теперь прощай, добродетель. И нисколько она об этом не сожалела, особенно когда убедилась, что Тавше не лишила ее из-за этого своей милости.
Беспокоило ее другое: она ведь не выдающаяся красавица и далеко не совершенство, так зачем она сдалась Суно Орвехту, у которого, как рассказывал Дирвен во время своей надрывной пьяной исповеди на берегу Лилейного омута, в Аленде любовниц без счета? Наверное, он очень скоро в ней разочаруется, Улгер ведь разочаровался… Чтобы этого не случилось, она должна стать такой же, как самые лучшие, самые умные, самые привлекательные из тех дам, с которыми Суно поддерживает знакомство.
За советом Зинта пошла к Эдмару. Больше не к кому было пойти.
– Правильно до наоборот, – хмыкнул древний маг, загадочно щуря фиалковые глаза (он теперь мог менять их цвет по собственному желанию и говорил, что это намного лучше
Зинта грустно кивнула: ну да, как раз так у них с Улгером все и было.
– Что касается незатейливых человеческих особей, подобных Дирвену, им подавай божественную грудь, осиную талию, пленительно стройные ноги, роскошные волосы – и чтобы все это еще и девственным было. Думай что хочешь, но после того, как он обошелся с моей бедной песчаной родственницей, он вполне заслужил Энгу Лифрогед. Жаль, что в «Яблочной даме» ты сразу принялась ломать дверь, как пьяный дебошир, и не позволила мне довести наказание до конца. Сколько могу судить, после истории с Дирвеном у Хеледики очень быстро прорезались зубки и отросли коготки, но в то же время она утратила нечто нежное и неизъяснимое, подобное пыльце на крыльях бабочки.
– Жабий поганец, – угрюмо согласилась Зинта. – А дверь я тогда вовсе не ломала, только стучала громко.
С Дирвеном она не разговаривала. Совсем. Чтобы у нее на глазах убили пациента, которого она собиралась лечить, – такое случилось впервые. Если б она успела помочь сурийцу, тот все равно бы первое время лежал в бинтах и глотал обезболивающие снадобья. Даже с точки зрения военной логики не было никакой необходимости его добивать – тяжелораненый не боец. Ох, надо было стукнуть Дирвена посильнее, хотя бы камнем по голове, тогда бы она спасла Махура… Но тогда она рисковала пришибить мальчишку насмерть, да и не подумала ведь о том, что сопливый герой доведет дело до конца, пока она будет принимать силу Тавше. Неизрасходованная божественная сила поддерживала Зинту, когда она лежала связанная на каменной скамье, поэтому телесных страданий лекарка не испытывала, но мысль о том, что она, размазня этакая, не остановила убийцу, все это время ее поедом ела.
– Суно Орвехт, как ты могла заметить, не похож ни на Улгера, ни на Дирвена. Он из тех, кто способен видеть и ценить индивидуальность. Ему нужна Зинта, неповторимая и не похожая на других, а ты хочешь уподобиться его многочисленным столичным увлечением – в то время как он им всем предпочел тебя. Будь я тем Эдмаром, который еще не купался в Лилейном омуте, я не стал бы тебе всего этого говорить, а надавал бы, не скупясь, каверзных советов по части подражания столичным кокеткам, чтоб его от тебя отвадить.
– Спасибо. Ты повзрослел.
– Это, знаешь ли, мягко сказано, – фыркнул Эдмар. – Я был многими и много всякого о себе помню, одни мои прошлые жизни нравятся мне больше, другие меньше. И у меня есть возможность смотреть на человеческое бытие отстраненно, поскольку в течение долгого времени я был существом иной расы.
Они помолчали, созерцая гранатовый олосохарский закат над потемневшими барханами, потом лекарка спросила:
– А почему ты в тот раз, помнишь, когда я приняла зов и вы с Махур-нубой меня не пустили, почему ты не применил магию, чтобы меня удержать?
– Побоялся не рассчитать. Одно дело, когда на нас напали разбойники – их требовалось убивать, и ничего больше, а с тобой был риск, что заклятием я причиню вред, вот и пришлось нам с тобой кататься по песку на потеху благодарной публике. Теперь это позади, я полностью контролирую свою силу. Суно еще не спрашивал, что ты знаешь о Накопителях?
– Пока нет.
– Подозреваю, что он задавал косвенные вопросы, а ты и не заметила, или невзначай говорил что- нибудь, относящееся к теме, и следил за твоей реакцией.
– Думаешь, он сообщит в Ложу, что я это знаю? – напрягшись от внутреннего протеста, вымолвила Зинта отвердевшим голосом.
– Он – нет. Ты разбила ему сердце. И он не любит, когда затрагивают тему Накопителей, я проверял. Это у него больное место, он мается, словно аристократ, сохранивший свою честь незапятнанной, в то время как все его семейство погрязло в неблаговидных делишках. Сам он не нуждается в том, чтобы тянуть силу из Накопителя.
– Таких магов называют ущербными, хотя, по-моему, все наоборот.
– Я уже оценил этот парадокс, – ухмыльнулся Эдмар. – Он постарается выяснить, знаешь ли ты правду, чтобы тебя уберечь. Но кроме Суно Орвехта есть и другие маги, заинтересованные в тайне своих кормушек.
Зинта кивнула. Где-то есть другие маги, города, Накопители, много чего еще… Но пока они посреди пустыни (хотя пески уже начали бледнеть – окраска, присущая западным областям Олосохара), и возле палатки ее ждет Суно, поглядывает в их сторону, и по крайней мере в ближайшие несколько дней, спасибо вам, боги, ничего не изменится.
7. Мезра
Милостью Рогатой Госпожи Дирвена законопатили в Хаврай.
Здешняя крепость кольцом опоясывала Накопитель – громадную пирамиду, вблизи застящую полнеба, с отлитыми из золота и вбитыми в темные плиты рунами заклинаний. В солнечные дни руны сверкали, придавая зданию, и без того внушительному, нездешнее величие, от которого дух захватывало. В пасмурную погоду пирамида казалась зловещей, и тогда в голову лезли мысли о страшной кончине, как будто живешь у подножия гигантского вулкана.
Вслух Дирвен ни с кем этим не делился. Он же знал, что Накопитель – это хорошо и всем нужно, маги оттуда черпают силу, а другие маги, древние, занимаются внутри исследованиями, непостижимыми для простых смертных, но все равно казалось, что в нем есть что-то гнетущее, неизъяснимо недоброе. Если об этом проболтаться, поднимут на смех, и он держал свои странные впечатления при себе.
Находившийся в стенах крепости городок наводил тоску показной аккуратностью, неистребимой скукой и жестким распорядком.
Дирвену так и посулили: там тебе ни чайных, ни волшебных омутов, ни раскопок, посему не развернешься. Мол, будешь нести службу в местной охране, а на другие задания выезжать только с сопровождающими, сиречь под конвоем. На всякий случай.
Он регулярно занимался, как ему было предписано, в библиотеке и в тренировочном зале, уныло посматривал на магичек, среди которых молодых было по пальцам пересчитать, а более-менее красивых и того меньше. В Хаврае ничего не происходило. По словам старожилов, самым из ряда вон выходящим событием за последние несколько лет было падение цветочного горшка с третьего этажа на мостовую из окна почтенной коллеги Ниларии Шипонг. Возможно, суровая пожилая волшебница швырнула в окно бегонию, остервенев от скуки. Если так, Дирвен хорошо ее понимал.
Древние маги, обитавшие в Накопителе, на опрятных улицах городка не появлялись. Впрочем, если все они фрукты вроде Эдмара, жалеть не о чем.
Эдмара он вспоминал с жестокой обидой и неприязнью. Тот ему золота предлагал – такую же долю, сколько отсыпал каждому из сурийцев: «За то, что ты любезно согласился поработать лопатой». Не было же никакого «любезного согласия», это Махур-нуба заставил его копать вместе со всеми, угрожая плеткой! Дирвен не стал об этом напоминать, просто гордо отказался. А маг, вместо того чтобы уговаривать, только
