– Разве? - удивился Ардальон. - Выходит, я болтун. Так ты по образованию - книговед?
– Книговед, - сказал Соломатин. - Платформа Левобережная. Теперь там чуть ли не университет. Ну и другие образования.
– С антиквариатом дело имел?
– Случалось, - кивнул Соломатин.
– Известное дело, случалось, - сказал Ардальон. - В кругах имеешь прозвище. Или кличку. Оценщик.
– В каких кругах? - спросил Соломатин.
– В определенных.
– С определенными кругами и какими-либо оценками дел давно не имею, - сказал Соломатин. - Это в другой жизни. И если я был Оценщик, то - в книжном мире. В антиквариате я - любитель с узкими интересами.
– Иной любитель существеннее профессионала, - сказал Полосухин. - Особенно, если он бескорыстен и честен.
– Что тебе известно о моем бескорыстии? - спросил Соломатин.
– Это я так… Вообще… На всякий случай…
– Зачем тебе специалист по антиквариату? Хотя бы и оценщик?
– Отогнать Агалакова. Оконфузить его и удалить. Или более того…
– Он тебе мешает?
– Он мешает Квашнину.
– А кто ты при Квашнине?
– Пока никто. Так, загадочная личность. Но с проектами. А Квашнин - игрок и человек любопытствующий.
– Что вашу команду пригнало в сад Каморзина?
– Одна из затей Агалакова. Суть и подробности неизвестны. Не допущен.
– А легенда о шести миллионах долларов?
– Это не легенда. Это реальность.
– Но Квашнин человек выгоды…
– Он может позволить себе и чудачество. А иные его чудачества потом оборачиваются выгодой.
– А не устроила ли ваша команда с досады пропажу бочки? Или вы этаким способом уворовали ее?
– Нет! Что ты! - искренне заявил Ардальон. - Нас самих это ошарашило. И кто это и зачем произвел, пока не отгадали. А у нас ведь служат отменные следопыты.
– Квашнин расстроился?
– И расстроился. И встревожился.
– Психоз какой-то! Кто-кто, а я-то имею представление об этом куске железа. Всяческие предположения выстраивал, отчего случилось помрачение умов множества людей, но так ни к чему не пришел.
Молчали долго. Соломатин молчал мрачно, желваками шевелил.
– А что это мы треплемся всухую? - Ардальон вскочил. - А потому и разговор получается необязательный.
В недрах рюмочной наиболее примечательным был бар. При нем недоставало чучела медведя и пальмы в кадке. Бар походил на крепыша-тяжеловеса. Все в нем - и темно-коричневые бока, и линии буфета, и рога-подсвечники, и старый будильник посреди выставочных сосудов, и основательность столбов, поддерживающих крышу-«балдахин» бара - было напоминанием о годах послевоенных, а возможно, и о довоенной поре. У такого бара старший лейтенант Шарапов вполне мог ожидать появления бандита Фокса.
Но сейчас к бару подходил Ардальон Полосухин. По дороге, впрочем недолгой, метров в семь, он произвел три прыжка с притопами, предъявив посетителям и персоналу затейливоносые туфли монаршьих шутов.
К столику Ардальон доставил поднос с водкой, кружками пива и двумя порциями лосося, запеченного с грибами. Блюдо было недешевое, и Соломатин хотел объявить, что сыт. Но подумал: если у балбеса есть деньги, пусть их и тратит.
– А солянка у них только рыбная, - сообщил Ардальон. - Наш знакомый Прокопьев вряд ли будет сюда ходить… А может, и будет…
И слова о пружинных дел мастере Соломатин будто бы не услышал.
– Давай чокнемся и вбрызнем в себя, - предложил Ардальон. Чокнулись и вбрызнули.
– Что касается Агалакова, - Ардальон обратился скорее к лососю, нежели к Соломатину, - да, по моим понятиям, он шарлатан и пижон. И шулер. В принципе, в этом ничего плохого нет. Однако не в нашем с тобой случае. Кончил Суриковское, но с живописью полный провал. Банален. Ему бы пойти в критики. Но кому нужны теперь критики? При этом с претензиями. На публике с брезгливостью говорит о модных нынче среди наших Куршевельских Сливок художниках… Мол, раскрасчики, подхалимы, ремесленники купеческого портрета, ретушеры, трюкачи, бесстыжие бездари… Но кто, опять же, из удачливых в искусстве нынче не шарлатан и не бездарь? И не бесстыжий? А? Назови таких. Не назовешь… А Агалаков при своем шарлатанстве шансы упустил. И раз, и другой, и третий. И все… Мог бы пойти в галерейщики. Но посчитал, что там ему будет узко и мелко. Так или иначе сумел создать репутацию. Носитель тончайшего вкуса. Самого Церетели, а вместе с ним и Лужкова ставил на место при людях. Вхож к министру культуры. И прочее. Но он теперь вреден.
– Кому? - спросил Соломатин. - Тебе?
– И… - Ардальон замялся. - И Квашнину. И даже министру культуры. Не прочь составить конкуренцию… И…
– Но тебе-то, похоже, в первую очередь. Ты что же, пожелал управлять Квашниным?
– Квашниным никто не может управлять. Пока. А я… Но вынесем это за скобки разговора, - сказал Ардальон. - А что ты пиво-то не пьешь? Никакой отравы или дури я не подсыпал…
– Это я понимаю, - сказал Соломатин. - Тебе важнее подсыпать мне в мозги выгодную тебе идею. Или выстроить задачу. Или заманить искушением. Ты намерен оконфузить Агалакова. Меня ты имеешь в виду как «Оценщика». Что ты придумал?
– Пока нечто смутное. Помочь придумать должен ты. И, кстати, дело это - промежуточное. Неплохо бы приладить к нашей затее этого умельца и диковинных дел мастера. Но тут есть сложности. Совершенно неожиданно, и для Прокопьева пока неочевидно, столкнулись лирические интересы его и Квашнина. Или вот-вот столкнутся. А потому придется Прокопьева околдовать.
– То есть? - спросил Соломатин.
– Ну это мои заботы! - махнул рукой Полосухин. - Ты пей и жуй, Андрюша, вон видишь, к чему призывает плакатик: «Старательно пережевывая пищу, ты способствуешь процветанию государства…»
Посетителей рюмочной развлекали как подлинные общепитовские рекомендации бесцельно прожитых лет (вот и насчет пережевывания или «Требуйте долива пива после отстоя пены»), так и шутейные транспаранты: «Пиво бесплатно» с меленькими, невидимыми издалека буквами наверху - «завтра».
– А я-то, Ардальон, - спросил Соломатин, - уже околдованный или как?
– Для тебя это важно? - хохотнул Ардальон. - Раз не почувствовал, значит, и не важно. Но возиться с тобой непросто.
– С Прокопьевым проще?
– Много знать будешь…
– Я давно уже состарился, - мрачно сказал Соломатин.
– Тем более тебе пока нечего делать на улице Епанешникова, соваться в школу гольфа и в Академию послеконтактной реабилитации. Вот сотворим трюк с Агалаковым, представим его смешным, тогда и посмотрим.
– Я в пересмешники не гожусь, - сказал Соломатин.
– Без тебя обойдутся. Тебе останется определить на каком блюдечке подавать яичко.
– А Елизавета?
– Что Елизавета? - растерялся Ардальон. - Какая Елизавета?
– Племянница чудака Каморзина. Живущая сама по себе. Но и служащая отчего-то в Столешниковом
