– Деньги вернули. А Ртищев по своей линии сумел замять это дело. Или так повернуть, что раздувать не стали.
– Вот оно как… – Карвасаров задумался. Потом спросил: – А вам самому ничего в этой истории странным не показалось?
– Я не силен в такого рода делах.
– И все же: пехотный офицер спасает великого князя. Вам не кажется это… странным?
– Пожалуй.
– Так вот, – сказал Карвасаров. – Я знаю эту историю. В свое время она наделала немало шума. В печать не попала, верно, однако по нашему ведомству был циркуляр. Так вот: все было иначе. Это не командир крейсера проигрался, а его пехотный товарищ. Он в самом деле тогда служил в дипмиссии. И растратил в казино казенные деньги. А командир крейсера не свою недостачу покрывал – спасал товарища. Потому и не вышло дело наружу: великий князь все-таки. Кстати, это же обстоятельство спасло самого растратчика. Со службы не выгнали, но из Европы турнули. Помнится, сослали на Дальний Восток.
Павел Романович вскинул голову:
– Да?
– Именно. Только фамилия его вовсе не Ртищев.
– А какая?
– Забыл, – признался полковник. – Но я обязательно вспомню. Впрочем, это не так уж и важно. Существенно вот что: мой Поликарп, выходит, знаком с этим господином! И мне очень интересно, что именно их связывает. В этом, полагаю, ключ. Ну что ж, теперь есть вполне конкретные вопросы к бывшему секретарю. И мне не терпится их задать.
Полковник забрал разорванный конверт с фотографиями.
– А вы, Павел Романович, ступайте пока к своим.
– К своим?.. – не понял Дохтуров.
– Ну да. На второй этаж. К господину ротмистру, который по моему распоряжению томится наверху, вместе Дарьей Ложкиной. Она же – мадам Дорис.
Павел Романович огляделся – это были те самые комнаты.
Все осталось как прежде: боскетный зал со стенами, расписанными под живую рощу. Курительная, обитая желтым штофом, с коллекцией курительных трубок. Именно здесь их заперли тогда по приказу ротмистра. И отсюда все отправились на пароход «Самсон», еще не зная, что им предстоит.
Такое чувство, что это было очень, очень давно.
И вот они опять здесь.
Впрочем, есть и различия, даже существенные: Владимир Петрович Агранцев пребывает тут же. А не размышляет, как некогда, в отдельном кабинете над их судьбами. И мадам Дорис тоже наличествует. А вот господина Сопова нет. Так же, как и генерала Ртищева. Вместо них – бородатый управляющий. Лицо хмурое, неприветливое. И вид изрядно помятый. Что неудивительно, учитывая его недавние приключения.
Дверь позади захлопнулась, щелкнул замок. В коридоре, несомненно, остался дежурить один из агентов.
– Ну что? – воскликнула мадам Дорис.
– В каком смысле? – спросил Павел Романович.
– Бросьте представляться, доктор, – сказал ротмистр. – Вы все прекрасно понимаете. Мы заточены здесь, а вы там с господином полковником преспокойно беседуете приватным порядком. Можем мы хотя бы знать, каковы планы на будущность?
Павел Романович пожал плечами:
– И в мыслях не было что-то скрывать.
Он рассказал, что узнал. И добавил:
– Прошу заметить, Владимир Петрович: я сейчас такой же узник, как и вы. Разницы никакой.
– Да, но отчего-то он именно вас выбрал себе в конфиденты… – пробормотал ротмистр.
Далее потянулось тяжелое ожидание, прерванное лишь однажды, когда принесли ужин. Прислуживал «малиновый» официант. Он ощутимо терялся в присутствии хозяйки, ставшей арестанткой в собственном доме.
После трапезы Агранцев отправился в курительную. Когда оттуда поползли клубы табачного дыма, управляющий, Иван Дормидонтович, только выразительно крякнул, однако вслух ничего не сказал.
– Доктор, не составите мне компанию? – раздался голос ротмистра. – Табак отменный. Я знаю, вы не курите, но все же. Одному как-то пакостно. Да и что там торчать, с каблуковым человеком в компании?
– Думаю, вашему великому плану сбыться не суждено, – сказал Агранцев, когда Павел Романович уселся напротив.
– Почему? Совсем недавно у вас было иное мнение.
– Теперь оно изменилось.
– Вот как? – Дохтурова покоробила нарочитая небрежность тона ротмистра. – В таком случае, отчего…
Но их разговору было не суждено продолжиться. В коридоре раздались шаги, заскрипел ключ в замке. Дверь распахнулась, и на пороге несколько театрально появился полковник Карвасаров.
– Павел Романович! – позвал он с порога. – Выйдите сюда, будьте любезны.
По лицу его, и в особенности по голосу Дохтуров понял, что начальник сыскной полиции собирается сообщить нечто особенное. К тому же не агента прислал – сам пришел. Видно, от нетерпения.
Ротмистр все это также сообразил в секунду.
– Извините, господин полковник, но уже форменное хамство выходит, – сказал он. – В конце концов, просто неблагородно.
– Что такое? – набычился Карвасаров.
– А то, что я имею не меньшие, чем доктор, резоны получать сведения, касающиеся меня самым непосредственным образом.
Некоторое время Карвасаров тяжело размышлял.
– Черт с вами, – сказал он. – Пойдемте оба со мной. – Он быстро вскинул взгляд: – А вы, мадам, здесь посидите. Вместе со своим бородатым служителем.
– В общем, признался он, – сказал Карвасаров.
– Вошел-таки в разум? – с надеждой спросил Павел Романович.
– Может, и не выходил вовсе. Так, лицедейство одно, – проговорил полковник, противореча сам себе. Но Дохтуров на это внимания обращать не стал – не до пустяков. – Сперва дурить пробовал, – продолжал Карвасаров. – Ну да у меня особо не поюродствуешь. Да и агент мой допросное дело знает. В общем, выжали из него историйку. Однако и фрукт оказался мой Поликушка! Иной сочинитель с его слов целый роман бы состряпал. Ну, в крайнем случае, повесть. Словом, он как есть предатель. Однако не сам по себе действовал. Я и то удивлялся: как это все сорганизовал? Совсем на него непохоже. В тихом омуте, конечно, всякое бывает… Но Поликарп вечно был трусоват, а главное – без фантазии. И опыту житейского мало. В общем, на самостоятельного злодея не тянул. Ну а теперь прояснилось: он таковым и не был.
– И кто ж его совратил? – развязно спросил Агранцев.
– Вы, господин ротмистр, извольте не перебивать. Желаете слушать – слушайте, нет – возвращайтесь на второй этаж, в компанию к Ложкиной.
Агранцев на сей реприманд ничего не ответил. Закинул ногу на ногу, сцепил на колене пальцы.
– По этому делу – я имею в виду «Метрополь» – у меня работали двое, – говорил полковник. – Чиновник для поручений Грач и еще один, начинающий. Звали его – Вердарский Петр Александрович.
– Звали? – не удержался Дохтуров.
– Да. Ныне в живых ни того, ни другого. Если б один сгинул, еще можно было думать на стечение обстоятельств. Но двое сразу – тут всякому ясно, что дело нечисто. Несомненно, успели они что-то вызнать. Нечто такое, через что злоумышленники никак не могли их оставить в живых. Да только вопрос: что именно?
Полковник вопросительно посмотрел на сидевших перед ним, словно ожидал услышать правильный ответ. Не дождавшись, он продолжил:
