она казалась живой и гневно нахмуренной. Светились магическим светом глаза-плошки, отбрасывая на рельсы бегущие впереди блики.
Хеледика начала кричать и размахивать руками, Суно послал вагоновожатому мылевесть, но состав, не сбавляя ходу, с грохотом промчался мимо, обдав их запахом разогретого железа.
– Почему?.. – яростно всхлипнула песчаная ведьма, глядя вслед. – Сволочи, жабьи дети! Чтоб им самим…
– Замолчи! – Орвехт схватил ее за шиворот и грубо встряхнул, не позволив договорить.
– Почему? – Она повернула к магу искаженное, почти сумасшедшее лицо. – Они нас не взяли! Бросили здесь! Они жабьи дети…
– Незачем их проклинать. Они подчиняются параграфам должностной инструкции и распоряжениям Светлейшей Ложи. Мезру наверняка уже объявили закрытой территорией, но у нас нет другой железной дороги, соединяющей центральные области Ларвезы с провинцией Каслайна, где добывают полезные ископаемые. Товарные поезда по-прежнему ходят с усиленной магической защитой, и вагоновожатым приказано ни под каким предлогом не тормозить. Надеюсь, они и завтра будут ходить…
Усталый властный тон и обстоятельные объяснения сделали свое дело, девчонка начала успокаиваться.
– А что мы сделаем завтра? – сразу ухватив главное, спросила она сорванным голосом. – Завалим чем- нибудь рельсы, чтобы им всяко пришлось остановиться?
– Не поможет, их амулеты сметут завал. Тебе когда-нибудь приходилось прыгать с высоты второго этажа?
– Нет…
– А завтра придется. Тут есть место, где пути проходят в ложбине и можно спрыгнуть сверху на крышу вагона. Я тебя подстрахую. Главное, чтобы ты не струсила.
– Не струшу, – заверила Хеледика, утирая заплаканные глаза.
– Хорошо, тогда давай наберем веток, пока еще хоть что-то видно.
Костер развели неподалеку от железной дороги. Суно очертил защитный круг, уж на это остатка сил хватило, и поплотнее запахнул мантию, больше похожую на отрепье босяка, чем на официальное облачение мага Светлейшей Ложи.
Девчонка воробьем нахохлилась в своей курточке, подняв воротник и спрятав зябнущие пальцы в рукава. Она всю зиму прожила в Мезре, и в ее родной пустыне по ночам тоже бывает холодно, однако сказывалось истощение плюс все остальные мытарства последних дней.
Суно спать не собирался, при необходимости он мог несколько суток кряду обходиться без сна. Беспросветная мгла, окружавшая их со всех сторон, была тяжела и неподвижна, словно старый пыльный занавес. Орвехта это вполне устраивало: будет, знаете ли, куда хуже, если там что-нибудь начнет шевелиться.
– Постарайся выспаться, – посоветовал он Хеледике. – Завтра тебе силы понадобятся. Не бойся, мой круг никого не пропустит.
– Не хочется спать, – она мотнула головой, и длинная толстая коса, переброшенная через плечо, слегка дернулась. Ведьмовские глаза на осунувшемся личике казались громадными, как у нелюдских красоток на китонских рисунках. – Про маму с бабушкой все время думаю, как они там живут… Наверное, тоже про меня думают и беспокоятся.
– Они ведь тебя выгнали? – Суно взглянул на нее с интересом.
– Они не могли по-другому, как эти самые, которые в поезде. Идти на съеденье куджарху мне выпало по жребию, им было меня не отстоять, у нас тоже свои законы. Зато заперли кое-как, поэтому я из дома выбралась… Господин Орвехт, я вот сейчас только поняла, они ж могли так запереть и запечатать, что мне бы нипочем не уйти! А они… И когда прогнали меня, им тоже нельзя было иначе. Все равно бы мне в Мадре житья не стало. Из-за той девушки, которую отдали куджарху вместо меня… Я попала сюда в наказание, потому что нарушила волю богов, – она опять начала тихонько всхлипывать.
– Перестань кукситься, – строго сказал маг. – А то сбегутся на твой рев, сама понимаешь кто. Значит, мама с бабушкой тебя любят?
Она кивнула, несчастно хлопая мокрыми ресницами.
– Ну и хорошо, рад за тебя. Думаю, когда-нибудь ты с ними увидишься, а еще раньше сможешь им из Аленды послать весточку. А папу своего знаешь?
Для большинства людей такой вопрос равнялся бы прямому оскорблению – но не для песчаной ведьмы.
Исследователи Ложи предполагали, что те появились в результате связей между людьми и песчанницами – русалками пустыни, которые танцуют на барханах в знойном солнечном мареве или в прохладном звездном свете, словно прельстительные нагие видения, заманивая путников, чтобы потешить свою похоть, а после угоститься теплой кровью. Песчаные ведьмы, потомки людей и волшебных созданий, живут матриархальными общинами в нескольких деревнях на территории Мадры, а своих девушек, когда подходит пора, на оговоренный срок выдают замуж. В Мадре, как и во всей Суринани, процветает многоженство, и соплеменниц Хеледики чаще всего берут младшими женами или наложницами. По истечении срока ведьма возвращается в свою деревню, забрав с собой дочь. Если родится мальчик, он остается в доме отца, на него женская община не претендует. Бывает, что ведьма приживет ребенка от случайного проезжего человека, но это у них вроде бы осуждается, как проявление распущенности.
– Какой-то лавочник в городе Икам, я к нему пойти и не думала. Зачем я ему нужна?
«Не исключено, что он бы о тебе позаботился, кто знает? – усмехнулся про себя Суно со снисходительной грустинкой. – Но у тебя не то воспитание, чтобы рассчитывать на отцовскую поддержку».
– Не мучайся насчет воли богов, я ведь уже тебе говорил. Будь и правда на то их воля, тебя бы поймали до того, как ты, гм, успела избавиться от лишнего атрибута.
Хеледика озадаченно наморщила лоб, и Суно спохватился, что употребил непонятное ей книжное слово. Она выучилась бегло болтать по-ларвезийски, но словарный запас у нее невелик.
Спрашивать, что такое атрибут, девчонка не стала, вместо этого пробормотала понуро:
– Жребий-то выпал на меня – значит, их воля.
– А тебе не приходило в голову, что твоя встреча с теми пастухами тоже была предопределена волей богов? Не такие уж у вас многолюдные дороги, ты могла полдня идти и никого не встретить, а там бы и погоня подоспела. Кроме того, я сомневаюсь, чтобы Кадаху Радетелю или Тавше Милосердной было угодно, что людей отдают на съедение куджарху. Это суеверие и заблуждение. Светлейшая Ложа не одобряет человеческих жертвоприношений, и если бы Мадра была провинцией Ларвезы, мы бы положили этому конец, а с куджархом разобрались бы наши маги.
«Лицемерю, не без того, – это соображение тоже было грустным. – Не одобряет, как же… А что в таком случае можно сказать о Накопителях? Естественно, соображения безопасности превыше всего, но далеко не все из древних были могущественными монстрами, это единицы, поднявшиеся над общим уровнем, и считать их за норму – неверный посыл. Большинство тех, кого помещают в Накопители, ничем не превосходит «ущербных магов» Ложи: уровень выше среднего, но не повод для паники. Однако нам нужна их сила в чистом виде, поэтому мы приносим их в жертву, никуда от этого не денешься…»
– Господин Орвехт! – Голосок Хеледики оторвал его от скользких размышлений. – Куджарха нельзя убивать, чтобы никто не лез в Певчие скалы. Там есть Арка Воспоминаний, она особенная, и к ней нельзя никого пускать. Люди туда не ходят, потому что куджарха боятся.
– Что за арка?
– На верхушке скалы, высоко-высоко. Ее создали боги так давно, что даже реки тогда текли по другим руслам, и страны были не те, что сейчас, и еще жили на свете тролли, которые потом все превратились в камни. Говорят, кто-то из богов или даже сам Страж Мира – ну, в общем, кто-то очень важный – однажды заболел из-за того, что люди его убили, и все-все забыл. Из-за этого стало плохо, и наш мир начал увядать, как дерево в засуху. Тогда были печальные времена, но тот, который болел, все-таки выздоровел, когда ему пришлось сразиться с врагом, и все сделалось как раньше. А боги после этого между собой долго советовались и в конце концов решили: чтобы снова такого же не повторилось, пусть у нас будет Арка Воспоминаний. Кто под ней пройдет, тот разом вспомнит, кто он на самом деле, и вернет свою прежнюю
