Главных подозреваемых Дирвен узнал сразу. Энга Лифрогед с черной кожаной розой на шляпке выделялась среди остальных элегантным туалетом, словно дорогая безделушка в куче невзрачных вещиц. Вторая, Нальва Шенко, возле нее терялась, не сразу и заметишь, а лицо у Нальвы оказалось добрым и открытым, противоестественно симпатичным для ужасательницы.
На мгновение Дирвен ощутил безотчетный протест: неужели человек с таким выражением лица способен учинить что-то вроде того, что произошло на площади Полосатой Совы? Потом вспомнились наставления учителей: «В обычной жизни, до поры до времени, ужасатели могут выглядеть кем угодно, даже вполне славными людьми. Думай об этом как о наведенном на тебя мороке. У ужасателей нет ни пола, ни возраста, ни народности, ни веры, ибо главное для них – одно-единственное: нести всем остальным грязную смерть».
А эта Энга чуть выше него, попросту дылда, хотя держится, будто писаная красавица. Но не худая, а, скорее, рослая и стройная, как здешние сосны.
Когда она откинула черную сетчатую вуаль, Дирвен понял, что она и впрямь красавица. Вроде ядовитой орхидеи: глаз не отвести, и в то же время сквозит в ее завораживающей прелести что-то отталкивающее, с намеком на опасность. Черты лица неправильные и слишком резкие, но все равно хороша, словно демоница, явившаяся из Хиалы прельщать смертных.
Посмотрев в упор на вытаращившегося Дирвена, она подарила ему царственную насмешливую улыбку, и он отшатнулся, словно получив удар под дых. Нальве это не понравилось, та что-то прошептала, нахмурившись, как будто сделала подруге замечание, а на амулетчика Ложи глянула сердобольно, как на босого или голодного.
Дирвен весь вечер был на взводе: первое боевое задание, настоящие враги – вот они, на расстоянии вытянутой руки, главное – не подвести, не позволить им взять верх. Жалко, что пока нельзя подобраться к ним поближе с «Ищейкой Джалюнсой», чтобы удостовериться в наличии «ведьминых мясорубок». Поисковому амулету дали имя первой ктармийской смертницы. Пробиться сквозь маскирующие заклятия «Джалюнса» сможет только рядом с объектом, но тогда велик риск, что ее засекут, поэтому перехватчику надлежит действовать, перед тем усыпив подозреваемых.
После ужина те направились из закопченного общего зала в свою комнату в пристройке. Лучшие помещения находились на втором этаже «Трех шишек», но Энга с Нальвой даже не пытались включиться в шумную перепалку между рвущимися туда доброжительницами. Еще бы, из пристройки проще будет втихую выбраться на рассвете, чтобы смыться в лес.
Каморка, отведенная Дирвену, находилась там же. На подоконнике тускло светила масляная лампа, около нее с шуршанием кружили серокрылые мертвяницы – их пухлые мохнатые тельца были длиной с мизинец, таких крупных он еще не видел. Под полом возились и пищали мыши.
Он растянулся на кровати, не раздеваясь. Хуже всего то, что просто убить этих гадин нельзя. Чревато. В момент смерти ужасательницы «ведьмина мясорубка» сработает и разнесет все, что находится вокруг, – согласно своей мощности. Иначе говоря, и от Дирвена, и от «Трех шишек» со всеми постояльцами ничего не останется. Он должен, используя «Паучью флейту», погрузить обеих женщин в оцепенелое состояние, потом с помощью «Болотной патоки» намертво склеить и привести в негодность их «мясорубки», после чего послать мыслевесть амулетчикам из группы поддержки, которые сразу двинутся сюда, чтобы захватить обезвреженных посланниц Ктармы.
Выждав, когда все, кроме сверчков, мышей и мертвяниц, затихнет, он на цыпочках прокрался к двери (петли заранее смазал, чтобы не скрипели) и выглянул в коридор. Падавший из его каморки свет выхватил из сумрака небольшой участок некрашеного щелястого пола и ведро, которого здесь, как пить дать, не было, когда Дирвен заходил к себе в «номер». Так и запнуться недолго, если пробираться в потемках, вот было бы грохоту.
В этой пристройке располагались еще две комнатушки, и ту из них, что попросторней и подороже, заняли Энга с Нальвой, а вторую – простуженная доброжительница, похожая в своих одежках на кочан капусты, небогатая вдова из Милопы. Ей ничего не сделается, разве что спать будет крепче под «Паучью флейту».
Движение справа, на уровне колена. Проворно отступив к своей двери, Дирвен успел заметить небольшую округлую тень с улиточьими рожками на вырастающей прямо из плеч приплюснутой голове. Тень шмыгнула в темноту и исчезла, лишь половица едва слышно скрипнула. «Ведро», кто бы сомневался, тоже исчезло. Вот разиня, чворка не распознал! Хотя он ведь не маг вроде учителя Орвехта, чтобы видеть волшебный народец сквозь морок, а «Правдивое око», наделяющее его такой способностью, сейчас не задействовано: чтобы не рассредоточивать внимание, он снял контроль с тех амулетов, которые не имели отношения к выполнению задачи.
В комнате ужасательниц было тихо. «Ищейка Джалюнса» через дверь ничего не уловила, нужно подойти ближе. Повинуясь мысленному приказу, «Паучья флейта» неслышно заиграла, погружая в сон и женщин, и мышей, и сверчков, и припудренных серой пыльцой бабочек-мертвяниц. Разве что насчет чворков надвое, уснут или нет, но они в этом деле не помеха.
После этого он приложил к замочной скважине «Ключ Ланки», воровской амулет, отпирающий любые двери, и нехитрый механизм послушно лязгнул.
В комнате пахло водяными лилиями и мускусом. На столе, накрытом протертой до дыр скатертью с истрепанными кистями, стояла масляная лампа, такая же, как в каморке у Дирвена, и вокруг валялись мучнисто-серые ночные бабочки, то ли мертвые, то ли убаюканные, а рядом красовалась кокетливая шляпка с черной сеткой и розой, искусно сделанной из кусочков кожи.
Энга лежала навзничь на двуспальной кровати, накрытой серовато-синим одеялом со свалявшимся ворсом. Полностью одетая, сняла только сапоги. Густые светлые волосы рассыпались, грудь с двумя округлыми холмиками размеренно вздымалась. Нальвы нигде не было, не под кроватью же она прячется. Или, может, ей на двор по нужде понадобилось?
Сейчас он выведет из игры ту «мясорубку», которая находится у Энги Лифрогед, а со второй разберется позже.
«Болотная патока» выглядела невзрачно: небольшой брусок, как будто сделанный из темного воска, его надо положить ужасательнице на лоб, потом на ямку между ключицами, потом на грудь, потом на пупок, потом на чрево, и каждый раз медленно считать до трех. Держа его наготове, Дирвен склонился над девушкой и отдал команду «Джалюнсе», а в следующий миг едва успел отклониться в сторону, уходя от удара.
С врезавшимся в челюсть кулаком он почти разминулся. Ага, почти. Все равно досталось, а вскочившая светловолосая ведьма – сна ни в одном глазу! – набросилась на него, как вошедшая в раж кошка. «Патока» отлетела под стол. Ну и пусть там полежит, пока Дирвен управится с этой гадиной.
Он двинул Энге кулаком в грудь. Прием грязный, но эффективный, безотказно вырубает. То есть должен вырубать… От удара Энга подалась назад – и это был весь результат. Ни вопля, ни болезненной гримасы, в глазах все тот же блеск бешеного азарта. И «Паучья флейта» ее не берет – как некоторых сильных магов, вроде учителя Орвехта, и боли она не чувствует, словно неживая… Обрывком мелькнула мысль: они в этой Ктарме совсем уже, что ли, умом тронулись, если таких ценных посылают жертвовать собой? Или смертница только Нальва, а Энга ее сопровождает? Или она кому-то из главарей насолила и от нее хотят избавиться?
Дирвен и ведьма боролись яростно, но молча, не в их интересах было поднимать шум на весь постоялый двор. Аромат ее духов – водяная лилия и мускус – окутывал их сладким облаком.
Он пытался использовать амулеты, она закрывалась защитными заклятиями – боевая ничья. И врукопашную она дралась умело, не хуже парня, которого учили хорошие наставники. Кончилось тем, что Дирвен оказался распластан на полу, как пришибленная лягушка, а победительница уселась на него верхом.
В животе и под ребрами по-страшному болит, правая рука словно отнялась, левую вывернули так, что еще чуть-чуть – и кость хрустнет.
– Если ты, маленький паршивец, сломал обруч в моей шлайке, умирать будешь очень долго и очень мучительно.
Что такое шлайка, он вспомнил с трудом. Приспособа дамская, короткая нижняя юбка из плотной материи, с обручем по подолу. Никак не мог понять, зачем божественно изящная Хеледика носит под
