— Здесь поставим столовую. Здесь будет школа. Здесь — магазин. Здесь — площадь... А здесь будет памятник Кощурникову... Это наш любимый герой.
Букварь вдруг увидел, что Даша резко повернулась, увидел, как стали вздрагивать ее плечи. Она, наверное, плакала или пыталась сдержать слезы.
— Здесь...
«Дурак! — подумал Букварь. — Будет, будет, будет! А Кешки не будет! Это же все должен был строить Кешка! А Кешки-то уже не будет!..»
— Здесь очень густая трава. Дожди были, и вон она какая вымахала.
Плечи Даши все еще вздрагивали.
— Знаешь, — сказал Букварь, — отсюда очень легко пройти в Лесной городок. Через мост, а там пару километров. Хочешь в Лесной?
Она кивнула.
Шли медленно и долго. Шли молча. Молча стояли у дороги деревья, молча смотрели вслед двоим в две чуть ссутулившиеся спины. И вдруг шумом, звоном металла, музыкой встретили Букваря и Дашу улицы Лесного, площадь с небольшим тополевым сквером и пятаком асфальта в углу Над пятаком ее столба, потрескивая, кричал серебряный колокол динамика. Принарядившиеся парни и девушки шуршали подошвами по серому нагретому асфальту.
— Танцы, — сказал Букварь, — а я думал, откуда музыка... Оказывается, танцы... Пойдем к ручью?
— Нет. Постоим здесь. Посмотрим.
— Посмотрим.
Букварь подумал вдруг, что слова им обоим нужны сейчас как костыли, помогающие шагать. Внутри них теснятся сейчас мысли и чувства, а слова произносятся тихие, ничего не значащие.
Ветер, западный, из-за огородов, раскачивал, трепал музыку, иногда уносил ее к ручью, словно шептал ей временами: «Тише!» Пары танцевали медленно. Букварь смотрел на длинного парня в серой кепочке с помятым козырьком. Парень почти совсем не двигал ногами, почти стоял на месте, отвернувшись от своей партнерши, курносой девчонки в платье горошком, стоял со скучным, кислым лицом, словно ему осточертели и это танго, и эта девица и он ждет не дождется, когда динамик замолкнет.
Динамик замолк, похрипел, потрещал и снова завел то же самое танго, снова длинный парень стал топтаться на асфальте с девчонкой в платье горошком.
— Пригласи меня, — сказала Даша.
— Я плохо танцую, — растерялся Букварь.
— Я тоже не очень... Ты пригласи...
Танцевали медленно, как все. Букварь держал руку на талии Даши и иногда ощущал мягкое прикосновение Дашиной косы. «А почему у них танцы во вторник?.. Ну да, здесь живут рабочие лесозавода... По вторникам им не дают электроэнергию... По вторникам у них выходной...»
— Ну вот, — улыбнулся Букварь, — а я хотел увести тебя от людей.
И тут же пришла резкая, злая мысль: «Как ты можешь, как ты смеешь улыбаться, слушать музыку, танцевать в те минуты, в те самые минуты, когда...»
— Букварь, — остановилась Даша, — пойдем к ручью. Пойдем.
Она повернулась и побежала вдруг по асфальтовому пятаку мимо танцующих пар. Букварь рванулся за ней, пролетело перед ним скучное, кислое лицо парня в серой кепочке с помятым козырьком, чьи-то удивленные глаза проводили его. Букварь выскочил на пыльную мостовую, поймал Дашин локоть...
— Подожди!
Даша перестала бежать, но шла быстро, упрямо наклонив голову, и Букварь с трудом поспевал за ней.
Мелькали деревянные домики с палисадниками, с резными наличниками и цветами у заборов. Потом улица оборвалась, уткнулась в узкий бревенчатый мост, переброшенный через ручей.
Даша остановилась. Она смотрела на двух девчонок с косичками, игравших в мяч у деревянных перил. Мяч покатился в сторону Даши, и Даша ударила его ногой.
— Тетенька, это наш! — взвизгнули косички.
— Смешные девчонки! — улыбнулась Даша.
— Смешные, — повторил Букварь.
— И косички...
— Даша! Ну что ты! Не надо, Даша... Вот, возьми мой платок... Не надо, Даша!.. Слезы, они...
Поддерживая за локоть, он отвел Дашу в сторону, к ручью, к теплым коричневым камням, усадил ее, плачущую, беспомощную, на эти камни, говорил слова, которые должны были ее успокаивать, а сам думал: «Пусть плачет, пусть не сдерживает себя, ей станет только легче. Мне бы тоже, может быть, стало легче, только я мужчина...»
Дашины плечи вздрагивали, и коса ее вздрагивала. Даша то всхлипывала тихо, словно пыталась перестать, то рыдала громко и тоскливо, и Букварь теребил нервно пальцами платок, который Даша так и не взяла. Он смотрел на быструю воду ручья, на девчонок с косичками, застывших у моста, глядевших на него и Дашу, и думал о том, что иначе и быть не могло.
Весь сегодняшний день они старались сдержать теснившиеся внутри них чувства какими-то действиями и ничего не значащими словами, и вот теперь эти чувства вырвались наружу, и стало легче. Человек напридумывал столько, лишь бы не быть естественным в проявлении своих чувств, а зачем?..
Они сидели у ручья, наверное, уже долго. Солнце запуталось в кедровых лапах, но все еще жарило. Даша вытирала глаза и щеки платком Букваря, а Букварь брал из мокрого песка мелкие плоские камешки и швырял их в бегущую воду. Ему не давала покоя одна мысль, и он решил узнать обо всем сегодня, не думая о том, будет это тактично или нет.
И все же он никак не мог задать Даше придуманный им вопрос, все швырял камешки в холодную воду и считал их прыжки.
— Даша, — сказал Букварь, — ты давно знала Кешку? Это было совсем не то, что он хотел спросить.
— Мы дружили четвертый год...
Букварь, холодея от волнения, все-таки заставил себя сказать:
— Он любил тебя? Только честно. — Да.
— Ты не обижайся. Для меня это очень важно... Мне казалось...
— Я знаю, что тебе казалось. Я понимаю...
Она снова заплакала, уткнулась лицом в колени. Букварь ходил около нее по мокрому песку, ругал себя за свои глупые, неуместные сейчас вопросы.
— Никто не знал Кешку, — подняла голову Даша, — никто... Да, он хвастал, врал иногда, чтобы казаться взрослым и современным, дурачился, но он никогда... Все почему-то думали о Кешке так... И никто не знал его хорошо. Он любил меня... Никаких других девчонок у него не было. Я-то знаю...
— Ты не обижайся, я и не думал никогда...
— Что вы знали о Кешке! То, как он иногда играл перед публикой? Он же был... Понимаешь?.. Вот, прочти это. Он собирался послать в «Комсомолку»...
Она сунула Букварю смятый листок, вырванный из тетради, исписанный прыгающим Кешкиным почерком. Букварь осторожно разгладил листок, стоя, читал его, никак не мог сосредоточиться, никак не мог уловить смысла простых и знакомых ему слов.
— Сколько сейчас времени? — спросила Даша.
— Уже половина пятого.
Он сказал и вдруг испугался этого «уже» и того, что оно означало.
Он тихо присел на корточки и бросил маленький плоский камень в воду...
34
