Снять со Злюки штаны особого труда не составило. Сержант посмотрел на ее скукоженный прыщавый зад, брезгливо поморщился: «Господи, какое убожество! За что мне такое наказание!..»
Усилием воли Бор настроил себя на рабочий лад, быстро подключился к шифратору.
– Кодовая фраза? – коротко спросил он.
– Она состоит из двух частей: словесный код и цифровой ряд, – пояснила Люси.
– Диктуй.
– Добро пожаловать. Двести двадцать один. Шестьсот семьдесят пять. Восемьсот семьдесят девять.
Бор тихо повторял за Люси каждое слово. В ответ перед глазами у него – по внутренней грани защитного стекла на шлеме – бежала строка из точек и тире. Данную строку выдавал шифратор. Радист старательно перекладывал ее в практическую плоскость – строго в заданном ритме колол Злюку иголкой в правую ягодицу. Держалась «Спица», надо сказать, молодцом. Ни разу ни пикнула, ни дернулась. Можно говорить о ней что угодно. Но как разведчик и как истинный боец она вызывала у сержанта искренне уважение.
– Добавь в сообщение еще число шестьсот шестьдесят шесть, – сказала, немного подумав, Люси.
– Что это означает?
– Означает, что я тяжело ранена. Поэтому в рисунке кровограммы допустимы определенные отклонения.
– Понятно.
Бор отстучал: шестьсот шестьдесят шесть.
– Всё! – выдохнула Злюка. – Поздравляю.
– С чем?
– Сюда уже мчатся корабли «зеленых». Через двадцать пять минут повторим передачу, затем еще через двадцать пять минут снова повторим.
– Зачем? – поинтересовался Бор.
– Кровограмма служит навигационным маяком для флагманского звездолета. У него на борту находится главный образец моей крови. По кровомаяку корректируется курс корабля и рассчитывается точка окончательного выхода из субпространства.
– Остальные суда идут за флагманом?
– И за флагманом и на параллельных курсах, они ориентируются на него. Это целая армада! Человечество никогда еще за свою историю не встречалось со столь грандиозным флотом, – с гордостью заявила Люси. – Скоро здесь не будет видно звезд. Их затмят собою звездолеты.
– Скорей бы уж… – поддержал Злюку сержант.
Правда, вкладывал в данное пожелание он несколько иной смысл, чем она. Но ей-то знать пока об этом рановато. Впереди еще два сеанса связи. Все должно быть «тип-топ», как в аптеке.
Бор вновь задействовал секундомер, прикрыл Люси задницу, чтоб не мерзла почем зря, уселся рядом с ней на пол – поддержать боевого товарища морально, разделить с ним в момент тяжелого ранения все тяготы воинской службы. Надо было отвлечь Люси от боли в позвоночнике. А она, судя по всему, усиливалась.
Видимо, борьба яда и противоядия в организме Злюки подходила к концу. Как результат, к телу начала в полном объеме возвращаться чувствительность. Общая заторможенность помаленьку уходила. На лице Люси вместо бессмысленной маски постепенно проявлялась мученическая гримаса. Травма очень серьезная. Впереди ей еще предстояло нешуточное испытание. Но пока Злюка изо всех сил крепилась. Бор непроизвольно даже стал переживать за ее состояние, как за здоровье близкого человека. Он тихо вздохнул. Хоть бы уже выдержала, болезная, не подвела… ни своих зеленых друзей, ни нас тоже… Добро пожаловать, господа хвостоглассы, вас ожидает поистине царский прием. Грацы готовы проявить свое радушие в полной мере. Трудяге ОСЕ сегодня предстоит серьезно пожужжать…
Все это время Бору нестерпимо хотелось сбегать к вентрешетке, сообщить Грете, что
Второй сеанс связи – через двадцать пять минут после первого – прошел без осложнений. Текст остался прежним. Бор даже вызубрил цифры наизусть. Не так уж и сложно.
Оставался последний штрих – еще одна, заключительная кровограмма через двадцать пять минут. Сержант вновь включил секундомер. Набрался терпения. Недолго уж…
Однако состояние Люси с каждой минутой вызывало все большее и большее опасение. Время от времени она, вообще, забывалась, начинала тяжело стонать.
Сразу после второй кровограммы Злюка пожаловалась Бору на сильные головные боли, на озноб. Ее всю трясло.
– Что с тобой, Люси? Тебя морозит?
– Да. Здесь, на проходе сквозит. Перенеси меня, пожалуйста, в угол помещения.
«Лечебный раствор» в капельнице к этому моменту уже иссяк. Возразить боссу было нечего. Бор послушно потащил горячечное тело «Спицы» подальше от выхода. Но – надо ж такому случиться, закон подлости! – он совершенно забыл про футляр трансформера, который закинул за ближайший станок перед оживлением Люси. Футляр – да-да, тот самый, что находился у Злюки за плечами, когда она появилась в продувочной камере – безмятежно сверкал новенькой заводской полировкой. Сержант перехватил изумленный взгляд «Спицы», обернулся, да так и остолбенел вместе со Злюкой на руках, с досады у него отвалилась челюсть.
Дело в том, что часть Барионного Рассекателя, которая досталась для переноски «Спице», представляла собой боевое сопло. Если б Баррасс действительно использовали, то сопло бы обязательно почернело, его бы перекорежило тепловым выхлопом. Мало того, лепестковая диафрагма, прикрывающая ствол Рассекателя, уже бы никогда не вернулась в первоначальное положение. Это просто не предусмотрено конструкцией Баррасса. Во время выстрела лепестки расходятся в стороны, из сопла извергается боевой заряд, – а далее аппарат выбрасывается в утиль. Короче, кому нужен использованный Баррасс? Он же – одноразовый! Кто бы его сюда притащил, если, по словам Бора, им распилили на части ОСУ?
Люси мгновенно побелела как простыня. Дрожь во всем ее теле усилилась. Она поняла – ее надули. Худощавое лицо девицы выражало смесь недоумения, разочарования, боли и паники одновременно.
Грета наблюдала за мимикой Злюки через оптический прицел, словно в бинокль. Лайтган Груша заранее перевела в режим точечного лазера – лучик тонюсенький, острый, наподобие электролобзика; хоть резьбой по дереву занимайся. Грета как чувствовала, что лазер понадобится. И не ошиблась! Она сразу же уловила перемену в настроении и у Бора, и у Люси. А по физиономии Злюки и слепой бы, наверное, понял: провал!.. стопроцентный. Грета прищурилась, прильнула к прицелу – как бы чего не упустить. Указательный палец правой руки сам собой лег на курок – вовремя, надо сказать, лег, точно в строчку. Груша разобрала по губам Злюки – та что-то тихо шепчет.
Внезапно в левом ухе Люси блекло засветилась дешевенькая серьга. «Аварийная жэгээска – канал экстренной связи!!! – догадалась Груша. – Она прошептала пароль для оживления мини-компа. Хочет передать своему командованию сигнал отбоя!» Ха-а! Не тут-то было. Груше пришлось прибегнуть к снайперским навыкам. Недаром же она выбивала девяносто пять очков из пистолета, а уж из винтовки-то, да еще из положения «упор лежа» – все сто. Лайтган тихо зажужжал. Аккуратный лучик, словно хирургический скальпель, срезал Люси пол уха и, похоже, располовинил саму жэгээску. Капелька расплавленного стекла (или металла) брызнула на руки Бору. Он чертыхнулся, выронил Люси на пол. Та отчаянно завопила, точно сирена боевой тревоги. Сержант нагнулся и заехал ей со всей силы кулаком в пятак – наконец-то исполнилось его давнее желание (мечты, даже самые дерзновенные, обязательно сбываются; надо только верить в светлое будущее). Сирена, разумеется, тут же стихла, точнее, заткнулась. В помещении воцарилась полная тишина.
