—
Осталось двое.
—
А где третий?
—
Дуба врезал.
Только теперь до Климова дошло, что третьего он отравил заместо «Медика», совсем сбился со счета, все забыл.
—
Лисак и
Гойда
в бункере или в предбаннике? — засунул клинок в ножны Климов и прижал коленом дернувшееся бедро Пластыря. — Спокойно.
Тот медленно стянул маску с лица, рычаще схаркнул кровь и высморкался на стену.
—
В предбаннике.
—
Пароль?
—
Гасить любого.
—
И «Чистого» и Слакогуза? — спросил Климов.
—
Нет, — ответил Пластырь. — Этим можно.
«Им уже нельзя», — подумал Климов и еще раз локтем надавил на горло захрипевшего охранника. Тот булькающе засипел, и ноги его судорожно-дробно застучали пятками по полу.
Через несколько секунд все было кончено.
Климов поднялся.
—
Это справедливо, — про себя подумал он и угнетенно хмыкнул: поймал себя на том, что фраза прозвучала вслух. А сами с собой вслух обычно разговаривают старики и чокнутые. — Никакой я не старик, — уже нарочно, внятно сказал Климов и остался доволен услышанным.
Все его действия были подчинены такой твердости и неумолимости, что для сантиментов в его сердце просто- напросто не оставалось места.
«Лучше стать зверем, чем гнидой, — почти невесомо, затаив дыхание, можно сказать, на цыпочках подкрался Климов к тамбуру бункера и приложил ухо к двери. — Лишь бы спасти людей».
Голоса были глухими, но кое-что расслышать было можно. Судя по интонациям и фразам, говоривших было много. Человек пять, не меньше.
«Или Пластырь обманул, или «Медик» сидит в тамбуре, — подумал Климов и постарался уловить смысл разговора. — Одно из двух, скорее всего, первое».
В чистосердечности ответа Пластыря он сомневался. В серьезном деле нет понятия «поверил». Естественно, и «Медик» никому не верит, держит всех рядом с собой. Свою охрану. Заодно хочет иметь перед глазами «Чистого» и Слакогуза. Ждет их, нервничает, костерит сообщников за долгую отлучку, знает, что они ему не верят так же, как и он не верит в них.
«Если «Медик» в тамбуре, прикинусь валенком, а если нет, прикинусь сапогом», — подбодрил себя Климов и услышал чей-то хриплый голос, донесшийся из-за двери.
—
Интересно, у мартышек бляди есть?
Климов вскинул брови, подумал, что вопрос, конечно, интересный, и с размаху влетел в дверь, сжимая автомат.
—
Атас! В городе «Альфа»!
Заполошного крика не вышло. Скорее, получился громкий сип. Словно те несколько минут, пока он возился с сейфом в дымной комнате, опалили ему горло.
«Медика» в тамбуре не было. Лишь четверо мордоворотов. Их освещал фонарь, привязанный под потолок к шнуру электролампы. Слева на сцене — пожарный щит. Багор, топор, ведро. А справа — бункер. Металлическая дверь. Громадный вентиль вместо ручки.
Очередь из автомата срезала бы его враз, если бы он вовремя не выстрелил в фонарь и не нырнул в ноги стрелявшему. Свет фонаря погас. В глаза хлынула тьма. Но он уже привык к ней, приспособился, в отличие от тех, кто сидел в тамбуре.
Стрелявший в него рухнул. Получил по шее. Приподнялся и упал, задавленный огромной тушей мертвого дурака. Всхрапнул и булькнул. Пустил пену.
—
Братухи!
— завизжал слева от Климова бугай и сдури выпустил из автомата очередь. — Линяем!
—
Куда? — шепнул ему на ухо Климов и отправил в ближний угол.
Нет ничего приятнее работать в темноте. Особенно, возле пожарного щита. Ведро на голову — и топором под корень.
Четвертого Климов проткнул багром.
Добил прикладом.
Вскинул, взял автомат на изготовку и, как только тяжкая дверь бункера пошла ему навстречу, выпустил в щель очередь, ворвался внутрь. Упал, бревном под гору покатился по полу. И выпустил все пули из рожка.
В бункере горела лампа. Переноска. Работавшая от аккумулятора и ярко освещавшая внутренность бункера. Она и ослепила Климова сперва, довольно сильно. Зато потом нисколько не мешала.
«Медик» был на мушке.
—
В угол, — сказал Климов и глазами показал на пистолет. Дождавшись, когда «люгер» упал на пол, вскочил на ноги. — На землю. — «Медик» молча лег. Даже раскинул руки.
Климов похвалил его и обзавелся новым для себя оружием.
Обшарил «Медика», достал из заднего кармана брюк никелированный пистолет Коровина — генеральскую «пукалку». Из наплечной кобуры вынул
«Макаров».
«Арсенал», — подумал Климов и поморщился: возле двери протяжно застонал тяжелораненый. — Может, еще
вы
живет», — подумал он и отвернулся. С подыхающими он не воевал.
Перехватив взгляд «Медика», брошенный в сторону стонущего, вынужден был оттащить охранника подальше от двери, почти на середину бункера, внимательно и быстро обыскать его, пощупать пульс, оттянуть веки, заглянуть в зрачки, удостовериться, что пули зацепили парня крепко, и усадить на него «Медика».
Еле подавил в себе желание схватить того за глотку.
—
Посиди на нем, а то я беспокоюсь: геморрой простудишь на полу, — проворчал Климов и озабоченно прикрыл дверь в бункер. Постоял, подумал и раза два провернул вентиль. Отошел, вернулся и заперся вглухую: до упора. — Так оно вернее.
Когда «Медик» сел на своего стонавшего охранника, еще заметнее стало несоответствие его коротких ног и длинного туловища. Зато темная волна волос, нависавшая над крупным лбом, была такой же безупречной, ровной, как и несколько часов назад.
«Хоть рассмотрю его внимательно, — подумал Климов и заткнул за пояс пистолет. — А то все некогда».
«Медик» покрутил головой, пригладил волосы к затылку, пропустил темные пряди сквозь полусогнутые
пальцы
и сказал:
—
Ты псих. Ты в самом деле псих.
По-видимому, желчи в его печени убавилось, зато вся она оказалась в крови. Скулы пошли пятнами.
—
Весьма польщен, — ответил Климов, внимательно следя за лицом «Медика». В его глазах была та настороженность, которую легко принять за проницательность. — Ты лучше меня знаешь.
—
Плохо, — сокрушенно сказал «Медик» и попытался сменить позу. Климов предупреждающе поднял палец. — Сиди прямо. Отвечай понятно. Где Зиновий? Кто он? Что он? И не три
Вы читаете Мертвый угол
