силу – но это если он был в прошлом богом или великим древним магом. Скала крутая, как палец торчит, туда не всякий долезет, и спуститься оттуда без веревок ни в какую нельзя, шею сломаешь. А все равно иногда лазают, если куджарх в спячке, но еще не было такого, чтобы это кому-то впрок пошло.
Суно усмехнулся, мадрийская легенда его развеселила: вон как хорошо прижилась байка, запущенная в оборот Светлейшей Ложей почти три тысячелетия тому назад! В Сонхи и впрямь есть местечко с такими характеристиками, но это вовсе не Арка Воспоминаний – живописная одинокая возвышенность над серовато-желтым песчаным морем, не наделенная в действительности никакими чудесными свойствами. Ложа постаралась на совесть все запутать, чтобы никаких концов не найти… А то не хватало нам еще великих древних магов, вернувших свою прежнюю силу и память!
Орвехт и сам не знал наверняка, что это за место. Вот если он заслужит повышения, его посвятят в тайну, а до тех пор можно только строить догадки.
– Давай-ка спи.
– А вы как же? Дежурить будем по очереди?
– Сам подежурю, у меня стариковская бессонница как нельзя кстати разыгралась. А ты хотя бы подремать постарайся.
Скажите про него что-нибудь в этом роде в присутствии рыжей модистки Элинсы с бульвара Настурций, или несравненной Римонии Силь из Королевского Танцевального театра, или очаровательной баронессы Нарбелии данг Рахиндерум, или той ясноглазой лекарки с молонской дороги, и Суно доходчиво объяснил бы наглецу, что кое-чего позволять себе, уж поверьте, не следует. Женщин он любил не меньше, чем свой магический дар, новые знания и шоколад, но упасите его боги от этого четырнадцатилетнего чуда из пустыни Олосохар! Не хватало, чтобы девчонка в него втрескалась под влиянием романтических обстоятельств, поэтому пусть Суно Орвехт будет для нее «стариком», а то хлопот не оберешься.
Они отправились по шпалам на северо-запад, едва рассвело, если эти водянистые размывы в гнетущем коричневом небе можно считать за рассвет. Суно торопился. Перекрыть движение по железной дороге, несмотря на все вытекающие убытки, могут в любой момент, Ложа не станет играть с огнем.
Под подошвами ботинок хрустели мелкие камешки. Только это – да еще звуки дыхания посреди мертвой тишины на много шабов вокруг. Шагали быстро, у Хеледики хватало выносливости, чтобы поспевать за магом в заданном темпе. Она и по жаре будет так же шагать, не отставая, и жажду терпеть приучена. Девчонка, выросшая в Ларвезе, на ее месте давно бы сломалась.
Впереди замаячила деревня, темные домики на фоне разлитой сепии. Тратить время, обходя ее по широкому кругу, Орвехту не хотелось. Одни демоны знают, что там еще встретится на задворках и в огородах… За ночь он поднакопил сил, чтобы выставить магические щиты, поэтому – напрямик.
Деревня с полустанком оказалась такой же вымершей, как те поселения, что остались позади. Заметив движение на улочке, пересекавшей железнодорожное полотно, Суно мгновенно подобрался: тут нечему двигаться.
Посреди дороги крутился пылевой волчок. Одноэтажные дома с палисадниками, лужа разлитого молока, возле нее что-то лежит – вероятно, мумия, и рядом кружится, взметая мусор, еле слышно шуршащий вихрь. До смерча, пусть даже небольшого, он недотягивал, не та высота. Имеют ли к этому отношение хонкусы – пакостливый, но не слишком опасный пылевой народец, маг навскидку определить не смог. Если и так, это уже не хонкусы, а умертвия.
Под ногами заскрипел дощатый настил, устроенный для перехода через рельсы. Воздушный волчок, словно что-то почуяв, неуверенно поплыл к людям.
– Ты – песок, – шепнул Суно, взяв Хеледику за руку.
Девчонка поняла, отбросила все мысли и эмоции: она – всего лишь пересыпающийся песок, ее здесь нет… Песчаных ведьм обучают таким приемам. Орвехт уподобил свой разум холодному клубу дыма, плывущему над рельсами, и даже чувству облегчения не позволил просочиться сквозь эту маску, когда «волчок», чем бы он ни был, потерял к ним интерес и остался на месте.
Благополучно миновав деревню, они шли, не отдыхая, около трех с половиной часов, пока не показался поросший кустарником косогор.
– Последний рывок. Давай-ка поторопимся.
Суно скорее ощутил, чем услышал далекий, пока еще за пределом, шум поезда. А немногим позже, когда этот шум стал вполне явственным, уловил намек на шевеление посреди тусклого иззелена- коричневого простора: там сновало что-то еле заметное, но проворное, словно тараканы в потемках чулана.
Судя по характеру движений – прыгуны.
– Бегом! – скомандовал маг.
Они со всех ног помчались к возвышенности. Поезд приближался. Умертвия, которые в недавнем прошлом были сойгрунами, издалека почуяли живых людей и направились в их сторону.
Этих «песком» и «дымом» не обманешь. Твари скакали, словно кузнечики, но расстояние было изрядным. Суно понимал одно: на драку с ними его сейчас не хватит.
– Давай поживее! – бросил он Хеледике, скользя подошвами по сухому суглинку и хватаясь за толстые, трубчатые, покрытые колючим пушком стебли бурьяна, за ветви жимолости, посаженной здесь во избежание осыпей на рельсы.
Девчонка, хрипло дыша, карабкалась следом за ним.
Поезд несся сквозь мертвенный сумрак, словно угорь, рассекающий мутную воду. Драконья морда на кабине выкрашена в красный цвет.
– Готовься, – приказал маг запыхавшейся Хеледике.
Сойгруны тоже сокращали дистанцию, их длинные тощие руки при прыжках безжизненно мотались, будто плети, но нижние конечности кузнечиков-переростков сноровисто выполняли привычные движения. Производимых ими звуков не было слышно из-за грохота товарного состава.
В того, что вырвался вперед, Суно метнул кое-как слепленное заклятие. Оглушенный сойгрун покатился по траве: на то, чтобы его упокоить, силы не хватило. И вот-вот подоспеют остальные.
Под кручей, в просвете меж кустов жимолости, замелькали ребристые железные крыши. Хеледика глядела на них с ужасом: прыгнуть отсюда – туда? Можно расшибиться в лепешку.
– Выдохни! – рявкнул Орвехт, схватив ее за ворот. – И задержи дыхание!
Сгребши другой рукой за куртку в районе поясницы, он швырнул девчонку вниз, постаравшись заклятием смягчить удар и заодно «приклеить» ее к поверхности. Следом сиганул сам.
В глазах потемнело. Вслепую нашарив саднящими ладонями холодные пыльные выступы, Суно вцепился в них мертвой хваткой и только после этого судорожно втянул воздух.
С запозданием его накрыла боль, из носа капала кровь. Все это не имело значения.
Когда он приподнял голову, в лицо ударил ветер – затхлый, отдающий тленом, ненастоящий, но после воцарившегося в Мезре удушливого оцепенения даже это было в радость.
Песчаная ведьма распласталась, не подавая признаков жизни. Суно ментально потянулся к ней: жива, но находится в скверном состоянии. Тоже не имеет значения, выберемся – подлечат.
Ложбина осталась позади, поезд мчался мимо пастбищ с россыпями желтых одуванчиков. Слева среди травы валялось множество брошенных мешков… Или не мешков? Он понял, что это мумифицированные коровьи туши. Справа параллельно железной дороге вскачь неслись сойгруны. Один попытался запрыгнуть на платформу, где бугрился укрытый парусиной груз, но отлетел, словно сбитое щелчком насекомое: магическая защита пропускала беспрепятственно только людей.
Суно с облегчением усмехнулся, и трещины на спекшихся губах рвануло болью. Самое трудное позади, на ближайшие сутки главная задача – не свалиться с крыши вагона, всего-навсего.
3. Сделка с крухутаком
– Опять свою пакостливую суку под окнами выгуливаешь? Я сверху вижу, я все вижу! Щас на тебя из горшка плесну!
– Ах ты, самолюбивая жаба, давай, плесни, я тогда к тебе на третий этаж поднимусь и твоей же клюкой тебя отхожу!
– Сам ты самолюбец, и собака твоя негодящая самолюбка! Двор – коллективное достояние, вот так-то, а вы его загадили, теперь людям из дому не выйти, чтобы не вляпаться в ваши индивидуалистические кучи!
