидат химических наук, работает в Техноложке. Для своего фирменного напитка, который зять именует «греческим зельем», она дважды прогоняет спирт через какие- то колонки, потом разбавляет его какой-то ионизированной водой и настаивает на перегородках грецких орехов. Отсюда и название. Еще Светка добавляет туда какие-то травки, которые сама собирает в лесу под Приозерском, где у них дача. Получается весьма забавная штука: пьется мягко, почти как вода, но с ног валит в момент – правда, лишь после набора «критической массы». Голова же наутро в любом случае – вне зависимости от принятой накануне дозы и итогового результата – не болит. Проверено на собственном опыте.
– Как же ты на голодный желудок пить собираешься, если тебе вечером есть нельзя? – язвительно интересуется у мужа Светлана.
– А я и не буду есть – я буду закусывать, – парирует тот. – Пошли, Пашка, потрудимся!
В течение следующего часа мы собираем и устанавливаем стенку, периодически сверяясь с инструкцией, которую, судя по всему, писал человек, сам в сборке никогда участия не принимавший. Ох, и икалось же ему в тот вечер! Однако с поставленной задачей мы, в конце концов, справляемся, после чего под мудрым руководством сестрицы несколько раз переставляем оставшуюся в гостиной мебель с места на место, пока
